Дай-сан

Она налила воды в миску, сложила чашечкой ладони.

– Знаешь, сейчас ты мне кажешься не таким чужим…

Он закрыл ставни и повернулся к ней.

Брызги воды блестели на ее длинных гибких ногах, на узкой талии, на широких бедрах, на упругих грудях..

– Я думала, что любила мужа… – Ее темные волосы с капельками влаги рассыпались по плечам. – Какое-то время я боролась со своими чувствами. Я не могла, не хотела любить Ронина. Ведь он не был буджуном, хотя и дрался, как буджун.

Она взяла с кушетки большой кусок ткани и вытерлась насухо.

– Но потом я нашла тебя.

Таким. Ее голос как ласка у него в сознании.

Она шагнула к нему. Волосы темной волной упали ей на лицо. Она подняла руку, чтобы убрать их.

Он смотрел ей в глаза, потом отвел взгляд.

– Что с Туолином?

Уронив ткань, она предстала перед ним полностью обнаженной. Потом набросила на себя чистый халат и завязала пояс.

– Я скажу Кири…

– Пусть кто-нибудь из солдат…

– Нет.

– Охрана…

– Надежная. Я хочу…

– Шип прошел мимо.

Он словно только теперь начал что-то понимать.

– Да, но сюрикен, ранивший его, был тоже отравлен. Левая рука у него уже парализована.

– Нет ничего…

– Я приведу ее.

Она прильнула губами к его губам.

* * *

Кири вздрогнула и на мгновение прекратила набивать длинную, тонкую трубку. Как наяву ей послышался крик Мацу. Она тряхнула головой. Она хорошо знала действие опия – она поэтому и курила. Мацу тоже когда-то курила, но сейчас ощущение было совсем другим. Она лихорадочно думала, продолжая машинально набивать трубку. Но что, если Мацу жива? Нет. Невозможно! Она вновь и вновь терзала себя страшными видениями: прекрасное белое тело, плавающее в дымящейся крови; голова, которая держится лишь на тонкой полоске влажной кожи; когти Маккона, раздирающие горло и вонзающиеся в мозг.

Она сглотнула комок, подступивший к горлу при воспоминании о холодной хватке смерти. Стоит лишь раз отойти… Она снова нащупала рукоятку прямого ножа в парадных ножнах, удобно упиравшихся в живот. Это холодное светлое лезвие терпеливо дожидалось того, кто возьмет его и пронзит ей внутренности.

Кири прикрыла веки, чтобы удержать слезы, и подумала, в который уже раз: «Без нее я умираю».

– Кири.

Она открыла глаза. Рядом с ней присела на корточки Моэру.

– Кири, послушай. Сколько ты выкурила?

Кири безмолвно покачала головой. Ей почудилось, что в глазах Моэру промелькнуло что-то страшное, темное.

– В Камадо проник джиндо. Его послали убить меня. Туолин сразился с ним и был ранен.

– Опасно?

– Думаю, тебе надо с ним повидаться.

Она ощутила щекой холод камня. Она закрыла глаза.

* * *

– Хорошо, – сказал он. – Я себя чувствую хорошо.

Лоб у него был сухим и горячим.

Она чувствовала, как он нежно гладит ее по лицу. Так мягко. Что-то странное было в его глазах.

– Я люблю тебя, – произнес он очень тихо.

И она не смогла больше сдерживаться. Что-то надломилось в ее душе, и по щекам покатились слезы – все муки, вся боль выходили сейчас из нее вместе с рыданиями, а Туолин обнимал ее, укачивал, поглаживал волосы. Она прижалась к нему, словно испуганный ребенок, но теперь уже не одинокий.

– Долгая была ночь, – сказал он.

* * *

– Эффект внезапности, – проговорил Ду-Синь. – Надо застать их врасплох.

– Да, – откликнулся Азуки-иро. – Все правильно. Если мы выставим сразу ударные силы, Макконам придется возглавить контратаку.

– Главное – продумать диспозицию, – заметил риккагин Эрант.

– Да. И выбрать ее самим, – согласился Лу-Ву. – Может быть, нам уже стоило бы организовать переправу и форсировать реку вот здесь… – Он ткнул пальцем в карту. – Когда они будут контратаковать, здесь им легче всего переправиться.

– Это вряд ли имеет смысл, – сказал Азуки-иро. – Мы, буджуны, будучи островным народом, имеем большой опыт сражений у воды, так что могу вам сказать, что, если мы растянем наши боевые порядки, а они навалятся на нас всем скопом, нас просто зажмут в тиски и, как следствие, будет сумятица и полный разгром.

– И что вы предлагаете? – спросил риккагин Эрант.

– Изобразить ложную переправу и дать им знать об этом, – спокойно проговорил куншин. – Они выступят, чтобы отрезать нас, а как только они дойдут до воды, мы атакуем. Пусть пехота прикроет лучников, а потом, когда противник завязнет в грязи, лучники выйдут вперед.

– Неплохой план, – заметил риккагин Эрант.

– Нам придется здорово исхитриться, – Подал голос Боннедюк Последний.

– У них превосходство в силах, – подтвердил Эрант.

– А что, если в битву вступит сам Дольмен? – спросил один из риккагинов постарше. – Есть ли у нас тогда хоть какие-то шансы?

– Дольмена предоставьте мне, – сказал Воин Заката. – В предстоящем сражении каждый должен занять свое место, иначе мы проиграем.

– Мне было бы намного спокойнее, – снова заговорил Эрант, – если бы я имел более четкое представление об их диспозиции. Сейчас ночь, а под покровом темноты многое может измениться. Но мы не можем себе позволить и дальше терять людей. Те, кто вчера ночью ушел на разведку, так и не вернулись.

После небольшой паузы Воин Заката сказал:

– Это я тоже беру на себя.

* * *

– Что ты делаешь? – воскликнула она.

– Я не закончил одно дело.

– Но тебе нельзя, ты ранен!

– Это его выбор, Кири.

Она опустилась на колени перед полулежащим Туолином.

– Что ты делаешь?

– Я солдат, – просто ответил он.

– Разве ты должен выполнять все до единого приказы?

– Никто мне не приказывал. Я сам так хочу… я должен.

Она подняла голову, сверкнув глазами.

– Что ты ему сказал?

Воин Заката бесстрастно взглянул на нее. У него за спиной стояла Моэру, прислонившись к двери, выходившей в узкий коридор казармы.

– Я сказал только, что мне нужна его помощь…

– Его помощь? – В ее голосе звучало презрение. – Как ты не понимаешь, что это убьет его?!

– Туолин сделает так, как считает нужным.

Она повернулась к Моэру:

– Моэру, прошу тебя, поговори с ними.

– Кири, решение принято, ты же видишь.

– Я вижу лишь то, что ради какой-то ночной вылазки пренебрегают человеческой жизнью… И вообще, чья это затея? Какой хитромудрый риккагин все это придумал? Пусть сам и идет!