Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления
Шрифт:
(Цит: Коротаев А. В. Долгосрочная политико-демографическая динамика Египта: циклы и тенденции. М.: Восточная литература, 2006. С. 67–78).
Арабский мудрец выводил свою теорию, исходя из опыта Халифата, но полторы тысячи лет до него греческие историки уже описали феномен быстрой деградации сильного государства. Причем речь шла не о династии, а целом обществе, но скорость падения была по историческим меркам не менее быстрой и охватывала также примерно три поколения. Это Спарта.
Государство спартанцев вошло в наше сознание как общество добровольно подчинившее себя жесткой регламентации и военизации. Слово «спартанец» означает волевого человека, пренебрегающего не только роскошью, но и бытовыми удобствами ради закаливания своего тела и воли. Естественно, это сказывалось на поле боя, и спартанцы на протяжении веков считались в Элладе лучшими бойцами. Когда началась так называемая Пелопонесская
На спартанское государство обрушился водопад доходов в виде военной добычи, контрибуций, реквизиций, даров союзников. Еще недавно материально бедное общество сказочно обогатилось. И произошла катастрофа. Правда, вначале незаметная, подспудная, растянутая на десятилетия. Началом деградации стало исчезновение стимулов для поддержания «спартанской» жизни, хотя спартанцы всеми мерами сопротивлялись разлагающим веяниям. Известен такой факт: победитель афинской армии в Сицилии спартанский военачальник Гилипп вскоре после триумфального возвращения на родину был обвинен в хранении иностранной валюты. Его слуга донес, что он прячет привезенные афинские серебряные драхмы в черепичной кровле своего дома. Гилиппа с позором изгнали. Однако свалившиеся богатства негласно, но твердо продиктовали новый образ жизни, с ним новую мораль и принципы государственного существования. Прежняя суровая жизнь ушла в предания, а новая уже ничем не отличалась от обычной жизни других благополучных полисов. Спарта перестала быть Спартой. Через сто лет ничто не напоминало о былом величии спартанцев. Попытки возвратить прежние порядки, предпринятые царем Аги- сом IV, провалились. Плутарх писал: «Воспитанный в богатстве и роскоши… он сразу же объявил войну удовольствиям, сорвал с себя украшения… решительно отверг какую бы то ни было расточительность, гордился своим потрепанным плащом, мечтал… о спартанском образе жизни и говорил, что ему ни к чему была бы царская власть, если бы не надежда возродить с ее помощью старинные законы и отеческое воспитание». (Цит.: Печатнова Л. Г. Спарта. Миф и реальность. — М.: Вече, 2013. С. 286). Однако изменения в спартанском обществе зашли слишком далеко, чтобы вернуть прежний дух. В 241 г. до н. э. Агиса и его приближенных убили. Спарта неотвратимо деградировала, чтобы вскоре исчезнуть вместе с народом ее прославившим.
В чем был фатальный просчет? Законодательное оформление спартанского образа жизни приписывают Ликургу. Любопытна в этой связи критика Ликурга Аристотелем. В своем труде «Политика» философ сформулировал проблему следующим образом: «И логические соображения, и фактические данные свидетельствуют в пользу того, что законодатель должен преимущественно прилагать старания к тому, чтобы его законодательство, касающееся и военного дела и всего прочего, имело в виду досуг и мир. Ведь большинство государств, обращающих внимание лишь на военную подготовку, держатся, пока они ведут войны, и гибнут, лишь только достигают господства. Виноват в этом законодатель, который не воспитал в гражданах умение пользоваться досугом». Умение пользовать- ся досугом с умом оказалось проблемной не только для военной демократии, но и для любой другой.
Тогда же греческие полисы столкнулись с демографической проблемой. Они веками избавлялись от избытка населения, создавая колонии по всему Средиземному и Черному морям. И вдруг в «одночасье» все изменилось.
Аристотель в своих сочинениях использовал понятие олигантропии («малолюдство»), означающие сокращение гражданского населения. Поражение Спарты в битве при Левктрах в 371 г. до н. э. от войска полководца Эпаминонда, покончившее с гегемонией этого государства. Аристотель объясняет это помимо всего прочего малочисленностью спартанцев: «Государство не смогло вынести одного вражеского удара и погибло именно из-за малолюдства».
Аристотель, анализируя упадок Спарты, видел перед собой другой, во многом противоположный пример, но с тем же конечным результатом — упадок могущественных Афин, подлинной культурной столицы тогдашнего греческого мира.
