Дебрифинг президента. Допрос Саддама Хусейна

Заседания были настолько увлекательными, что у нас была возможность расспросить Саддама о том, о чем его раньше никто не спрашивал. Эти вопросы одновременно выводили Саддама из равновесия и заставляли его говорить. Он хотел дать ответы для исторической справки и выглядеть при этом убедительно. Иногда он был явно удивлен нашими вопросами, как, например, когда мы спросили о его женах (у него их было две: Саджида и стюардесса из Iraqi Airways Самира Шахбандар; ему было заметно неловко, когда он говорил о них). Иногда он чувствовал, что выдал слишком много, и пытался взять свои слова обратно. Мы выделили время для установления контакта, но нас сдерживало то, что мы не знали, сколько времени у нас будет на беседу с Саддамом, и было много тем, которые политические деятели в Вашингтоне хотели, чтобы мы затронули. Наша команда ЦРУ знала о Саддаме и Ираке гораздо больше, чем следовавшие за нами дебриферы ФБР, но в итоге у нас было гораздо меньше времени на его допрос. Джордж Тенет и его приятели на седьмом этаже ЦРУ в Вашингтоне просто не понимали, что является залогом успешного дебрифинга.

Саддам упорно держался за идею, что он все еще глава государства, и называл себя президентом. По этой причине мы не обращались к нему как к господину президенту или господину Саддаму. Мы называли его только по имени. Поначалу его это немного раздражало, но вскоре он привык.

Однажды он попросил у охранника что-нибудь почитать. Охранник нашел несколько книг на арабском языке и дал ему. Саддам поглотил их. Одна из них была сборником его речей. На следующий день он принес ее в комнату для допросов и сказал, что хочет нам кое-что почитать. Это была речь, которую он произнес в сентябре 1980 года. Он сказал мне: "Вчера вы сказали, что это я начал войну с Ираном. Мне есть что вам сказать". Он начал читать речь. Это была речь, которую он произнес, оправдывая вторжение в Иран.

Мы терпели его недолго. Мы поблагодарили Саддама за попытку просветить нас относительно истоков ирано-иракской войны и сказали, что вернемся к этому позже, но сначала у нас есть другие темы для обсуждения. В частном порядке я был разочарован. Я мог бы часами слушать его рассказы о войне. Я знал, что мало кому выпадет такая возможность. Саддам очень гордился тем, что руководил Ираком во время войны. Было до странности увлекательно слушать, как он заново переживает старые сражения, естественно, с небольшими изменениями, чтобы усилить свою роль и уменьшить роль своих подчиненных .

Персидская угроза

– ---------

Я спросил Саддама, каково было ему расти в Тикрите и как молодой человек из такого захолустного местечка стал президентом Ирака. Саддам ответил, что жизнь была трудной, а его семья - бедной. Я спросил его об отношениях с матерью и отчимом. За годы работы в качестве аналитика, изучавшего его лидерство, у меня не было причин сомневаться в распространенном мнении, что отчим - брат его отца, а значит, и дядя - был жесток с ним и бил его в детстве. Саддам якобы ушел из дома, чтобы избежать этого ужаса, и многие выдающиеся психиатры, которые позже анализировали его издалека, говорили, что именно поэтому Саддам был таким конфронтационным и жестоким, а также поэтому он хотел иметь ядерное оружие - логическая цепочка, которая казалась натянутой, но не неправдоподобной. Эти взгляды были настолько распространены в академических и разведывательных кругах, что я сам стал опираться на них в своих брифингах для высокопоставленных политиков.

То, что рассказал мне Саддам, перевернуло все наши представления. Он сказал, что очень любил своего отчима и что тот был самым добрым человеком из всех, кого он знал. По словам Саддама, именно отчим посоветовал ему уйти из дома, но не потому, что был недобрым, а потому, что знал: в Тикрите нет возможностей для такого юноши, как Саддам. За этот совет Саддам остался бесконечно благодарен. Когда я спросил его о сообщениях, что отчим жестоко обращался с ним, Саддам ответил "Это неправда. Ибрагим Хасан - да благословит его Бог. Если у него был какой-то секрет, он доверял его мне. Я был ему дороже, чем его сын Идхам".

Я думал, что знаю все тонкости жизни иракского диктатора, но это стало для меня откровением. Оно также заставило меня усомниться в диагнозах врачей и психиатров, с которыми я работал в ЦРУ. Мы годами слышали, что Саддам страдал от больной спины, которая причиняла ему сильные боли. Как и у любого мужчины в возрасте шестидесяти лет, спина Саддама становилась жесткой, но он был в гораздо лучшей форме, чем считали наши медицинские эксперты. Я помню, как его водитель Самир говорил, что Саддам обладал огромной выносливостью и заставлял своих спутников выглядеть как кучка нытиков, когда они были в бегах. Несмотря на некоторые проблемы с предстательной железой и высокое кровяное давление, что не было необычным для мужчины его возраста, он был в полном здравии. Однако у него были некоторые фобии. Он постоянно жаловался на свою фанерную камеру, утверждая, что у него аллергия на дерево. Вероятно, он плохо себя чувствовал, потому что в тюрьме было темно, а в Ираке была зима, сырое время года. Честно говоря, мы все чувствовали себя немного больными.

