De Secreto / О Секрете

В.C. Бушин выражает удивление, «почему в своё время не приняли предложение Ассоциации американских писателей», и высказывает предположение: «Может, действительно сразу-то с налёта не нашлось ни мыслей, ни аргументов» [542] .

То, что советский агитпроп не отреагировал на «Архипелаг» так, как должен был сделать, — это действительно вопрос, который заслуживает самого серьёзного внимания. То, что у него «не нашлось ни мыслей, ни аргументов» — это верх наивности. Во-первых, даже если бы все использованные Солженицыным факты были бесспорными, а аргументы неотразимыми, в стенах Агитпропа работали такие мастера, которые могли нагромоздить гору лжи, которая бы затмила «Архипелаг». Во-вторых, и это самое главное, Агитпропу ничего не нужно было выдумывать, достаточно было посадить за «Архипелаг» нескольких специалистов (привлечь хотя бы того же B.C. Бушина), чтобы показать, на какой шаткой базе построено все здание «Архипелага».

542

Бушин B.C. Неизвестный Солженицын. С. 20.

Почему же Агитпроп промолчал? Можно допустить, что он решил не заострять на «Архипелаге» внимания. Пошумят, и всё стихнет. Но ведь «Архипелаг» был не личной акцией Солженицына. За его изданием стояла администрация США. Агитпроп молчал, а за рубежом не только печали «Архипелаг», но и раздували в связи с этим антисоветскую и антикоммунистическую пропаганду. Поэтому те, кто рекомендовал эту страусиную тактику или были дураками (во что плохо верится), или же играли с американцами в четыре руки (что более вероятно).

Как мы знаем, в июне 1973 г. АПН заказало Н.А. Решетовской книгу воспоминаний о её муже. Наталья Алексеевна подчёркивала, что в данном случае инициатива исходила от неё и книгу она писала совершенно самостоятельно. Однако есть деталь, которая позволяет усомниться в этом. Обычно после представления рукописи в издательство она передаётся редактору. Здесь же всё было не так. Редактор — им стал Константин Игоревич Семенов — был назначен сразу же после заключения договора и к исполнению своих обязанностей приступил уже летом 1973 г. [543] Это значит, что Наталья Алексеевна с самого начала готовила воспоминания под контролем АПН. К намеченному сроку книга, по всей видимости, была представлена в издательство и к весне следующего года подготовлена к печати. Об этом свидетельствует записка Правления АПН, которую оно направило 17 апреля 1974 г. в ЦК КПСС. В ней говорилось:

543

Решетовская Н.А. Разрыв. Иркутск, 1992. С. 128–130, 140–144, 147–148, 150–151, 158–159.

«Агентство печати “Новости” вносит предложение об издании через зарубежные издательства на коммерческой основе рукописи Н. Решетовской “В споре со временем” (объем — до 15 печатных листов). Написанная в форме воспоминаний, книга бывшей жены Солженицына содержит письма, дневники, заявления бывших друзей и другие документы, свидетельствующие о том, что в “Архипелаге ГУЛаг” использованы лагерные легенды и домыслы. Кроме того, приводится ряд фактов неблаговидного, аморального поведения Солженицына. В рукописи Н. Решетовской можно проследить эволюцию взглядов Солженицына от троцкизма до монархизма… Крупные буржуазные издательства “Нью-Йорк тайме”, “Пресс де ля Сиде” (Франция), “Аллен Даво” (Швейцария) обратились в АПН с просьбой предоставить им права на издание воспоминаний Н. Решетовской. Рукопись воспоминаний Н. Решетовской подготовлена к печати издательством АПН совместно с КГБ при СМ СССР» [544] .

544

Документы из архива ЦК КПСС по делу А.И. Солженицына // Континент. Москва — Париж, 1973. № 75. С. 217.

В 1974 г. воспоминания Натальи Алексеевны были опубликованы за рубежом [545] , а в 1975 г. — в СССР. Однако до сих пор их не удалось обнаружить ни в одной отечественной библиотеке, так как тираж был полностью предназначен для заграницы [546] .

