Декабристы. Беспредел по-русски

Но и этим не исчерпываются таинственные связи декабристов. Мельком уже упоминалось об их контактах с руководителями польского националистического движения. Пик этих контактов пришелся на 1825 год. Вели его в основном представители Южного общества – в силу чисто географических условий. Но были пересылки и с Петербургом. Сенатская комиссия достоверно установила связь с декабристами как минимум семерых членов польского Сената: панов Солтыка, Гржимайло, Плихты, Кожуховского, Дембровского, Прондизинского и Кржижановского. Но это что! В подозрительных связях с заговорщиками замечен и адъютант самого Константина Павловича Мицельский. Информация эта далеко не полна – впоследствии благодаря тому же Константину заговорщикам удалось уйти от наказания.

Как показывал Пестель, обсуждался такой план: поляки должны были выступить в 1826 году одновременно с декабристами и – что самое смешное – нейтрализовать, а в случае необходимости ликвидировать Константина! Вот вам, как говорится, и вся любовь.

Переговоры не привели к договоренности. Поляков подвел совершенно запредельный гонор. Чуть ли не с не первой встречи паны с азартом начали делить шкуру неубитого медведя и прочерчивать границы будущей независимой Польши. В итоге если и не совсем поругались, то расстались довольно холодно.

Но «влияние с запада» этим не ограничивается. Даже поверхностное знакомство с биографиями участников движения удивляет следующим: что-то уж больно много было в нем воспитанников иезуитских колледжей. Вот далеко не полный список: М. Орлов, С. Волконский, В. Мусин-Пушкин, В. Давыдов, Ф. Толстой, М. Лунин, А. Корнилович, А. Гангеблов, М. Лаппа, А. Барятинский, В. Голицын, Д. Искрицкий, А. Суворов, П. Свистунов, братья Вадковские, братья Поджио… По мнению историка Семеновского, именно ученики иезуитов составили костяк «Ордена русских рыцарей».

Конечно, это можно объяснить и с чисто житейской точки зрения: в провинции с учебными заведениями было сложно. А в иезуитских колледжах учили хорошо, добротно и, что ценно, бесплатно. Но, однако же, – тенденция… Уж чем никогда не были учебные заведения иезуитов – так это благотворительными учреждениями. Они воспитывали людей для своих целей, которые не менялись со времен Игнатия Лойолы: для экспансии католицизма. В самом католицизме нет ничего плохого. Но как-то так всегда исторически получалось, что вслед за иезуитами на русскую землю двигалась куда менее приятная публика.

Не стоит, конечно, считать иезуитские колледжи эдакими «разведшколами», в которых готовили папских агентов. Все-таки времена на дворе стояли уже не те. Но несомненно, там воспитывался определенный стиль мышления и прививались определенные ценности. Детей приучали к тому, что есть некая «сверхидея», которая выше интересов родной страны. И для достижения ее все средства хороши. А уж какая это идея – вопрос другой.

Взять хотя бы перечисленных выходцев из иезуитских школ: Василий Давыдов и князь Валериан Голицын выполняли роль связных с Польским обществом; Михаил Лунин, все тот же Василий Давыдов и Петр Свистунов готовы были лично убить царя… Такие вот плоды просвещения. Лунин уже на каторге высказывался в том смысле, что дело наше не пропало. Будут новые герои, встанут новые борцы.

Как видим, за спиной у декабристов стояло немало разных сил, имевших различные интересы. Все пытались играть свою игру и втянуть в нее заговорщиков. А те в долгу не оставались. И по мере сил использовали открывавшиеся перед ними возможности.

5. Резюме

1. Отречение Константина не было опубликовано потому, что влиятельные люди, группировавшиеся вокруг вдовы Павла I Марии Федоровны, заставили Александра I его скрыть. Главной их целью было помешать взойти на трон Николаю Павловичу.

2. Эти же люди после смерти императора попытались осуществить дворцовый переворот, заставив великого князя Николая Павловича присягнуть Константину с целью вызвать династический кризис и возвести на престол императрицу Марию Федоровну или Михаила Павловича.

3. Группировка вдовствующей императрицы знала о существовании декабристских обществ и намеревалась использовать их в собственных интересах. Но знала она не все. Радикальное течение осталось вне их поля зрения.

4. Декабристы активно наводили мосты с польскими националистами, готовящими собственное восстание. В идеале предполагалась координация выступлений.

5. Крайнее крыло заговорщиков имело собственные цели, для осуществления которых они планировали использовать всех остальных.

Глава 6 Перед атакой

1. Крутой поворот

Вернемся к событиям конца 1825 года. Казалось, переворот шел как по маслу. Все присягнули Константину Павловичу. В витринах магазинов появились литографические портреты императора Константина I. Константин мог въезжать в Петербург на белом коне.

Кстати, после присяги новому императору Северное общество приняло решение на время приостановить свою деятельность, подождать, оглядеться – что будет при новом императоре. Причем инициатива «лечь на дно» шла именно от старших товарищей. Можно предположить, что они просто растерялись в стремительной веренице событий. А можно допустить и то, что выждать посоветовали их «друзья».

Но тут вступил в силу человеческий фактор. А именно – упорное нежелание Константина не только брать на свои плечи такую обузу, как императорская корона, но и вообще иметь к этой возне хоть какое-то отношение. В Варшаву был отправлен обер-прокурор Никитин, но Константин даже не захотел его видеть. Не пожелал он принять и официального донесения Сената о том, что все ему присягнули. По всему Петербургу передавалась фраза Константина:

– Что они, дурачье, вербовать, что ли, вздумали в цари?

Получалась парадоксальная ситуация. Николай присягнул Константину, а тот надевать на голову корону упорно не желает.

Заговорщики из круга Марии Федоровны прокололись на сущей мелочи. Видимо, учитывая своеобразный характер Константина и его невысокий умственный уровень, они его не посвящали в свои планы. И судили о нем по себе: кто же откажется от императорской короны, которую ему подносят на блюдечке? А Константин не хотел! Не хотел! В Варшаве ему было хорошо и спокойно. Там он «оттягивался в полный рост». Что мог получить человек, лишенный жажды власти, переехав в Зимний дворец? Только лишнюю головную боль. Пусть даже править за него стали бы другие, работа императора – нелегкий труд. Даже чисто протокольно-представительский. Поэтому Константин прислал в Петербург письмо, в котором подтверждал свое отречение; письмо пришло 11 декабря. На следующий день Николай составил манифест о том, что принимает власть. Но его пока что не публиковали.

Ситуация становилась совсем дурацкой. Люди из кружка Марии Федоровны на такой крутой поворот явно не рассчитывали. Повторяю, об их планах мы можем только догадываться. Но в любом случае Константин должен был хотя бы появиться в Петербурге. А там бы уж разобрались. Но все пошло вразнос. И вот тут-то и вспомнили про «секретное оружие» – тайную организацию.

Отречение Константина и слухи о «переприсяге» вызвали сильное волнение и брожение умов. Всякое случалось на Руси, но такого еще не бывало. Конечно же, поползли слухи, что все это не просто так, что Константина вынудили отречься. Особенно сильно было брожение среди гвардейского офицерства. Николая в этой среде не любили. Как в воспоминаниях пишут декабристы, причина была в том, что Николай Павлович был груб и высокомерен. Хотя по части хамства Николаю трудно было равняться с Константином, Константина гвардейцы почему-то любили.