Дебри

Глава 6

Адам спрыгнул с большого фургона, и фургон медленно покатил дальше.

Известняковая пыль дороги белым налетом покрыла траву, фенхель и щавель. Над припорошенной мелом зеленью пламенели ярко оранжевые цветки тубероз. Бабочка - тигриного, черного с золотом окраса - свешивала с цветка раздвоенный, как у ласточки, хвост. Утопая ботинками в белой пыли, Адам смотрел, как мерно вспыхивают под солнцем её крылья, открываясь и захлопываясь. Послеполуденное солнце слепило. Воздух стоял не шелохнувшись. Он был почти убежден, что в этом недвижном воздухе можно ощутить щекой даже невесомое, нежное, бархатистое дуновение от медленных, томных взмахов этих крыльев.

Он услышал приглушенный пылью хруст гравия под железными ободами колес второго фургона. Первый - большой - фургон величаво двигался вверх по склону в пятидесяти ярдах от него, белый парусиновый верх сверкал на солнце. Второй фургон поравнялся с Адамом и остановился. Адам поставил на подножку здоровую ногу.

– Сказал тебе сойти, а?
– спросил негр-возница.

– Да, - ответил Адам и вскочил на подножку.

– Раскомандывался, понимаешь, - сказал возница.

Адам не ответил, усаживаясь рядом с ним на дощатое сиденье.

Возница подобрал поводья, фургон тронулся.

– Чего он тебя согнал-то?
– спросил возница.

– Сказал, что хочет подумать.

– Думает он, - сказал возница.
– Ни о чем он не думает, кроме одного.

Адам промолчал. Он смотрел, как ползет впереди большой фургон, ленивой пеной взбивая белую пыль до середины колес.

– Деньги, - сказал возница.
– Больше старикану ничего не надо.

Колеса мягко и ровно хрустели по гравию.

– Деньги, - повторил возница.
– И ещё командывать. Делай то. Делай сё.

– Я не обиделся, что он попросил сойти, - сказал Адам.
– Он имеет право побыть один. Некоторые могут думать только в одиночестве.
– Потом добавил: - Это его фургон.

– Делай то, делай сё, - скривился возница.
– Ага. А знаешь, откуда он родом?

– Да, - сказал Адам.
– Из Каролины.

– Ага, вот именно, из Каа-рли-ины, - презрительно протянул возница. Да он самый что ни на есть настоящий бакра.

– Бакра? Кто это?

– А это такие белые парниши, которые только и умеют что пинать негров и лизать задницы богатеев, - сказал возница.
– Дрянной старикан.

Адам внимательно смотрел на фургон впереди.

– Бакра, - говорил рядом возница.
– Других слов не знают, кроме ты черный сукин сын и дасэр начальник.

– Он вас когда-нибудь так называл?
– спросил Адам.

– Ну, начальником он меня ни разу не называл, - ухмыльнулся возница.

– Я про другое.

– Вслух нет, но от него этим за милю несет, - сказал негр и погрузился в мрачное молчание.

Адам раздумывал над его словами и смотрел на фургон впереди, внезапно ощутив в сердце печаль и растерянность.

– Вы знаете его историю. Как он сюда попал. Чем занимался. Вы слышали, что рассказывал мистер Блауштайн.

– Ага, мистер Блям-стин, - сказал возница.
– Да что он, к черту, знает, твой мистер Блям-стин? Еврей-богатей, сидит себе в Нью-Йоуке. Вот я - я там был. Я родился на Юге.

– Мистер Блауштайн жил там. Несколько лет.

– Угу, богател, - сказал возница.

– Он был очень бедным, - сказал Адам.
– Бедным коробейником.

– Он подумал об Аароне Блауштайне. Попытался представить себе молодого человека с худым, бледным лицом и темными глазами, бредущего по бесконечной раскаленной дороге с котомкой на спине. Короб, так он называл котомку.

– Он носил на спине котомку, - добавил он.

– Угу, а потом сукин сын разбогател, - с горечью процедил возница, и Адам увидел, что поводья ослабли, и негр поворачивается к нему. Но повернулся не полностью, а, скосив глаза, продолжал смотреть на дорогу.

– Ты хоть раз слыхал, чтобы негр разбогател?
– спросил возница.

Адам ощутил дыхание этого человека, так он был близко.

– Я не богат, - сказал Адам, и тут его на миг охватило чувство восторга и непорочности. И в этот миг он увидел роскошную комнату Аарона Блауштайна и себя, выходящего из этой комнаты. Неожиданно, необъяснимо он понял, что спасен.

– Ну так разбогатеешь, - сказал возница.
– Держу пари.

– Не думаю, - холодно сказал Адам.

– Угу, - говорил возница, - самое большое богатство, какое только светит негру, это свобода.

Глядя прямо перед собой, Адам краем глаза видел, что поводья совсем выпали из рук возницы и лежат на крупах лошадей.

– Гляди-ка, - сказал возница.

Адам обернулся.

Негр оттянул воротник ситцевой рубахи и оголил плечо и часть спины. Глянь-ка сюда вот, - сказал он.

Адам увидел старые рубцы - наискось и крест-накрест, серые на темной коже. По спине у него забегали льдистые мурашки ужаса.

– Вот что я имел и от чего бежал, - сказал негр и одернул рубаху резким, завершающим рывком, как будто выполнил свою часть договора. И подобрал поводья.
– Угу, бежал, в Нью-Йоук.

Он хихикнул. Или издал звук, напоминающий смешок.

– Угу, в Нью-Йоук, - сказал он, похмыкивая.
– Сам видел, что там народ вытворяет. Не знаю, что и сказать о них. Ты, значит, просто идешь себе по улице, и вдруг бац - и ты мертв. А ведь этих людей ты и в глаза не видывал до этого. Не-а, ни в каком Нью-Йоуке я не останусь.

Адам перевел взгляд с дороги на деревья, на зеленые луга, зеленые волны холмов. На какой-то миг, меньше секунды, ему почудилось, что он соскочил с фургона, перебежал через луг и бросился лицом в траву в самой гуще зеленых зарослей. Потом безумное видение побега исчезло, как будто его и не было. Но головы он так и не повернул.

– Не-а, не нужны мне никакие Нью-Йоуки, - сказал возница. И снова хихикнул.
– Негра там вообще за создание Божье не считают.

Адам так и не отвел глаза, но зеленых лугов уже не видел.

– В ту ночь, - сказал он, - в ту ночь, в подвале...
– голос его сорвался.

– Да-а?

– Когда вы вытащили меня из воды, вы знали...
– он снова умолк.

– Что я знал?
– спросил возница.

– Знали, что я... белый?
– с трудом выговорил Адам.

Негр, казалось, задумался. Потом сказал:

– Ну-у, наверно. Когда дверь открывали, свет упал тебе на лицо, - он помолчал, припоминая.
– Может, я подумал - не белый, но светлокожий. Всего на секунду тебя осветило.