Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 1

– Я хорошо понимаю парня! Будь я на его месте, тоже бы вам накостылял за брата! – через разбитую губу усмехнулся Стеф. – Ну так вот, я не знаю, где девица сейчас. Но в полнолуние, оно, кажется, будет через три дня, Роджер приведет девчонку в разрушенный храм Амадей на Севере владений дома Гербертов.

– Зачем? – напряженно поинтересовался я.

– Он хочет провести с ней какой-то жуткий обряд для своего господина. Поэтому и воровал все эти дары из ваших прогнивших домов.

Значит, Кира все еще жива. Но спасти её мы сможем только через три дня. Тяжелое испытание для Фила. Но есть надежда, а надежда– это уже немало… Да и там всякое могло случиться, может и удастся придумать, как вызволить её поскорее.

– Что еще? – спросил я.

– Больше мне ничего не известно. На этом наш разговор может быть окончен, мне нечего больше вам рассказать. Я занимался распространением специй – все остальное мне до лампочки. Своими планами знатные засранцы с нами простолюдинами делились неохотно.

– Нет, разговор еще не окончен, есть еще, во-вторых, – я выдернул кинжал из стола и подошел с ним к Стефу.

– Вот значит как вы держите слово, засранцы! – скривился он и закрыл глаза, готовясь к смерти.

Я наклонился и срезал с пояса Стефа увесистый кошелек. Отсчитал столько монет, сколько он обещал мне за работу трубадура и еще три, которые у меня отобрали тролли.

– Ты должен мне денег, Стеф, за мою работу, – сказал я, пряча монеты в карман и возращая Стефу кошелек.

Стеф внимательно всмотрелся в меня и, наконец-то, догадался кто перед ним.

– Аааа, трубадур Актавий, – скривился Стеф. – То-то Мерлин тогда взбесился, что мы тебя деньгами обидели! Что полегчало?

– Отчасти, – усмехнулся я, хорошенько врезав по его толстой хари. – А теперь мы в расчете.

Когда мы покончили с допросом, время было уже поздний вечер. Даже Фила сморил сон. Я, через силу заставив себя принять ванну, тоже завалился в постель.

Проснулся я в предрассветных сумерках. От навязчивого ощущения, что на меня кто-то смотрит. Не открывая глаз, я понял, что в мою комнату опять пробрался незваный гость.

Воздух колыхнулся возле самого моего носа, повеяло сладостью. Я перехватил хрупкое девичье запястье у своего лица. Раздался писк.

Раскрыл глаза и встретился взглядом с испуганными синими глазищами Стеллы.

– Ты как тут? – хрипловато спросонья спросил я, разжимая клешни.

Девушка, покусывая пухлые губки и разминая запястье, молча, с мольбой смотрела на меня.

Только сейчас я обратил внимание на её внешний вид.

Стелла была в тонком кружеве неглиже. Наряд даже не пытался скрывать её форм, а наоборот подчеркивал все прелести женской фигуры. Большая грудь с бусинками затвердевших сосков, выпирающих через кружево ткани, в волнении колыхалась вверх-вниз, вверх-вниз.

Я встал и убрал с её лица тяжелую прядь, спрятав её за ушко. Нежно провел по мочке её ухо языком. Стела задрожала.

– Стелла, – прошептал я.

– Эрик, возьми меня, – тихо попросила она.

Щеки её вспыхнули, словно девушка смутилась собственной смелости, она качнулась на длинных стройных ножках с пятки на носок.

Тут я понял, что пропал. Вся кровь ударила в пах, сделав мое достоинство твердым, как таран. Стелла как бы невзначай положила руку у меня между ног и стала поглаживать мой возбужденный член.

Я увлек Стеллу в свою теплую кровать. Сорвал с нее кружева. И приник к твердым бусинкам сосков губами. Поглаживая её мягкую грудь. Очерчивая руками контуры её тонкой талии. Кожа у неё была нежной. Стелла плавилась в моих руках, как восковая свеча.

Девушка застонала, выгнулась дугой. Я скользнул руками между её ног, поглаживая её нижние губы.

Она застонала еще громче, забилась в моих руках. Пальцы мои стали очень влажными. Стелла была готова меня принять. Да и я больше не мог терпеть.

Я вошел в неё и стал двигаться в бешенном темпе.

– Большой! Какой же ты большой, Эрик! – кричала Стелла, содрогаясь в сладостных судорогах. – Не останавливайся! Эрик! Эрик!

Я не стал кончать в неё.

В последний момент сдержался и залил ей теплой влагой живот.

Как назло вспомнил рожу Роджера, когда он говорил, что Стелла может носить его дитя и защемило сердце.

Она лежала в моих объятьях. Теплая, нежная, податливая, но не моя.

– Во имя всех ликов Матери-Богини, ты волшебник, Эрик, мне никогда в жизни не было так прекрасно! – горячо шептала она.

– А с Роджером? – не удержался я от подколки.

Девушка уткнулась мне в плечо.

– Я не могла ему отказать, – печально сказала она. – Но я ничего не почувствовала кроме боли, все случилось очень быстро…

Это было первое пасмурное утро за все время моего пребывания в этом мире. В небе клубилась серая хмарь, и, казалось, вот-вот тучи прольются на землю потоками слез. Яркие сочные краски потускнели, выцвели.

Холодный, пронзительный ветер трепал знамена.

На трибунах под навесами сидели важные господа, кутаясь в теплые одежды. Толпа простолюдин, пришедшая поглазеть на знатных дурней с мечами, гудела за ограждениями.

Мы с Томашом стояли друг супротив друга на поле боя. Глашатай зачитывал всем регалии наших домов. Зачитывал долго и нудно.

Я был облачен в облегченные доспехи, но даже они давили к земле мое измученное за эти суетные дни тело. Чувствовал я себя на редкость паршиво. Голова кружилась, подташнивало, в теле была тяжесть. Иногда подводило зрение, размывая этот мир в пятна серой акварели.

Во мне даже стало закрадываться гаденькое подозрение, что Томаш специально подослал ко мне свою сестричку, чтобы она меня перед боем хорошенько заездила, отняв последние силы.

Зато от Томаша сегодня наоборот так и веяло уверенностью и силой. Он был полон энергии и желания меня убить.

В небе тревожно закружил ворон, сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Вот интересно, если меня здесь убьют, я вернусь обратно в тело в своем мире или уже окончательно сложу крылья под этим серым небом?