Дайте шанс! Трилогия

Четверо взрослых мужчин подходят к бочкам и становятся рядом с ними. Еще двое держатся рядом с Труновским. Один держит в руках два коротких меча в ножнах, у второго белая сумка с красным крестом. Наверное, это университетский лекарь.

Только сейчас обращаю внимание на зрителей. Их тут сотня примерно. Все с галстуками в золотой горошек. Парни общаются, шутят, смеются. Судя по возрасту, в основном это 2–3 курс. Лишь несколько попадается постарше. А вот девушек нет ни одной.

Пробегаю глазами по сторонам, обращаю внимание на окна. В какое ни посмотри, отовсюду смотрят люди. Тут деревьев полно, вряд ли многие видно. А они все равно стоят. Ждут, чем закончатся дуэли. Видимо, детки так называемых Высших настолько затиранили остальных студентов, что все боятся нос сюда высунуть, чтобы не попасться им на глаза и тоже не быть вызванными на поединок.

Возвращаюсь к стоящим около Труновского первокурсникам. Их сразу видно без учета галстуков с золотым горошком. В отличие от уверенных в себе противников они держатся по-другому.

Кирилла можно не брать в расчет. У него уверенности выше крыши. Трое других стоят с бледными лицами. Они, по-моему, даже не дворяне. Если так, то не знаю, какого хрена они вздумали играть в чужие игры. Честь, достоинство и прочее, это тема чисто для аристократов.

А вот четверо других пусть выглядят неуверенными в своих силах, но держатся очень даже достойно. Взгляды исподлобья, хмурые лица полные злобы – все как и полагается перед хорошей дракой.

Труновский говорит с участниками дуэлей вполголоса, предлагает мировую, разъясняет правила. То и дело доносятся «честь», «достоинство», «оскорбления», «справедливость», «возмездие», «кровь» и наконец «смерть».

Смотрю на это все и бесит. Нет здесь никакой чести. Это форменный зашквар. Вызвали-то не равных, даже по возрасту не равных, а тех, кто откровенно слабее и пытаются на их фоне утвердиться.

Хуже этого.

Они не просто захотели унизить, оскорбить, избить. Высшие пожелали показательно забить тех, кого считали низшими. Показать кто они, а кто остальные. А чтобы потом никто не посмел им ничего предъявить, Высшие пытались прикрыться глупыми дуэльными правилами из средневековья.

Чем больше продолжал думать об этом, тем больше начинало накрывать. Уже самому захотелось стать участником дуэли. Чтобы так же, как Кирилл, восстановить утраченную справедливость. Об убийстве речи не шло, но пару-тройку морд начистить вот прямо пробирало.

Но что я могу противопоставить Высшим, когда не то что сделать, сказать не могу, против их воли? Облаченный словно в металл Голос выворачивает тебя наизнанку и заставляет подчиняться.

Вот будь рядом Ева – другое дело. Она заблокировала бы моему противнику Свет. Он не смог бы обратиться к своим способностям. Я выиграл бы дуэль с любым соперником.

Черт, а это мысль!

Внутри повеселело. Я все думал, найти сильного соперника будет проблема, а они сами нарождён лезут. Дай только повод.

И тут же внутри резко погрустнело. Если я обращусь к Еве, это будет означать, что мне придется участвовать в затее с банком, от которой я собирался откреститься. Ну или откреститься после того, как она поможет.

Доходит и другое.

С Евой перевес будет на моей стороне, я без труда одержу победу, но не воспользуюсь случаем. Тьма скорее одарит еще одной способностью моего соперника, чем меня. Если я хочу воспользоваться случаем, придется выходить с тем, что есть. И не просто на дуэль, подобно детской. Противник должен стремиться меня убить. Иначе ничего не получится.

– Андрей, – окликнув, ко мне подошел парень, с которым меня успела познакомить Смирнова. – Лена просила передать – уходите пока не поздно.

