Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 3

В глазах стало темно, и я упал в эту тьму. Она кричала голосом моей матери, таким жутким, что кровь стыла в жилах.

Очень медленно и тяжело я возвращался к свету. И сразу же меня стало выворачивать наизнанку. И потом опять меня накрыла тьма, но она уже была теплой и уютной.

И снова меня призвал к себе свет. Я с трудом разлепил глаза. Было сумеречно. Рядом потрескивал огонь. Обеспокоенный Леон ходил вокруг костра с видом полководца, обдумывающего тактику сражения. Как только он увидел, что я очнулся, то сразу же бросился ко мне.

— Эрик, слава всем ликам Триликого ты очнулся! Вот попей, — он поднес к моим губам фляжку, я жадно отпил. — Ты победил! Я не ошибся, что пошел за тобой! Ты одолел еще одного! Теперь сюда вернулся свет, пусть и сумрачный, но всё лучше, чем тьма… Ты облегчил их страдания…

— Как долго я был в отключке? — напряженно спросил я, прерывая дифирамбы в честь моего сомнительного подвига.

— Часов шесть, наверное, уже, как бы не больше, — нехотя ответил Леон.

Сердце у меня похолодело. Болезненно сжалось. Времени, чтобы спасти Фила оставалось всё меньше. Шансы таяли.

Я попытался подняться и не смог. Тело было как будто свинцом налитое.

— Эрик, ты не торопись, попросил Леон. — Я понимаю, ты хочешь спасти всех. И друга, и пленённые здесь хармы, но не всегда и не всех можно спасти. Ты пойми, тебе не одолеть ещё одного идола в таком состоянии. Нужно отдохнуть. Это жизненно необходимо!

— На том свете отдохну, — упрямо стиснув зубы, возразил я и снова, собрав всю воля в кулак, попытался встать.

На этот раз у меня получилось сесть, но долго я в этом положении не продержался и снова бухнулся на спину.

— Дурак! — проскрежетал Леон.

— Я должен успеть! — упрямо процедил я.

— Ты не переживешь этого, если даже победишь! — обреченно покачал головой Леон. — В тебе жизнь едва теплится, твоя харма изранена. Эрик, не будь ослом! Думай головой, а не сердцем.

— Тогда я стану Вардом, — возразил я. — Лучше помоги мне встать. Я сделаю то, что должен!

— Это убьет тебя!

Идол был не так далек. Я прикрыл глаза. Я измучен это правда. Правда и то, что последний идол имеет все шансы меня добить. Однако я должен выдержать. Я должен успеть спасти Фила. И не потому, что обещал там что-то ему… А потому что рыжий был мне нужен, как друг, как оруженосец, как соратник…

— Лучше помоги мне сделать то, что должно, — процедил я.

— Я не могу тебе помочь, Эрик, я темный, — стал скороговоркой оправдываться Леон. — Как только мы встретимся взглядами. Идол призовет к моей тьме, я сам стану идолом. И вместо одного врага ты получишь двух!

— Леон, я прошу тебя, помочь мне подобраться к этому гаду, а не бороться вместо меня. Это моя битва!

— Это самоубийство, я не стану тебе в этом помогать!

— Ну и в жопу тебя! — разозлился я.

Я перевернулся на бок, поднялся на четвереньки и медленно пополз на карачках. Хоть расстояние и было небольшим, даже такой способ передвижения изрядно меня утомил. На лбу выступила испарина. Голова закружилась.

Подобравшись к идолу. Я материализовал меч и, опираясь на него, тяжело поднялся. Достал фляжку, допил виски и заглянул в глаза тьме.

На этот раз не было никаких картинок. Просто тьма плотная, осязаемая, вечная накинула мне на шею удавку и стала душить. Тьма во мне парализовала волю, не давая обратиться к свету. На задворках сознания прокатилось понимание, что из этой тьмы я уже не выберусь никогда. А еще то, что Леон оказался прав…

Меня что-то больно толкнуло, буквально вырывая меня из этого облака тьмы. Я открыл глаза, чтобы увидеть, как Леон встал на мое место. Тьма в его глазах встретилась с тьмой в глазах идола. Тело волка содрогнулось и стало переплавляться в деревянного истукана. Он истошно заорал и почти сразу затих.

