Дедушка, Grand-pere, Grandfather… Воспоминания внуков и внучек о дедушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями XIX – XX веков

Вскоре мы с Е. С. <Ефимом Самойловичем Ратнером. — К. С.> сели в малолитражный «опель» и через Zeh поехали в Болькенхайн <Болькув, Силезия. — К. С.>. Городок в горах. Дорога петляет наподобие крымских, на каждом повороте хорошие картинки. Пара замков (не очень старых), примостившихся на вершинах крутых холмов, и типичные краснокирпичные деревушки. В Болькенхайне завод. Вплотную к нему подходят лес, горы, луга, и они отнюдь не мешают друг другу. Впечатление несколько искусственное — стиль художников-лубочников.

Из Болькенхайна тронулись во Фрайбург <Свибоджице, Польша. — К. С.>. Городок сохранился полностью. Немцев еще много, а поляков мало…

Военный комендант, у которого я временно остановился, живет в квартире какого-то богатого торговца. Сейчас его нет, но ужасающе безвкусная благосостоятельность его жилища осталась и по сей день. Сделано все очень доброкачественно, но содержание бесконечно тоскливо. Кактусы, увитые золотыми и серебряными нитями, «украшенные» елочными шарами, картинки с амурами, психеями и пр., таблички с нравоучительными и философскими изречениями, коврики, салфеточки, слоники и т. д. Кроме того, газ, электричество, крытая терраса и пр. В этом убежище я прожил 2 дня, а затем, когда подъехали остальные, мы перебрались в «Hotel zum Hirsch» непосредственно в квартиру бывшего владельца отеля. Опять безделушки, но в меньшем количестве. По всей вероятности, в силу того, что квартира эта посещалась до нас весьма большим числом лиц (которые, по-видимому, были очень активными поклонниками «красоты»). Хозяин в свое время служил во флоте, до 1943 г. включительно выписывая «Морской календарь», любил лечиться, вел переписку по каким-то мелким делам и, судя по всему, совершенно напрасно покинул свой родной городок. Во Фрайбурге мы работали с 16 по 20 июля. Приходилось много иметь дела с немцами, которых было у меня 70 человек. Они поражают своей аккуратностью, организованностью и, что самое удивительное, своей рабочей мелкой инициативой. Если им говорится, что этот предмет можно завернуть только в мешковину, то они сами достают соломы и в мешок кладут соломы.

Фрайбург — мелкий провинциальный городок; он не имеет ни одной незамощенной улицы и начинается сразу, без предварительных помоек, пустырей и т. п. — необходимых аксессуаров наших городов, как провинциальных, так и не провинциальных.

Кстати, о немецкой покорности и полном непротивлении в настоящее время. Мне кажется, что это в сильной степени результат нацистской идеологии, подразделявшей людей на господ и рабов. Увидев, что у них явно не получилось с мировым господством, немцы решили считать других господами, а себя слугами.

20 июлямы ездили в Чехословакию. Граница охраняется только несколькими польскими солдатами. Как только въехали в чехословацкую деревню, сразу стали попадаться немцы с белыми повязками с буквой «N» (с 6-летнего возраста) <«N» обозначает, по-видимому, «немец», т. к. «немец» по-чешски — «Nemcina». — К. С.>. Домики имеют тот же тип, но все приняло какой-то грязноватый оттенок. Дорога горная, на каждом повороте открываются картины благосостояния. Ни одного клочка нетронутой земли. Во всем порядок и законченность.

21.07.Мы ездили в классические места Рюбецаля. Маршрут Фрайбург — Болькенхайн — Ландесхут — Шмидеберг (~120 км). Дорога петляет, проходя то по травянистым склонам, то в кленовых и липовых лесах. На обратном пути мы остановились и завтракали. Пили вино, стреляли в цель. По дороге я зашел в первый попавшийся дом и запросто купил букет красных роз. С сожалением думал о том, что то же самое было бы значительно приятнее в другой ситуации.