3.1.1. Афины
«Афины были, вне всякого сомнения, самым богатым из всех греческих государств. Их казна пополнялась и за счет доходов от крупномасштабной международной торговли, и за счет дани (фороса), которую платили афинянам их так называемые "союзники", частью добровольно, частью по принуждению вошедшие в состав Афинской морской державы. Только благодаря этому афинская демократия могла в течение длительного времени подкармливать весь этот охлос ("чернь"), как презрительно
именовали обнищавшее простонародье люди из высших слоев общества», — отмечал один из наиболее ярких исследователей проблемы упадка античного общества Ю. В. Андреев.В чем основная причина разложения греческой цивилизации? Приведем характерные умозаключения на этот счет:
Антиковед Ф. X. Кессиди: «…в генетически и социально обусловленном национальном характере древних греков — первопричина как "греческого чуда", так и падения созданного ими мира».
Ю. В. Андреев.: «…греки в самих себе, в своем этническом характере несли основной источник погубившего их смертельного недуга и что предпосылки упадка и гибели их цивилизации следует искать в сфере не столько экономики или политики, сколько этнопсихологии».
Писатель и знаток греческой культуры В. В. Вересаев: «Великую ношу поднял на свои плечи маленький эллинский народ. В колоссальном, с тех пор невиданном напряжении сил он создал во всех областях духа в течение нескольких веков ценности, из которых тысячелетия не перестают черпать полными пригоршнями. Эта чудовищная работа не прошла даром для эллинского духа. Она глубоко подточила его здоровье и быстро истощила ту жизненную почву, которая его питала».
Иное видение у американского исследователя Э. Биккермана: «Легче повиноваться одному правителю, чем участвовать в демократическом управлении государством; легче подкупить судью, чем убедить в своей правоте суд присяжных; легче оплачивать содержание армии, чем самому служить в ней; легче предаваться приятной праздности в бане, чем тренироваться в гимнасии; легче наблюдать за спортивными состязаниями, чем самому в них участвовать; легче понадеяться на какой-нибудь магический способ лечения, чем соблюдать разумный режим; легче посмеяться над каким-нибудь фарсом, чем следить и, тем более, размышлять над сюжетом трагедии; легче уверовать в свое спасение, чем анализировать философ- скую аргументацию и затем действовать, сообразуясь с результатами этого анализа. Отнюдь не только эпидемии чумы, истощение почв, лесов и рудников, социальные конфликты, упадок военной дисциплины и нашествия варваров погубили классическую культуру: за всем этим стояли лень и глупость».
(Цитаты взяты из книги Ю. Андреева «Цена свободы и гармонии. Несколько штрихов к портрету греческой цивилизации». Спб.: Алетейя, 1998).
Возможно, каждый из исследователей коснулся одной из граней истины. В истории афинского народа есть факты и в пользу версии о «перенапряжении», и усталости от демократии с их обязанностями и ответственностью, и победы культуры праздности…
Начало упадку положила долгая война между греческими государствами, называемая «Пелопонесская война». Афины потерпели полное поражение и сдались на милость врагу — Спарте. Афинское государство лишилось значительной части своих доходов, превратившись в обедневший и, по большому счету, рядовой полис. Это усилило охлократические тенденцию — бич любой развитой демократии.
Сила демократии зависит от качества гражданского общества. Бедность подрывает социальную устойчивость. Чем меньше бедных, тем крепче политический строй, поэтому бедным гражданам в Афинах оказывали материальную помощь. Со временем бедняки привыкли к этому и стали воспринимать помощь как должное. Уровень жизни, достигаемый с помощью социальной помощи, гасил желание работать на «непрестижных работах». Историки отмечают: «…сохранившиеся документы о людях, занятых на строительных работах в Афинах, показывают уменьшение среди них удельного веса граждан за счет увеличения числа метеков (т. е. приезжих из других государств) и рабов… Очевидно, афинские граждане не были кровно заинтересованы в этих работах… Но любой бедняк-гражданин считал себя вправе требовать помощи от государства и более богатых сограждан» (История Древнего мира. Под ред. И. М. Дьяконова, B. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. В 2 кн. — М.: Наука, 1989. Кн. 2. C. 225). Так что явление гастарбайтеров не ново и определяется состоянием гражданского общества.
Войны и стихийные бедствия приводили к росту социальных расходов. Получаемые бедняками пособия использовались на потребительские нужды, а не на производственную деятельность. Аристотель сравнивал эту помощь с дырявой бочкой: народ «принимает подачки и вместе с тем снова и снова нуждается в них». Эти траты на паразитарное существование части граждан тормозили экономическое развитие полиса. Но не меньшую деструктивную роль могло сыграть и богатство, если оно также способствовало распространению иждивенчества и гедонизма. Греческий историк II в. до н. э. Полибий с горечью писал: «…вся Греция страдает от низкой рождаемости и всеобщей убыли населения, из-за чего города приходят в запустение, и земля перестает плодоносить люди впали в такую изнеженность, корыстолюбие и праздность, что не желали жениться или, женившись, растить родившихся у них детей… от этого зло росло неощутимо, но стремительно».