Дай мне шанс. История мальчика из дома ребенка

Сэра напомнила ему, что в Англии положительное решение уже принято, на что Григорий, сделав рукой нетерпеливый жест, ответил, что это только начало.

Из ящика стола он достал отпечатанный лист бумаги и перечислил наименования пятнадцати документов, которые ему должны прислать из Англии.

— Будь они у меня на руках, Ваня был бы уже на свободе.

В течение следующих недель кампания против Григория набирала обороты. Ему предъявлялись все более абсурдные обвинения. В одной статье, например, говорилось, что он продавал грудных детей прямо с самолета. Другая статья была озаглавлена: “Россиянки продавали своих младенцев в США за 10 тысяч долларов”. Все московские журналисты вдруг заделались экспертами в оценке стоимости российских детей — и, как назло, как раз в это время в Америке произошло несколько трагических случаев, получивших широкий резонанс. Приемная мать до смерти забила двухлетнего мальчика; в самолете, летевшем в Нью-Йорк, супружеская пара, обозленная непослушанием приемных дочерей, принялась их лупить, вызвав гнев остальных пассажиров. Доверчивый читатель в Москве и других городах России мог сделать вывод, что во всем этом виноват один Григорий.

Для выяснения того, почему у Григория появилось так много врагов, хватило пары телефонных звонков. Еще в феврале, заканчивая работу по оформлению документов для усыновления Андрея, Григорий решил создать себе рекламу. Он созвал пресс-конференцию и осудил чиновников, занимающихся усыновлением детей в семьи иностранцев за взятки. Он также обвинил их в создании особой базы данных на здоровых детей — он назвал ее “золотым фондом”, — которых они предлагают тем, кто посулит больше денег. Себя он позиционировал как борца за права российских бездетных семей, которые мечтают усыновить ребенка, но не могут платить за это столько, сколько платят американцы.

Григорий, возможно, был прав, когда говорил о противозаконных платежах, но, засунув в улей палку и растревожив пчел, он неверно оценил баланс сил между независимым юристом и чиновничьим аппаратом. Задетая за живое мстительная бюрократия не стала терять время даром и тут же перешла в наступление. Он и сам представляет интересы потенциальных зарубежных усыновителей за деньги, обличающе возопили чиновники, забыв упомянуть, что суммы гонораров Григория были несоизмеримы с требуемыми агентствами по усыновлению в США. Кроме того, против него выдвинули еще тысячу разных обвинений — до кучи.

Теперь, по прошествии времени, очевидно, что надо было забрать у Григория дело об усыновлении Вани. Но кто вместо него взялся бы вести это дело за плату, которую могла осилить Линда? У Сэры и Алана не было на примете больше никого.

Лишь в марте прибыл курьер, доставивший пакет для Григория. Пакет был утешительно увесистым. И таким драгоценным, что Сэра робела, открывая его. Сев за обеденный стол, она осторожно сняла пластиковую упаковку, и у нее в руках оказалась скрепленная красной ленточкой пухлая пачка документов с красной печатью на каждом. Прежде ей не приходилось видеть ничего подобного — словно она перенеслась в действие “Холодного дома” Диккенса. Аккуратно, по одной, она пролистнула все восемьдесят страниц — на каждой красовались подписи и штампы. В конце концов она добралась до бумаги, скрепленной печатью Министерства иностранных дел со львом и единорогом, с указанием суммы в шестьдесят два фунта стерлингов. Это было подтверждение правомочности всех документов. Больше всего на свете Сэре хотелось схватить все эти подписи и печати, поехать в дом ребенка и сунуть их под нос Адели. Вот вам доказательство того, что Ваня едет в Англию! Впрочем, она быстро опомнилась. Адель подождет. Первым делом надо ехать к адвокату.