22.07.Утром выехали в Берлин. Сначала получилась путаница с машинами: никак не могли встретиться на автостраде. Дремали в тени, поджидая отставшие машины. Наконец, все соединились и тронулись в путь. Приехали поздно ночью. Произвела впечатление автострада. Правда, она не закончена на всем пути, но даже в таком состоянии это громадное удобство. Много брошенных детских колясок, горящие или, вернее, тлеющие леса, разбитые танки и автомашины. Некоторые мосты на пересечениях взорваны. Весь путь от Лигница до Берлина идет, на первый взгляд, по совершенно необитаемой местности, заросшей низкорослым густым, почти на 100 % сосновым лесом. Ни одного домика на пути. Только пересечения (в разных плоскостях) с другими дорогами, съезды и несколько колонок «Schell». В некоторых местах ландшафт приобретает вполне угрюмый и необжитой характер, иногда же видно, что лес искусственного происхождения. Поздно ночью приехали в город. Проблуждав некоторое время в пригородах и не без труда найдя «Комнату отдыха для приезжих офицеров», улеглись спать. Остановились мы в районе «Обершеневейде» в доме, состоящем из двухкомнатных квартир. Тут стиль уже несколько иной. Стенные шкафы, чистенькая кухня, мебель (то, что осталось) с удобными дверцами, голландское отопление, и тут же с одного из шкафов свешивается елочная гирлянда из зеленой канители. На следующий день, выбрав свободный час (40–50 мин. свободного времени), мы поехали прямо на «студебеккере» осматривать Берлин. Были, конечно, на Александерплатц, проехали через Бранденбургские ворота и добрались до Рейхстага. Центр Берлина (в поперечнике ~6 км) представляет собой страшное зрелище. Это сплошные руины, и только кое-где виден сохранившийся скелет дома без крыши, потолков и окон. Работа по расчистке ведется не интенсивно. Рейхстаг в ужасном виде. Нам показывал его бывший портье, знающий три языка (фр., нем. и анг.) и отрекомендовавшийся членом КПГ <коммунистической партии Германии. — К. С.>. Около Рейхстага, находящегося в английской зоне, возник своеобразный международный рынок. Тут англичане, предприимчивые американцы, торгующие прямо с автомашин, немцы с разным барахлом, изрядное количество русских. Торговля, несмотря на плохое (точнее говоря) полное незнание языков, идет бойко и успешно.

Пару дней провели в Берлине за приведением в порядок документации, отправкой части нашего груза самолетом в Москву и дальнейшим изучением города. Ездили, конечно, на метро, в котором я не нашел всех тех недостатков, о которых все рассказывали. Действительно, низкие потолки, мало света, но зато разветвленность и мелкое залегание. Поезда похожи на наши. В городе много жителей (около 3 10 ⁶чел.). Работают кино, театры, варьете. В одном из последних (International Grossvariete, Direktion Franz Paszotta) мы побывали. Зал большой, но довольно жалкого вида. Большинство номеров весьма низкого качества, но пара номеров (велосипед и ролики) первоклассны («prima»). Публика наполовину немцы (3-й сорт В), наполовину русские.

Берлин сер и, по всей вероятности, красотой, несмотря на значительное для столицы количество зелени, не отличался. Побывали мы в гостях у немцев-ученых. Разговор шел весьма непринужденно. Много смеялись, слушали игру на скрипке.

26 июля. Поймали машину, которая обещала вывезти нас на автостраду с тем, чтобы потом ловить машину на Дрезден. Сначала мы довольно бестолково ездили по пригородам Берлина, как вдруг начальника наших машин (2 студебеккера) укусила какая-то муха, и он, круто повернув назад, заявил, что он едет в Дрезден (!?). В тот же день к вечеру (с одной поломкой-стоянкой) мы прибыли в этот чудный город. Т. е. раньше он был хорош, а под конец войны американцы и англичане сделали в течение суток 3 налета и разгромили в пух и прах центральную часть города. Из 700 тыс. жителей погибло 250 тыс. Сейчас это сплошные развалины еще хуже, чем центр Берлина.