Воспоминания Натальи Алексеевны ещё готовились к печати, когда в Париже на русском языке увидел свет второй том «Архипелага», из которого читатели могли узнать, как в 1945 г. на Калужской заставе А.И. Солженицына вербовали в осведомители. Казалось бы, что ещё надо — взять эти страницы да перепечатать, да приложить к ним воспоминания надзирателя «Сенина» (а «Сенин» мог вспомнить всё, что нужно), да сопроводить всё это необходимыми комментариями, да пустить в обращение: за границей — в печать, в нашей стране — в самиздат. Не сомневаюсь, число сторонников А.И. Солженицына заметно бы поредело.

545

Там же. С. 229.

546

Scammel М. Solzhenitsyn: A Biography. N.Y. — L., 1984. Р. 1021.

Однако, что удивительно, КГБ ограничился тем, что организовал киноинтервью у бывшего меньшевика М.П. Якубовича, жившего тогда в Караганде, под названием «Постскриптум к “Архипелагу”». По имеющимся сведениям, М.П. Якубович поставил под сомнение возможность для человека, согласившегося быть агентом органов госбезопасности, отказаться от сотрудничества. Однако, как признаёт сам Александр Исаевич, это интервью широко не демонстрировалось [547] .

Едва только А.И. Солженицын обосновался в Цюрихе, как к нему обратился с просьбой о встрече эмигрант Василий Васильевич Орехов (1896–1990) [548] . Уроженец Орловской губернии, он участвовал в белом движении, эмигрировал в чине капитана, жил в Болгарии. Франции, Бельгии. Был близок к генералам Врангелю и Кутепову. В 1929 г. основал журнал «Часовой». Создал и возглавил «Российское Национальное Объединение». В 1936 г. участвовал в гражданской войне в Испании на стороне Франко, затем сотрудничал с гитлеровцами, а в послевоенный период — с НТС [549] .

547

Решетовская Н.А. В споре со временем. М., 1975.

548

Scammel М. Solzhenitsyn: A biography. Р. 951–952. Солженицын А.И. Малое собрание сочинений. Т. 6. М., 1991. С. 292.

549

Солженицын А.И. Угодило зёрнышко промеж двух жерновов // Новый мир. 1998. № 9. С. 71.

А.И. Солженицын согласился на эту встречу не сразу. А когда встреча состоялась, В.В. Орехов, по словам Александра Исаевича, преподнес ему подарок: «Показал мне… два-три письма моих! моим безусловно почерком, замечательно подделанные, и с моими выражениями (из других реальных писем), да не ленились лишний раз Бога призвать и с большой буквы — а никогда мною неписанные! Подивился я работе кагебитского отдела». И далее: «А плели они эту переписку с 1972 года. Сперва я будто запрашивал у Орехова материалы по Первой мировой войне, и он мне слал их — куда жё! а в Москву, на указанный адрес заказными письмами и с обратным уведомлением — и уведомления возвращались в нему аккуратно с “моей” подписью. Изумление? Да столько ли чекисты дурили! Затем, видимо, для правдоподобности “я” предложил ему сменить адрес — писать через Прагу, через какого-то профессора Несвадбу. Тот подтверждал получение писем Орехова. А в конце 1973, когда уже завертели полную “конспирацию”, передали Орехову приглашение от “меня” встретиться нам в Праге, уже не для исторических материалов, а для выработки общего понимания и тактики… да тут меня выслали». «Тут, — завершает свой рассказ А.И. Солженицын, — как раз брал интервью “Тайм”, я дал им в эту публикацию, факсимиле “моего” почерка, поймал КГБ на подделке…. И урок: не надо такие случаи пропускать: эта публикация ещё сослужит защитную службу в будущем» [550] .

550

Романов Е.Р. В борьбе за Россию. Воспоминания. М., 1999. С. 314. Слово пробивает дорогу. Сборник статей и документов об А.И. Солженицыне. 1962–1974. М., 1998. С. 416–417.

В своём обращении в журнал «Тайм» Александр Исаевич писал: «В 1972 г. Госбезопасность затеяла переписку с руководителем “Русского национального объединения” Василием Ореховым, редактором журнала “Часовой” (Брюссель), — переписку от моего имени, т. е. сочиняла письма к нему, подделывая мой почерк. Сперва с невинными просьбами прислать материалы и воспоминания о 1-й мировой войне, потом и с приглашением приехать самому или прислать представителя “для связи” в Прагу. Поначалу эти фальшивые письма пересылались из Праги с обратным адресом известного писателя и психиатра Йозефа Несвадбы, затем — на конвертах появилось подставное лицо Отакар Горский с “домашним” адресом на учреждение (Прага, улица Революции, 1, где помещаются Чехословацкие аэролинии и туристические конторы), а телефон — из того района (улица Подкаштани и Маяковского), где расположены советское посольство и чешское ГБ. Как далеко зашла бы эта провокация, если бы меня не выслали, — не знаю. Вероятно, хотели арестовать в Праге приехавшего русского эмигранта и затем вокруг него сплести для уголовного суда мои “связи” с эмигрантскими организациями» [551] .

