De Secreto / О Секрете

Лорд Луис Маунтбеттен, урожденный Баттенберг, всю жизнь был неравнодушен к российскому престолу. Он до конца своих дней (погиб в 1979 г. в результате собственной неосторожности: отправившись на деревянной лодке ловить раков, был взорван вместе с лодкой сепаратистами из ИРА) бережно хранил фото Марии Николаевны, к которой когда-то питал нежные чувства.

Это была персона королевских (гессенских) кровей с выдающимся послужным списком (генерал-губернатор Индии и Бирмы, затем глава генштаба Великобритании и глава военного комитета НАТО) и столь же выдающимися странностями. Как писал его биограф Филипп Циглер, он «с кавалерийским напором стремился выдать небылицы за факты, чтобы приписать себе исключительную роль в истории» (20). Луис Маунтбеттен приписывал себе все заслуги в освобождении Индии, на практике пытаясь ускорить этот процесс, что привело к большому кровопролитию в Панджабе. Когда его племянник Филипп стал принцем-консортом Великобритании, лорд заявил, что эпоха Виндзоров сменилась эпохой Маунтбеттенов. Королеве это показалось наглостью. Тогда он стал обхаживать принца Чарльза, сватая ему собственную внучку, чтобы «эра Маунтбеттенов» наступила хотя бы ценой близкородственного брака.

В 1967 г. лорд Маунтбеттен пытался уговорить научного советника правительства лорда Солли Цукермана и медиа-магната Сесила Кинга устроить переворот с целью свержения лейбористского правительства Гарольда Вильсона. Поводом были его собственные представления о том, что Вильсон тайно работает на Советский Союз.

Алиса Баттенберг — принцесса Греции, сестра Луиса и мать Филиппа — в 1928 г., после вынужденного бегства с супругом из Афин в Париж, сначала стала крайне религиозной, потом стала слышать послания с неба и объявила себя целительницей. В 1930 г. её впервые госпитализировали в берлинскую клинику-санаторий Эрнста Зиммеля, откуда она была выписана с диагнозом «шизофрения». Затем её пришлось «недобровольно отделить от семьи» и поместить ещё на два года в швейцарскую клинику Кройцлинген. Семейная жизнь с принцем Андреем на этом закончилась. В неустойчивой ремиссии она вернулась в Грецию, откуда захотела совершить поездку в Индию, где её охотно приняли ввиду её увлечения индийской философией. Но по прибытии в Индию она впала в возбуждённое состояние, которое она потом описала как «выход из телесной оболочки». Свои дни она закончила в Букингемском дворце, куда её поместили под надзор родственников и слуг.

Принц Филипп воспитывался преимущественно дядей Луисом, в связи с чем и принял фамилию Маунтбеттен. После войны в Японии Филипп увлёкся местным гуру по имени Окада Мокичи — в прошлом традиционным синтоистом, испытавшим «озарение» и создавшим затем собственную Церковь Всемирного Мессианства. Культ был построен на особых методах целительства. Уместно предположить, что Филипп испытывал какие-то неприятные ощущения, от которых с помощью Окады хотел избавиться.

Своего странноватого и дискордантного сына Чарльза принц Филипп отдал на попечение южноафриканского мистика Лоренса ван дер Поста, любителя африканской магии и ученика Юнга. На тот момент, когда ван дер Пост встретился с Юнгом, австрийский корифей окончательно ушёл в восточную мистику и перевёл Тибетскую книгу мёртвых. Ван дер Пост возил принца в Ассизи, чтобы тот подобно Франциску Ассизскому научился разговаривать с цветами.

Цветы, водоросли, насекомые и прочие представители дикой природы стали предметом узконаправленной заботы Филиппа. При этом он не прерывал связей с Окадой. Когда Филипп возглавил Всемирный фонд дикой природы (WWF), Mokichi Okada Association соучредила с WWF Ассоциацию религиозной консервации и финансировала форумы под председательством принца, на которых идеи ограничения народонаселения внушались иерархам различных церквей и приравненных к ним харизматических культов.

Принц Филипп известен своей замкнутостью, внешней суровостью, которая прерывается неуместными репликами и шутками, забавляющими только его самого. Из-за его рекомендации английским студентам в Китае «Смотрите, чтобы у вас не сузились глаза» Лондону пришлось официально приносить извинения Пекину. Не меньше шокировал публику его пассаж в интервью: «Если мне суждена реинкарнация, то я бы хотел прожить следующую жизнь в облике смертельного вируса».