В Дрездене мы провели три дня, остановившись в Park Hotel'e на высоком берегу Эльбы. Здесь новая часть города Neustadt <Новый город. — К. С.>, а на другом, низком берегу Altstadt <Старый город. — К. С.>. Именно здесь, почти на берегу Эльбы, расположены дрезденские знаменитости: галерея, оперный театр, старая кирха, соединенная ходом с замком королей Саксонии. Весь этот ансамбль образует в своем центре театральную площадь с памятником королю Иоганну посередине. Постройки различных времен, но все вместе, даже в теперешнем, полуразрушенном состоянии (все можно восстановить), производит весьма хорошее впечатление. На одной из стен замка, выходящей в переулок, имеется колоссальное панно, изображающее генеалогию саксонских королей от мифических времен до конца 19 века. Трудно определить, как это сделано (граффити?), но как размеры (метров 70 X 4), так и качество говорят сами за себя. Народу в городе еще больше, чем в Берлине. Подавляющее большинство хорошо одеты, оживлены и веселы. Район высокого берега (Weisser Hirsch) соединяется с низкой частью как трамваем, так и фуникулером (Standseilbahn). Есть также подвесная дорога, но ей мы не пользовались.

Весь город буквально утопает в зелени. Сады, парки, а немного ближе к окраинам огороды и фруктовые сады с прекрасными яблоками, грушами и сливами. Многие дома, так же, впрочем, как и в других местах, до самых крыш (2-го, 3-го, 4-го этажа) увиты плющом или диким виноградом. Жизнь в городе как будто налаживается. Висят плакаты о спортивных состязаниях и праздниках, работают кино, театры, концертные залы, варьете. Немцы имеют достаточно откормленный вид, что и неудивительно, если принять во внимание, что они получают, например, более хороший хлеб, чем офицеры оккупационной армии. <…>

Воспоминания о Дрездене пока что относятся к единственным почти приятным в эту поездку, если, правда, не считать экскурсию в Шмидеберг, где вполне можно было воображать, как приятна была бы эта прогулка в несколько ином окружении. Нужно сказать, что настроением в течение всей этой поездки я похвалиться не могу. Иногда меня просто охватывает тоска и тяжелая горечь.

Я не могу описывать всех тех мелких новостей о жизненном укладе и главным образом материальном уровне, которые мы узнавали на каждом шагу (а очень жаль, что не описал!). Об этом кто-то из нас правильно сказал, что все то, что у нас было всем нам ясно, теперь становится туманным и непонятным, и наоборот…

29 июлявечером мы сели на поезд, отходивший с Bahnhof Neustadt, и поехали в Котбус. Вагоны не спальные, но все же мы немного поэскимосничали (Маяковский «Бруклинский мост»).

Поезд немного задержали с подачей, потому что какие-то поляки-эмигранты украли из некоторых купе мягкие подушки. Но отошли мы точно и часов около 2-х ночи или немного позднее прибыли в Котбус. Средняя скорость ~20–23 км/час, а «студебеккер» 50–60 км/час. Сначала мы долго ходили по путям, прямо на которых беженцы жгли костры, потом попали в полуразрушенный блокпост, в котором оставили И. К. с вещами, а сами с Е. С. <Ефим Самойлович Ратнер. — К. С.> отправились в город. Примерно минут 30–40 мы блуждали среди сплошных руин, в которых часто попадались остовы подбитых танков. Не найдя никакой гостиницы, пошли к коменданту и проспали у него в купе (он помещается в вагоне) до 8 утра. Котбус — узловая станция с большой пропускной способностью, и то, что осталось от перронов и вокзальных построек, кишит всевозможными беженцами, демобилизованными, репатриируемыми и т. д. Даже не умывшись, мы тронулись в дальнейший путь.