551

Солженицын А.И. Угодило зёрнышко промеж двух жерновов // Новый мир. 1998. № 9. С. 71–72.

Откликнулся на эту историю и В.В. Орехов, который прежде всего поделился своими сведениями об этой истории на страницах «Русской мысли»:

«Незадолго до высылки А.И. Солженицына, — писал он, — действительно, получил от него два письма. Зная его почерк, я не имел никаких оснований сомневаться, что письма эти написаны им. В них не было ничего политического, вопрос шёл о сообщении ему ряда данных по истории войны 1914–1917 гг. В письмах этих меня удивило предложение снестись с его друзьями в Праге, причём указывалось два адреса. От этих же лиц, чехов, я получил также четыре письма на эту же тему. Не скрою, что меня удивило это приглашение в Прагу, куда, я конечно, никогда бы не поехал, но всё же мог так или иначе попасться на удочку. Как выяснилось после приезда А.И. Солженицына в свободный мир, письма эти он не писал, но сам признал, что подделан его почерк мастерски. Совершенно ясно, что КГБ надеялось завлечь меня или в Прагу или в пограничную с Чехословакией страну и создать новую историю “Треста”. В “Часовом” я более подробно освещу эту гнусную провокацию, ещё раз показывающую, что тактика и приемы чекистов не изменились” [552] .

552

Там же. С. 122–123. Сравните: Госбезопасность не унимается. Заявление А. Солженицына корреспонденту журнала «Time». 3 мая // Русская мысль. 1974. 30 мая.

Такая публикация под названием «Неудавшаяся советская провокация» действительно появилась на страницах журнала «Часовой», но своё обещание подробно осветить «эту гнусную провокацию» В.В. Орехов не сдержал. Новая публикация была также лаконична, как и письмо в редакцию «Русской мысли». То новое, что содержалось в ней, можно свести к трем пунктам: во-первых, оказывается, два письма А.И. Солженицына В.В. Орехов получил не из Советского Союза, а «из Чехо-Словакии», во-вторых, «в этих письмах сообщалось, что переписку с ним следует вести по двум адресам его друзей в Праге и указывались эти адреса», а в-третьих, в одном из писем содержалось «предложение посетить этих друзей в Праге или прислать к ним доверенного человека» [553]

553

Там же.

Что бросается в глаза в этих объяснениях? Прежде всего то, что ни В.В. Орехов, ни А.И. Солженицын вообще не назвали московский адрес и не дали точных пражских адресов, по которым шла переписка. Не указали они ни название того учреждения, которое располагалось в Праге на улице Революция и которое использовалось для переписки с Отакаром Горским, ни номера его телефона. Удивительно и то, что ни В.В. Орехов, ни А.И. Солженицын не опубликовали тексты писем, которыми они обменивались.

Допустим (и это вполне вероятно), что вся переписка от начала до конца была мистифицирована КГБ. С какой же целью? Что касается «материалов по Первой мировой войне», то их получение трудно было поставить в вину лауреату Нобелевской премии. Может быть, его хотели «уличить» в связях с зарубежными спецслужбами? Но тогда почему вплоть до его высылки за границу этот замысел так и не был реализован? Получается, что переписка должна была сыграть свою роль уже после «выдворения» А.И. Солженицына за границу. Но какую? Снова напрашивается мысль об имитации борьбы с писателем. Причём в том письме, с которым А.И. Солженицын обратился в редакцию журнала «Тайм», бросаются в глаза следующие слова: «Именно потому, что этот случай строится на графологической подделке моих писем и такой приём может повториться в будущем, я и прошу «Тайм» оповестить о нём читателей, сопроводив фотоиллюстрациями» [554] .

554

Неудавшаяся советская провокация // Часовой. 1974. № 576. С. 20.