Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 3

Бабские тряпки меня интересовали мало, поэтому очень скоро я закрыл шкаф и полез в трюмо.

Несколько ящичков оказались заперты. Я подергал их, но тщетно. Стал думать, как взломать, пока не догадался воспользоваться данной мне отцом связкой ключей. Открыл. Обнаружил там шкатулки с такими украшениями, что даже присвистнул. Серьги, кольца, браслеты, подвески, ожерелья. Все было сделано из чистого золота и платины, все камни драгоценные. Особенно мать отдавала предпочтения рубинам и алмазам, хотя были и сапфировые комплекты.

— А отец жалуется, что в казне нет денег, чтобы город восстановить, — проворчал я, закрывая ящики. — Да, продав эти побрякушки, можно вообще город снести и отстроить заново. Еще и на сдачу, провизией на пару лет запастись.

Краем глаза я уловил какое-то движение. Резко повернулся и встретился взглядом в зеркале с самим с собой. Ощущения в комнате действительно были какие-то неприятные. Всё время казалось, что за тобой кто-то наблюдает и, кажется, разгадка лежала на поверхности — всё из-за злосчастных зеркал. Усмехнувшись, найденному объяснению, я снова стал рассматривать содержимое ящика.

Внимание мое привлекла одна красивая резная деревянная шкатулка. Она была небольшой и выделялась на фоне остальных, обтянутых бархатом шкатулок, своей скромностью. Я долга не мог ее открыть, пока интуитивно не догадался, что там нужно хитро надавить с двух сторон на крышку.

В шкатулке лежал красивый гребень. Деревянные зубья от времени почернели и рассохлись, а вот гребешок уцелел — он был выполнен очень искусно, на одной стороне сидел на ветке черный ворон, а на противоположной ветке сидел янтарный сокол. Ветки между птицами сплетались в один узел. Сам гребень был теплый и как будто энергетически заряжен силой. Я закрыл шкатулку и положил ее в карман.

В одном из ящиков, на дне, в тайнике я увидел тоненькую книжечку, переплет был перетянут атласом, похоже, что-то вроде дневника. Я жадно схватил её и стал листать, но страницы были пусты. Я автоматически сунул занятную тетрадку себе за пояс, чувствуя, что там что-то есть такое, чего я пока просто не вижу.

Я намеревался было уйти, машинально обернулся и бросил взгляд на картину… И сердце упало в пятки. Небо на картине заволокло тучами. Дерево обогрело сверху донизу, горизонт пылал ярким пламенем пожара. А женщина теперь смотрела не на младенца, а прямо на меня и в глазах её плясал огонь безумия. Ребёнок у неё на руках начал исчезать, растворяясь точно мираж. Она опустила голову, взглянула на свои опустевшие руки, а потом запрокинув голову, горестно закричала.

Первым моим порывом было делать отсюда ноги. Но мои ноги, как будто прилипли к полу, и делать ничего не желали. Я как в трансе всё смотрел на женщину, точнее на свою мать. Она вдруг замолчала и вновь подняла взгляд на меня.

Фон за ее спиной стремительно менялся. Небо становилось то светлей, то темней, мелькали леса, незнакомые города, храмы, деревни….

— Ищи меня там, — хрипло прошептала она, поворачиваясь ко мне спиной и уходя все дальше, вглубь картины, потом всё же обернулась и договорила. — За болотной пустошью, в старом городе есть храм Матери-Богини, я буду ждать тебя с моим гребнем там, сокол.

— А почему не сын, а сокол? — с вызовом поинтересовался я у матери, пусть картинка, но могла бы быть и подобрее к своему сыну.

Однако моя мать уже скрылась за дверьми какого-то полуразрушенного храма, который зловещей громадой заслонял собой хмурое небо.

Я еще постоял какое-то время, задумчиво глядя на картину, надеясь, что может быть, она ещё чего-нибудь покажет, но больше ничего не происходило. Кроме чудовищной усталости, что так сильно на меня навалилась, аж голова закружилась и виски сдавило. Я поспешил выйти из проклятой комнаты и запереть за собой дверь.

Нужно было срочно узнать у кого-нибудь, где и насколько далеко этот храм находиться. Успею ли я добраться до него раньше, чем Фил окончательно лишиться разума.

Однако шаг за шагом мне становилось только хуже, ноги делались все более ватными и непослушными, в висках колотило, во рту пересохло. Из носа закапала кровь.

Благо я заметил дверь в уборную. Только бы успеть дойти, напиться, умыться и тогда точно полегчает. Дойти я успел и даже повернул вентиль, но напиться мне так и не удалось. В глазах потемнело, и я рухнул на каменный пол.

Очнулся я ночью от того, что замерз. Вода, перелившись через край раковины, хлестала прям на меня. Я вымок до нитки. Собравшись с силами, я поднялся, хлюпая по полу водой, закрыл вентиль.

Я вышел из уборной. Глянул в окно. Из черного неба на меня смотрел желтоватый глаз луны. Время — ночь, я провалялся в уборной весь вечер. Мне было всё еще хреново, но больше всего я жалел о попусту потраченном драгоценном времени.

Сейчас оставалось только помыться и лечь спать, а утром пойти к сэру Артуру и расспросить про старый город. Утро вечера, как говориться, мудренее, стараясь немного себя успокоить вспомнил я старую истину.

Утром я встал на рассвете. Быстро принял душ, оделся, сделал разминку: отжался поприседал, поразмахивал руками и ногами. Позавтракал на кухне, тоже очень быстро и пошел к сэру Артуру.

Старика я застал буквально на чемоданах. Он, поджав тонкие губы, собирал вещи — основой его вещей были книги и склянки с зельями.

— Сэр Артур, доброе утро! Вы куда-то собрались? — спросил я, взяв сверху со стопки книг верхнюю и автоматически полистав ее.

— Доброе утро, ваша светлость, — не отрывая взгляд от своих книг, которые он перетасовывал из кучи в кучу, видимо решая, какие взять, а какие оставить, поздоровался сэр Артур. — Да, ваша светлость, мой путь в стенах вашего замка окончен. Я стар и мне пора уходить на покой, последние события мне это отчётливо показали.

Старик говорил с упрёком, видимо досадуя, что ему пришлось пережить пленение и унижения от сэра Арчибальда.

— Куда же вы пойдете? — растеряно поинтересовался я, откладывая книгу на место и внимательно наблюдая за вознёй старика.

— В храме тринадцатого герцогства давно для меня есть келья, — старательно не глядя в мою сторону, продребезжал сэр Артур. — Там я смогу спокойно дожить свою старость, занимаясь науками и книгами. Более того, вы должны понимать, что мой долг, рассказать жрецам Триликого о случившемся здесь. И про то, что пострадали люди, и про то, что вас не было на месте, чтобы нас защитить, хотя это ваш долг.

Вот оно что. Стало противно до тошноты. Побежал, значит, как крыса с тонущего корабля стукачить, что его бедного не защитили. Именно этого, по всей видимости, опасался отец, а то, чего больше всего боишься, обычно и случается.

Я решил не выказывать своего презрения к поступку старика. Лучше всё же расстаться с этим стукачом на хорошей ноте, может быть, это повлияет на то, как именно он расскажет заготовленную историю.

— Ну как же мы без вас? — спросил я, делая вид, что я ничего не понимаю и очень опечален его уходом.