Дайвинг - Блюз

фонарям автомобиля, кожа отливала нежным голубым серебром, а кисти рук походили на лягушачьи — темно-

зеленые, с длинными пальцами и перепонками между ними».

Все, зачарованные, слушали ее. Затаив дыхание, невольно высматривали море — надеялись увидеть

Ихтиандра верхом на дельфине.

А мать читала дальше:

— Странное существо держало в руках длинную витую раковину. Оно еще раз протрубило в эту раковину,

засмеялось веселым человеческим смехом и вдруг крикнуло на чисто испанском языке: «Скорее, Лидинг, вперед!»

— похлопало лягушечьей рукой по лоснящейся спине дельфина и пришпорило его бока ногами. И дельфин, как

хорошая лошадь, прибавил скорость».

— Смотрите! — первым вскричал он, скорее от возбуждения, будто увидел в волнах что-то блестящее. И

доказывал всем: — Это Ихтиандр, верхом на дельфине! Я видел, правда!

— Где, где?— засуетилась вся их подводная команда. Детвора повскакивала возбужденно.

— Не выдумывай, это наши мужчины возвращаются с подводной охоты. Ну да, вот они. Женя, Жора! А ну,

молодежь, быстро готовить костер для добычи! Скоро ужин...

Дядя Жора появился в его жизни неожиданно и ярко, на этом месте, где и сейчас стоят лагерем дайверы.

Время ужина, собрались ближе к котелку все, от мала до велика. И всеприлюдное появление! Его привез бобик с

погранзаставы. Бойцы-пограничники, которые обычно всех гоняли с побережья, аккуратно выгружали багаж —

палатку, гитару, баллоны. Все, оторопев, смотрели на него и грозных погранцов. Дети даже за палатки попрятались

от страха.

Он картинно распрощался с бойцами:

— Все, конвой свободен! — И отправил их восвояси. Как в убойной, для тех времен, комедии.

Кто-то встретил его весело и с любовью, кто-то — сдержано. А он сразу принялся рассказывать, не давая

толпе отвлечься.

— Представляете, повезло! Ехал в поезде с полковником одним, пограничником. Ну и завязались, слово за

слово. Песни под гитару, байки, анекдоты. До сих пор головка бо-бо. Хороший мужик, надежный. Утром встал как

огурец, совсем без абстинентного синдрома. С таким граница на замке, — объяснял он недоумевающему народу.

А главные шефы, отцы-основатели лагеря, с сарказмом гудели:

— Жора как всегда вовремя. Прямо на ужин! — еле слышно говорили одни.

— Нет, ну наглый, хоть бы поздоровался! — возмущались другие.

А тот как ни в чем не бывало принялся обниматься по-братски!

— Со свиданьицем, друзья-акванавты!

Он был твердо уверен, что будущее человека связано с глубинами моря. Мог это красиво объяснить и

самозабвенно доказывать. Много погружался и многое исследовал. И был авантюрист и мечтатель.

Когда он нацепил на Гошу первый акваланг, восторгу не было конца! До смешного простой и надежный,

переделанный из шахтерского спасательного устройства агрегат с маленьким кислородным баллоном. Научил

всему, что должен знать акванавт под водой. И знал наизусть книжку французского ныряльщика Жака Майоля

«Человек–дельфин».

До сих пор в памяти некоторые откровения легендарного ныряльщика, которые зачитывал вслух дядя Жора.

Многое потом, после житейских передряг, вышибло из памяти. Но эти слова остались, как и ощущение того, что Жак

Майоль и дядя Жора, наверное, были очень похожи. Гоше казалось тогда, что они близнецы-братья.

«Хомо дельфинус — это человек-дельфин. Обычный, естественный человек, подражающий, чтобы стать

амфибией, различным живым моделям, предлагаемым ему природой, и практически одному из своих собратьев —

дельфину, — объяснял тогда, в далеком детстве, дядя Жора, — Ему, этому человеку, не требуются ни хирургические

вмешательства, ни прививки искусственных механизмов, никакие другие безделушки, которыми нагружается Хомо

индустриалис, ни наркотики неисчерпаемой современной фармакологии, ни богатства, ни подводные рубежи для

завоевания других, ни войны, в которых нужно побеждать. Хомо дельфинус будет думающим и уравновешенным

человеком, прежде всего земным, но обладающим возможностью на ограниченное время по своему желанию

становиться амфибией».

Гоша тянулся к нему, этому сильному и веселому человеку. Они быстро сдружились, были не разлей вода все

время стоянки лагерем на побережье Тарханкута. Только мамин муж, тогда считавшийся отцом, ревновал дядю

Жору к нему. Требовал быть вместе, но не мог удержать пацана. И только злился и не к месту мог отпустить

затрещину. Действительно, все видели, как они с дядей Жорой похожи. И как ни в чем не бывало стали называть их

Жора Большой и Гоша Маленький.

А тот был самим собой: сыпал историями и анекдотами, пел костровой шансон под гитару. Дядя Жора — врач-

хирург, испытатель подводного дома, первый ихтиандр Советского Союза. В общем, героический "мэн" своего

времени.

Потом, осенью и зимой, дядя Жора написал ему несколько писем. Их передавали с оказией на адрес его