Дебют четырех коней. 1946-1947

Немцы на начало восстания отреагировали максимально резко. К Варшаве были переброшены все расположенные в генерал-губернаторстве охранные части — СС хоть и расформировали, но грязную работу все равно кто-то делать должен был — набранные из швали со всей Европы. И не только Европы, двухлетнее пребывание немцев в Африке и на ближнем востоке сказалось и тут. За это время им удалось навербовать не много не мало почти полмиллиона местных, у которых зачастую просто не было другого варианта выжить. Альтернативой службе на Третий Рейх буквально за пайку была мучительная смерть от голода. Впрочем, нужно понимать какого качества это были подразделения, если туда набирали буквально всех. С другой стороны, какая разница, кого бросать на пулеметы, а заканчивающийся в Германии мобилизационный потенциал заставлял немецких генералов изворачиваться и находить резервы в неочевидных местах.

Однако идея с использованием поляков явно оказалась неудачной…

— Войтек, — еще спустя полчаса, когда ожидаемая атака так и не случилась, а Солнце уже уверенно перевалило на западную сторону небосклона, позвал Ян своего помощника, — смотайся в тыл узнай, будет ли сегодня горячая жратва или нам опять придется сухой корм точить?

— Понял, пан десятник, сделаю, — кивнул сообразительный парнишка и порысил дальше по улице. С каждым днем вероятность получения нормального — на сколько это вообще возможно — обеда падала буквальна на глазах.

Если в первые дни восстания на волне общего подъема бойцов кормили сами мирные жители, делясь с ними самым последним, то уже на пятый-шестой день все поменялось. Советы не торопились на помощь, а среди варшавян начали распространятся плохие слухи. Мол их всех бросили на убой и помощи ни с запада, ни с востока ожидать не стоит.

Если бы они знали истинную подоплеку, но вероятно попытались бы сделать ноги из обреченного города еще в самый первый день боев, но тогда все выглядело достаточно радужно.

Нежелание СССР идти на переговоры о послевоенном разделе «пирога» сильно беспокоило Вашингтон и Лондон. Еще больше беспокоилось французское правительство в Дакаре, — танки с красными звездами на Монмартре снились де Голлю в кошмарах каждую вторую ночь, — но их мнение вообще никого не интересовало. Отсюда ноги авантюрного плана и выросли, причем, не смотря на разлад между американцами и англичанами, именно в этом аспекте они проявили недюжинную солидарность. Янки совершенно не нравилось то, что их атомные бомбардировки Германии, а потом Японии в советской прессе — а с ее подачи и в некоторых других «нейтральных» странах — начали называть не иначе как варварскими. Особенно неприятным сюрпризом стал поворот в этом направлении общественного мнения в Южной Америке, страны которой традиционны выполняли роль заднескамеечников, поддерживающих Вашингтон на различных международных конференциях.

— Ничего поприличнее не было? — Спустя час после того как в тыл отправили молодого бойца, оттуда прибыл носильщик с кастрюлей каши. Каша оказалась недосоленной, переваренной и наличие в ней мяса сугубо в гомеопатических количествах, исправить эти недостатки было не способно.

— Жри не болтай, — окрысился работник кухни, которого нелестные отзывы об их стряпне уже порядком достали. — Скоро и этого не будет.

— Все так плохо? — Оторвался от своей плошки Ян.

— Плохо, — кивнул кашевар, с подозрением поглядывая наверх. Небо опять затянуло свинцовыми осенними тучами, намекающими на возможный дождь. Дождь быстро стал для восставших противником не хуже немецких пуль. В отсутствии нормальных укрытий и топлива для костров люди начали массово болеть, а недостаток питания и медикаментов не позволял нормально вылечиться. О том, что будет, если вся эта канитель не закончится с приходом холодов, было страшно даже думать. — Скоро друг друга жрать начнем.

Идея восстания заключалась в том, чтобы поставить правительство Советского Союза на «растяжку»: либо признавать Лондонское правительство, либо начинать с ним активно воевать. И если первое виделось маловероятным, тем более, что у Москвы уже имелось в кармане свое правительство, прорезавшееся буквально на следующий день после взятия Люблина, то вариант с открытым противостоянием и штурмом восставшей Варшавы советскими войсками выглядел на бумаге достаточно перспективным. Понятное дело, что столицу поляки удержать не смогут, но в идеологической плоскости это вполне можно было обернуть против самого СССР.

Для этого АКовцев заранее накачали английским оружием и настроили на начало восстания в момент, когда вермахт уже начнет убегать, а красная армия еще не успеет прийти. Самих поляков, о том, что им отведена роль жертвенного агнца, нужного дабы развернуть общественное мнение против Москвы, естественно не предупреждали. Их убедили, — впрочем сделать это, учитывая уровень компетентности лидеров этой нации, было достаточно просто — в том, что Москва на открытый конфликт с союзниками не пойдет, и Сталину придется так или иначе договариваться.

Вот только именно с моментом начала восстания вышла очевидная промашка. Советские танки были еще достаточно далеко от города, и вопрос о том, что же именно подвигло Комаровского дать приказ о всеобщем выступлении так не вовремя, еще долго впоследствии занимал историков.

Версий тут было несколько. Сами поляки говорили о том, что триггером стала попытка немцев разоружить очевидно ненадежную польскую бригаду. Мол без ее участия шансов в любом случае потом не было бы, так что всякий смысл тянуть дальше время на этом просто терялся. Тут, однако была проблема в том, что кроме отдельных весьма нечетких упоминаний о возможном разоружении бригады, данных о подобных намерениях немецкого командования особо не было.

Зато была полуконсипрологическая теория о внедренном в штаб АК провокаторе, который в нужный момент либо сам подал сигнал о начале восстания, либо передал Комаровскому неверные сведения, сподвигшие генерала на такой опрометчивый шаг. Тут доказательств, понятное дело, тоже не находилось.

Была еще версия о банальной ошибке и версия о какой-то подковерной грызне уже внутри АК. Мол кто-то хотел «слить» засевших в Варшаве и считавших себя слишком самостоятельными от лондонского правительства генералов.

В одном сходились историки — акция изначально пошла не так, как задумывалась, ведь в момент выступления восставших советские танки были еще только в 60-70 километрах от столицы, что даже в самом оптимистичном раскладе означало 3-4 дня пути. Ну а все восстание изначально должно было стать молниеносной акцией, длящейся день-два. Какими бы оптимистами поляки не были — а они, выставляя к Москве требование отдать отторгнутые в 1939 году территории и плюс претендуя на Силезию и Восточную Пруссию с Кенгсбергом, были очень большим оптимистами — сражаться одной только легкой необученной пехотой против немецких регулярных частей АКовцы точно не собирались.

Пикантности тут добавлял факт того что сам Тадеуш «Бур» Коморовский и еще несколько человек из его штаба неожиданно пропали в середине октября. Причем ни трупов их никто не видел, ни среди пленных они в итоге не всплыли, и вот это обстоятельство навевает интересные мысли насчет возможной двойной подоплеки данных событий.

— Прячься! — То, что немцы начали обстреливать именно их квартал, Ян понял не сразу. Первый снаряд упал где-то в глубине, вызвав, судя по звуку, обрушение какой-то постройки, но такое бывало и раньше. Иногда немецкие «чемоданы» падали хаотично, на кого Бог пошлет, но вот прилет второго, третьего и четвертого снаряда мгновенно расставил все точки над «і». — Да не высовывайся тебе говорю.