Однако все случилось не так, как говорил Леон. Идол на холме остался один. На месте рассыпавшегося в прах черноокого идола, на меня взирал идол с серыми глазами. Это то, что осталось от Леона. Я, не успев ничего обдумать, заглянул в эти стальные глаза, чтобы в последний раз поранить свою душу….

Глава 9

Мне показалось, что я попал в ледяную воду, и мое тело пронзили сотни острых кинжалов. Дыхание перехватило.

Я сделал над собой усилие и вынырнул. Точнее не я, тело принадлежало не мне, а тому — за кем я наблюдал и кого чувствовал, как свое естественное продолжение. Я как будто парил над плавающим в реке подростком лет тринадцати, что был копией Леона, только с глазами не жёлтыми, как у волка, а серыми, как глыбы льда.

Холод шёл не от воды, а от этих глаз.

— Лео-он! Лео-он! А-а-а, вот ты где! — на берегу реки появился мальчик помладше, примерно лет десяти-одиннадцати и, активно жестикулируя, стал звать к себе Леона.

— Чего тебе, Натан?! — грубо ответил Леон, тем не менее подплывая к берегу и выходя из воды.

— Отец вернулся! — восторженно заявил Натан, он был очень похож на старшего брата, только черты мягче, а выражение лица добрее. — Нужно скорее ехать его встречать! Все уже готовы. Матушка и слуги повсюду тебя ищут!

— Ну и езжайте, если вам нужно! — с неприязнью ответил Леон, медленно натягивая рубашку на ещё мокрое тело.

— Но, Леон, мама сказала, что мы с тобой должны присутствовать — это наш сыновий долг!

— Беги, пожалуйся мамочке, ябеда, — скривился Леон. — Ты же теперь наследный принц, исполняй свой долг!

— Скажу тогда, что я тебя не видел, — грустно покачал головой Натан.

— Значит, ты ещё и лгун! Ты соврешь отцу и матери, глядя прямо в глаза?

Леон уставился на брата с неподдельным отвращением.

— Иначе тебя опять накажут, Леон, — жалобно возразил Натан.

— Не надо меня жалеть! — разозлился Леон и отвесил Натану хорошую затрещину. — Врун и лицемер! Если бы отец знал, какой ты на самом деле!

Натан потер затылок и умоляюще посмотрел на брата.

— Не сердись Леон, ты прав, я, действительно, хотел поступить дурно. Спасибо тебе, что ты предостерёг меня. Просто не хочу, чтобы отец опять тебя выпорол…

— Пойдем! — буркнул Леон.

В горле у Леона стоял ком. Умом он понимал, что Натан ни в чём перед ним не виноват. Однако, именно Натан отнял у него любовь отца. Как только брат появился на свет, в их семье, всё закрутилось вокруг него. Если мать ещё уделяла внимание Леону и по-прежнему была ласкова и добра с ним, то отец, как будто совсем перестал замечать старшего сына.

Всё лучшее отец отдавал Натану. У брата были самые красивые игрушки, самые дорогие вещи, самые роскошные украшения, о таком Леон мог только мечтать. Даже наставника для Натана выбрали лучше, чем для Леона. Однажды, отец даже разрешил Натану примерить свою корону, чего Леону никогда не дозволялось.

Леон нещадно ломал все игрушки брата, рвал его вещи, прятал украшения. Натан же никогда не упрекал его и никому не жаловался, хотя знал, что это дело рук старшего брата.

Леон ненавидел брата, люто ненавидел. Он хорошо помнил ту точку невозврата, когда он больше не смог вернуться к свету, и навсегда смирился с тем, что он плохой по своей сути.