Даймон

Итак, Даймон не стал говорить о себе, зато уделил немалое время моей скромной персоне. Каким-то образом узнав о нынешней ситуации, он с величайшей искренностью заявил, что чувствует себя «кругом виноватым» (его собственное выражение). Он нимало не хотел подобного исхода, но лишь желал помочь. Наконец, мрачно заметил, что своё прозвище вполне заслужил, ибо стал истинным Даймоном — выходцем из бездны, куда, без всякого на то желания, но повлёк и меня, и прочих.

Честно говоря, я растерялся и даже не смог найти достойный ответ. Дело даже не в том, что мой Даймон «искушал» вполне взрослого и отвечающего за свои поступки человека — и даже не в том, что действительно стремился меня выручить. Дело вообще не во мне. Его слова, его тон, его очевидное отчаяние… С моим Даймоном (не с его миром!) что-то случилось, что-то очень плохое, а я, Ричард Макферсон, не могу ему помочь! Я прикован к своему Времени и даже не смею помыслить, дабы воспарить над ним. Даймон, почему ты не научил меня? Ты тщился помочь, я же не в силах в трудную минуту оказаться с тобой рядом! Сие обстоятельство куда сильнее удручает меня, чем собственная незавидная участь.

Я рассказал леди Ньямоане о Даймоне. Она ничуть не удивилась, заметив, что с самого начала подозревала во мне «куджура». Только настоящий колдун мог найти путь не только в мир Будущего, но и к её сердцу. Леди, конечно же, шутила.

Деревья, которых немало возле нашей палатки, густо покрылись коричневой листвой, сквозь старую жёлтую траву проглядывает зелёная поросль, воздух тепл и свеж. Африканская весна вступила в свои права, её мощное и дружное цветение поневоле успокаивает, настраивает на спокойный лад. Ночь будет тихой и безоблачной. В астрономических наблюдениях больше нет необходимости, зато можно вволю смотреть на звезды.

Где-то совсем рядом находится Иривати — та самая Большая вода, о которой я так много слышал. Моси Оа Тунья — Гремящий Дым… Жаль, ежели не доведётся увидеть!

Дорожка 14 — «Бразильский крейсер»

Автор музыки и текста Александр Вертинский.

Исполняют Ирина Богушевская и Александр Скляр.

(3`04).

Очередная попытка «осовременить» Вертинского, в отличие от очень многих, удачная. Исполнение, конечно, на грани хулиганства, впечатление такое, будто поют Лиса Алиса и Кот Базилио. Но — хорошо.

Алёша потянулся, в тёмный потолок поглядел, хотел привстать. Не смог — рука Джемины не пустила.

— Не спеши… Полежи ещё.

Послушался, вновь на подушку упал. Все они, женщины, одинаковы. Не спеши да не спеши, словно на мятых простынях жизнь начинается и заканчивается. Но… Может они правы? Ну, встанет он, заварит кофе. Без кофе и минуты не прожить?

Коснулось губ тёплое дыхание. Близко-близко Джемина, ближе не бывает. Вот ведь как вышло! Строил мудрые планы, искал тысячу и одну причину, чтобы этого не случилось. Отваживал, можно сказать, отважную подпольщицу Семакову Нину Васильевну. И что в результате?

А то в результате! Тебе плохо?

— Думал радио включить. Новости…

— Не смеши, Алёша. Уже вечер, а перевороты устраивают исключительно в четыре утра. И обязательно в воскресенье… Да, уже вечер, пора к дочке. Слушай, я хоть маме позвонить могу?

Подумал Алёша и все-таки встал. Без радио обойтись можно, но кофе надо заварить. Вдруг переворот, а у него в голове — бразильский карнавал. А о чем угодно думается, только не танках на улицах. И какие, к чертям собачьим, танки? Ерунда это, болтовня, дураки-журналисты выдумали…

…И «эскадрон смерти» выдумали, группу АГ-3, трупы в информационных выпусках, взрывы в супермаркетах, похороны Степана Квитко?

— Маме… Маме завтра позвонишь. Скажешь, что ты ещё в Тростянце. На всякий случай.