Прошла неделя. От Григория, забравшего пакет документов, не было ни слуху ни духу. Но Сэра не слишком волновалась — стопроцентно уверенная в британской системе законодательства, она не сомневалась, что документы в полном порядке. Потому-то для нее стало шоком, когда Григорий позвонил с сообщением, что побывал в министерстве и у них серьезная проблема. Сэра попросила его немедленно приехать.

Первым делом Григорий взял ножницы. Сэра в ужасе смотрела, как он собирается перерезать красную ленточку.

— Григорий, так нельзя. Это же официальные документы.

— Надо.

Щелкнули ножницы, и ленточек стало две.

Распаковывая досье, Григорий объяснил, что министерские чиновники отказались рассматривать документы под тем предлогом, что они переплетены одной ленточкой, следовательно, по их мнению, являются одним документом. Григорий пытался спорить, но это было бесполезно. Документы следует разделить, переплести по отдельности, заверить у нотариуса и на каждом проставить апостиль.

— Но Линде придется потратить на это половину всех собранных денег! Каждая бумажка стоит шестьдесят два фунта!

Красная ленточка, которая должна была стать для Вани нитью Ариадны, валялась на полу.

— Это еще не все, — продолжил адвокат. — Они говорят, что документы неправильно переплетены. Передайте Линде, чтобы предупредила нотариуса: концы ленточек необходимо прочно закрепить на документе сургучной печатью. Если концы будут болтаться, документы не примут.

— Григорий, вы шутите. Вы уверены, что с вами не играют в какие-то игры?

Сэра вспомнила свидетельство об обследовании семьи — полстранички текста, — которое получила ее американская подруга. На его составление социальный работник потратил от силы полдня. Почему же в министерстве приняли тот документ и отвергли этот, явившийся результатом восьмимесячных проверок?

Но и на этом сюрпризы не кончились. Григорий разделил документы на две кучки и попросил принести мусорное ведро.

— Вот эти документы не нужны. Их можно выкинуть, — сказал он, подавая Сэре внушительную стопку бумаг, выглядевших вполне солидно, во всяком случае, на каждой стояла печать. — Зато нам нужны еще четыре документа.

Григорий дал Сэре список этих документов.

Первым в списке значилось подтверждение того, что агентство, занимающееся делом с английской стороны, имеет право на эту деятельность.

— Конечно же оно имеет на это право! Тамошнее расследование было санкционировано местным советом. Совет не станет обращаться в агентство, которое не имеет права заниматься этим делом! — Сэра внимательно посмотрела на Григория. — Вы уверены, что министерские дамы не пытаются отправить Ванино дело, скажем так, в долгий ящик?

Он не ответил.

Едва ушел Григорий, Сэра позвонила Линде. Когда они беседовали последний раз, та плакала от радости, что все наконец-то закончилось. А теперь Сэра вынуждена была сообщить ей, что документы, собранные с таким тщанием, отвергнуты министерством. Сэра очень старалась, чтобы у Линды не создалось впечатление, что ей придется начинать все по новой, но все равно хлопот предстояло много. Положив трубку, Сэра подумала, что у чиновниц из министерства могут быть только две серьезные причины для отказа. То ли они вымогают взятку, то ли — жуткое предположение — настолько бессердечны, что нарочно саботируют усыновление Вани, лишь бы насолить Григорию.

Наутро Сэра проснулась с мыслью, что у нее полно срочных дел. Отказ принять документы приостановил процедуру Ваниного усыновления, и ей необходимо было съездить в дом ребенка. К счастью, она получила из Флориды несколько фотографий Андрея, в том числе ту, на которой он, совершенно счастливый, гладил зверей в зоопарке. Вынув из золоченой рамки семейную фотографию, Сэра вставила в нее снимок Андрея. Соседка принесла ей массу детских вещей, и Сэра грузила их в машину, когда поя вилась ее новая подруга Рейчел, тоже “жена”, но еще и юрист по профессии. Ей очень хотелось посмотреть на дом ребенка.