Воинствующее мальтузианство Маунтбеттенов не является предметом стыда или даже смущения. Во-первых, родители Филиппа числятся в списке героев Холокоста за спасение во время войны еврейской семьи Коэнов. Во-вторых, сверхценная идея сокращения человеческой популяции вкупе с легализацией гомосексуальных браков находится в самом центре современного мирового идеологического мейнстрима.

10. Второе дно ревизионизма

Ключевые события середины XX века, предопределившие и распад СССР, и закат Европы, осмысляются российской аудиторией упрощённо и фрагментарно. Отчасти по той причине, что книжный рынок ориентируется на легко усвояемую и в то же время претендующую на сенсационность продукцию. Есть и другая причина — стойкий стереотип, сформированный валом мемуаров начала 1990-х гг., где стереотипное топтание на памяти И.В. Сталина соседствовало с идолизацией и мистификацией деятельности зарубежных спецслужб.

Этому спросу на легкоусвояемое идеально соответствует книга Стюарта Стивена «Операция «Раскол» (Operation Splinter Factor), изданная в Филадельфии в 1974 г. (21) и спустя 28 лет — «не прошло и полвека» — поданная в России как историческое откровение.

Э. Макаревич, автор предисловия к российскому изданию, объясняет «невнимание» к книге Стивена тем, что она была неудобна и Вашингтону, и Москве. Однако уместно предположить и другое: историки её проигнорировали ввиду поверхностности, а ангажированная пресса — из-за расхождения с конъюнктурой.

Вообще говоря, С. Стивен, по рождению Стефан Густав Кон (1935–2004) — слишком своеобразная и стигматизированная личность, чтобы служить надёжным историческим источником. Талантливый и энергичный редактор, невероятный болтун, анонсировавший собственные статьи под вымышленным именем «слушателя» по радио, дважды увольнялся со скандалами из правых британских газет в связи с публикацией заведомо ложных сенсаций, одна из которых была чистым заказным измышлением (подделка письма британского лорда), другая — перепечаткой статьи малолетнего сына консерватора Майкла Говарда, дискредитирующая Тони Блэра. Ещё один скандал был связан с публикацией версии о том, что Мартин Борман жив и прячется в Южной Америке.

Эксцентричному редактору многое прощалось за его обаяние и чистосердечное раскаяние после очередного разоблачения. Разоблачался он и буквально, продемонстрировав (с непонятной целью) своему коллеге по редакции, что он, хотя и еврей, не обрезан. Фактически он был евреем по отцу и немцем по матери, и это было источником его комплексов, которые, по словам его коллеги Питера Добби, подсознательно принуждали его постоянно доказывать свою «британскость» (в том числе игрой в крикет) и свою благодарность стране, которая приютила смешанную католическую семью его родителей. Во всех без исключения некрологах симпатия сочеталась с ироническим описанием психопатического поведения (22, 23, 24).

«Благодарность приютившей стране» в вышеназванной сенсационной книге выражается в том, что Стивен при анализе послевоенных чисток в Восточной Европы прибегает ко всем возможным ухищрениям, чтобы затушевать роль британских спецслужб: дело Ласло Райка в Венгрии, дело группы Сланского в ЧССР и опала Владислава Гомулки и Мариана Спыхальского в Польше изображались как результат единоличной разработки Аллена Даллеса с помощью его агента Иожефа Швятло и используемого втёмную двойного агента-неудачника Ноэля Филда.

Поверхностность, свойственная манере психопата-циклоида, состояла: а) в старании блеснуть новизной концепции (выгодной, впрочем, не только автору, но и МИ-6); б) в обилии белых пятен, делающей эту концепцию неубедительной. Лишь «на бегу», однократно, поясняя, что жертв всех трёх чисток подозревали в титоизме, автор вообще не рассматривает подоплеки отношений Москвы и Белграда в их динамике. Вообще не упоминается имя Моше Пьяде («шавки Тито», по определению Сталина), контакты с которым инкриминировались Сланскому и Клементису (25).

Никак не анализируются мотивы А.И. Микояна, предупредившего чехословацкий ЦК об опасности, грозящей Сланскому. «Повисает в воздухе» смысл процитированного письма Ракоши Готвальду, где ему заблаговременно предлагается принять меры к английским агентам в КГТЧ (называются глава МИД Владимир Клементис, его заместитель Артур Лондон, глава Госплана Людвиг Рейка, замминистра внешней торговли Эуген Лебл и секретарь КП Словакии Отто Шлинг). И наконец, упоминание в чешском процессе имени депутата Палаты общин от лейбористской партии Великобритании, полуфинна-полуамериканца Кони Зиллиакуса объясняется внутренней интригой в этой партии — хотя каким образом эта интрига встраивается в игру Даллеса, остаётся непонятным.