Медицинские эксперты из ЦРУ также сказали нам, что Саддам отказался от красного мяса и сигар. Саддам рассмеялся, когда я спросил его, отказался ли он от сигар. Он сказал, что не знает, откуда я черпаю информацию, но она абсолютно неверна. Любой, кто проводил с ним время, - продолжал он, - знал, что он любит сигары и выкуривает по четыре штуки каждый день. Затем Саддам игриво спросил, нет ли у меня сигар. К сожалению, я их не курю, - сказал я ему. Саддам выглядел разочарованным. Он также сказал, что ест красное мясо. Я снова задумался о том, насколько ценно, что медики ставят диагнозы людям, которых они никогда не видели. Спустя годы я занимался Ким Чен Иром, и врачи из ЦРУ сказали о нем примерно то же самое, что и о Саддаме.

В некоторых отношениях условия, в которых Саддам находился в плену, были похожи на те, которые он испытывал, будучи президентом. Он не всегда мог пойти туда, куда хотел, когда хотел. Он был окружен охраной двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Если ему что-то было нужно, он просил об этом - хотя в нынешних обстоятельствах на большинство своих просьб он получал ответ "нет". ********************************************************************************Он спрашивал у своих охранников, который час. Он хотел знать, какое сейчас время суток, потому что ему нужно было совершить ежедневную молитву. Многие из нас считали, что Саддам притворяется благочестивым, чтобы контролировать свой распорядок дня. Это не так. Одна из интересных вещей, которую я узнал о Саддаме, заключалась в том, что в конце жизни он стал религиозным. Он не был ваххабитом или джихадистом. Его религиозные мотивы также не были вызваны каким-то тайным союзом с "Аль-Каидой". Я думаю, что религия просто показалась ему более важной в сумерках его жизни. Это было очень личное решение с его стороны. Но это не мешало Саддаму использовать религию, когда он хотел помешать нашим допросам. Часто, когда мы затрагивали темы, которые Саддам не хотел обсуждать, он начинал оглядываться по сторонам и говорить: "Где же охранник? Думаю, пришло время для моей молитвы!"

Однажды произошел забавный случай, когда Саддам попытался использовать эту тактику, чтобы отбиться от нас. Мы говорили об ОМУ, когда он вдруг спросил, который час, и сказал: "Думаю, пора молиться". Конечно, через десять минут охранник постучал в дверь и сказал, что время пришло. Желая угодить Саддаму, но в то же время не дать ему почувствовать, что он может диктовать время и темп наших бесед, мы сказали ему, что закончим, и позволили ему уйти. Как это было принято, мы постарались закончить на легкой ноте, поговорив о чем-то неконфронтационном. Брюс начал с того, что Саддам имеет много общих черт с нашим шестнадцатым президентом Авраамом Линкольном. При этих словах Саддам навострил уши. Как так, - спросил он. Ну, - продолжил Брюс, - вы оба были президентами во время войны, оба происходили из очень скромных семей, оба имели ограниченное военное образование, но оказались командующими армиями в борьбе за жизнь и смерть. Саддаму это показалось интересным - настолько, что, когда охранник постучал в дверь, чтобы напомнить ему, что сейчас время молитвы, Саддам отмахнулся от него, потому что его больше интересовало то, что хотел сказать Брюс. Саддам почувствовал, что полиграфолог - это человек, который пришел в себя и понял истинную ценность сидящего перед ним человека.

Во время первых бесед с Саддамом он едва мог держать глаза открытыми. Он жаловался, что не может заснуть, потому что его камера находится близко к входной двери. Прибытие новых заключенных, которое происходило каждую ночь, постоянно будило его. Наблюдать за тем, как он пытается уснуть, было все равно что наблюдать за младенцем, который не ложится спать раньше положенного времени. Его веки становились тяжелыми, и он беспрестанно зевал. Иногда мне казалось, что военные специально нарушают его сон".Саддам также жаловался на громкую музыку. После нескольких сеансов тяжелого сна мы попросили перевести его в другую камеру. Военные согласились, и Саддам стал спать по восемь часов в сутки. Освеженный и отдохнувший, он был готов к битве со своими инквизиторами. Саддама также расстраивало, что военные не разрешали ему иметь ни бумаги, ни ручки. "Я писатель, - возмущенно говорил он мне, - и мне нужны эти вещи, чтобы записывать свои мысли! Когда армия США пришла и забрала меня, я писал книгу, которая теперь осталась незаконченной. Почему же теперь я не могу этого сделать? Как я могу навредить себе?" Я понимал, что в его словах есть какой-то смысл, но это было шоу военных, и они не собирались рисковать тем, что Саддам лишит себя жизни, как бы трудно и невероятно это ни было.

Во время суда Саддам заявил, что во время плена его пытали. Возможно, он имел в виду лишение сна, или грубое обращение во время пленения, или то, что ему не разрешали писать по своему усмотрению. Я могу категорически утверждать, что его никогда не пытали. С Саддамом обращались образцово - гораздо лучше, чем с его бывшими врагами. Он получал трехразовое питание. Ему выдали Коран и арабский перевод Женевских конвенций. Ему разрешили молиться пять раз в день в соответствии с его исламской верой. В отличие от этого, когда в 1999 году саддамовский "Мухабарат" захватил ячейку шиитских повстанцев, связанных с Ираном, и доставил их в Абу-Грейб, их продержали там три дня, а затем подвергли пыткам. Те мучения, которым они подвергались, слишком наглядны для этих страниц. Но я никогда не забывал об этих бедных душах, испытавших невыразимый ужас и боль перед смертью от рук саддамовских головорезов.