Все-таки не вычеркнула.

От этого на душе делается приятно.

– Спасибо за помощь, Владимир Яковлевич. Пока не могу. Мой знакомый попросил стать его секундантом.

– Не за что. Я лишь выполняю просьбу Лены, – он бросает взгляд на дуэлянтов и возвращается ко мне. – В секундантах нет необходимости. Эту часть берет на себя университет. Так что вы можете смело уйти. Все равно от вас ничего не зависит.

– Хорошо, немного позже, – говорю на отшибись. Можно подумать я малое дитя и сам не способен рассудить, что и как мне надо делать. Предупредили и этого достаточно. Заранее знать, что тебя ожидает – это уже очень важно. Есть время хотя бы подумать, как поступить.

– Ну как знаете, – бросает он и возвращается к своим.

А у Труновского тем временем происходит очень важное. Под его нажимом срывается одна дуэль, потом вторая. Он примеряет соперников. Старшекурсники и первокурсники жмут руки и расходятся. Одни пополняет толпу зрителей, вторые быстрым шагом покидает двор.

В это же время доносится, как еще один первокурсник говорит, что он готов к дуэли, но не со смертельным исходом. Труновского же будто подменяют. Он первый начинает давить на парня, напоминая о чести и уличая в трусости.

Проректора поддерживает толпа высокородных зрителей. Раздаются смех, обидные слова, подначивания. Но упертый первокурсник продолжает настаивать на своем, правильно замечая, что у него нет поводов желать сопернику смерти. За нанесенные в его адрес оскорбления ему достаточно одержать победу и услышать извинения. Умереть же он готов хоть сейчас, но за что-то более значимое.

Труновский меняет тактику. Он обращается к оппоненту парня, предлагает в виде исключения снизойти на милость, раз соперник настолько тщедушен. Старшекурсник соглашается. То есть все обставляется так, что первокурсник падает в глазах всех собравшихся, предстает в виде труса.

По-моему, это делается намеренно. Чтобы остальные первокурсники не посмели настаивать на том же. Все это дает понять, почему проректора назначили проводить в университеты дуэли. В его обязанности входит не допустить нежелательные поединки. Он изворачивается как уж, чтобы все выглядело пристойно. Чтобы дуэли состоялись, а в поединках умирали те, кому полагается. Остается гадать, в чьих интересах действует университет, есть ли кандидаты, кого заранее занесли в список будущих жертв или все решается проректором на месте.

Труновский переходит к распределению очередности дуэлей. Кирилл рвется первым. Ссылается, что оплатил бочки со скверной и потому имеет преимущество. Однако получает отказ. Труновский назначает первый поединок бескровным. Лишние покидают дуэльный круг.

– Две кандидатуры у меня уже есть. Осталось найти третью жертву. Скверны в бочках хватит провести три дуэли, – подходя ко мне, делится мыслями Кирилл.

– Я думал, бочки со скверной это университет специально поставил.

– Угу. Специально. Сейчас прям разбежались ставить бочки за просто так. Пришлось уплатить восемь пятьсот. Но ничего, если получится провести три дуэли, я возьму Абсолют. И возьму Голос Высших. Плевать, что скажут. Я добуду его честно.

– Но почему ты так уверен в этой штуковине? – показываю я на артефакт, в желании докопаться до сути его уверенности.

– В Игле Падина? – переспрашивает Кирилл и бросает взгляд на брошь, прикрепленную к лацкану своего пиджака. – Она гасит силу Голоса Высших. Это даст мне возможность его преодолеть. Дальше дело техники. За это я уже не боюсь. Ни у кого из этой падали нет ничего кроме Голоса. Они не берут себе стихий. Это же ведь надо рисковать. Встречаться с тварями или вот так на дуэли с более сильными соперниками. А они рисковать бояться. Они берут свою способность в совершеннолетие и потом живут с ней всю жизнь, не заморачиваясь с большим.