— Хорошо. Знаешь, мне иногда кажется, что мы играем в какую-то глупую игру. Играем, заигрались, пора делом заняться. Настоящим. У тебя тоже так?

Товарищ Север включил настольную лампу. Новая, только вчера куплена. Не в супермаркете (ну их!), все на том же Благовещенском базаре. Щёлкнул белой кнопкой электрочайника. Кофе в банке ещё есть? Есть! И славно.

Надо Игорю позвонить… Или не надо? У него дел хватает.

— И у меня так. Но… Вы же рассчитали! Сама же говорила — в апреле бабахнет. Все пока по сценарию: стрельба, взрывы, паника…

— Мы исходили из того, что переворот обязательно будет — и вычислили оптимальное время, не больше. Жизнь сложнее математики, Алёша. Может, это все была авантюра, глупость, на которую решили зачем-то потратить деньги. Кто знает? И апрель ещё не кончился.

* * *

Как нужно встречать переворот? В самую точку вопрос — актуальнее не бывает. Это лишь кажется, будто за окном сплошная демократия и европейские ценности. Не в наших Палестинах им колоситься! Посему вариант на крайний случай продумать следует, даже не один. Много на этот счёт советов имеется, только попробуй их на практике применить! Если в город танки входят, в танке и надо быть — старая истина. А где танк возьмёшь? Есть два в наличии — у городского музея. Один с Первой мировой войны, другой со Второй. Бери, катайся, ГАИ распугивай.

Товарищ Север вопрос обдумал досконально. Музейный вариант отверг сразу, равно как идейку просидеть весь день возле включённого радио. Решил просто — пусть все идёт, как идёт, обычно и привычно. 26-го, день переворотный — самый рядовой, среда. Значит, с утра на занятия, а потом как выйдет. Телефон держать включённым, для чего заранее его подзарядить.

Телефон подзарядить удалось, а с «обычно и привычно» не вышло. В семь утра, только мобильник включил: «Принимай нас, Суоми-красавица!». Бог весть что подумать успел, пока трубку к уху подносил и на кнопку жал. Если Игорь да ещё с утра пораньше, значит, на Верховную Раду парашютный десант выброшен.

Сказал «Алло!», ответ выслушал — и про все напрочь забыл. И про парламент (кому он вообще нужен?) и про десант.

Женя-Ева пришла в себя.

Открыла глаза. Очень удивилась.

Из реанимации её в интенсивную терапию отправили. Хорста туда пустили лишь на минуту: поздороваться, порадоваться — и заодно убедиться.

Убедился.

«Она же здорова, Алексей! Реально здорова, только не помнит ничего. Ты что-нибудь понимаешь?»

Что тут понимать? Радоваться надо. Алёша заварил кофе — и в университет поехал. По дороги, правда, по сторонам поглядывал. Ничего особенного, день как день, памятный, чернобыльский. Возле метро — свежий плакат, «Отечество и Порядок» народ на митинг кличет, обещает всю правду сказать. Выздоровел Геббельс, спешит на людях показаться! Что ещё? Да ничего. Народ налево, народ направо, танки гусеницами не грохочут, «чёрные вороны» по площади не кружат.

Возле университета телефон опять про Суоми-красавицу спел. Извинялся Хорст Die Fahne Hoch за беспокойство, но узнать хотел. Не о перевороте, понятно — о Профессоре.

…Женя звонила — не дозвонилась, и Женина мама звонила, соседи тоже звонили — в дверь. Уезжать никуда не собирался, никого ни о чем не предупредил.

Что за притча?

В перерыве не выдержал товарищ Север, в знакомое интернет-кафе забежал, новости просмотрел. И там ничего — кроме статьи ехидного журналюги про «Второй Чернобыль». Валерьянку пить надо, господа и граждане! А в остальном все хорошо, словно у прекрасной маркизы. Переговоры о коалиции, ассамблея во Львове определяет границы Автономной Галичины, в Сети страшная Эскадра СМЕРП снесла порносайтов, в Донецке Федя Березин парад десантников устроил. Тоже мне, новости!