Декабристы. Перезагрузка. Книга вторая

***

Перевязанный в кровавые бинты дивизионный генерал Гогель, к которому несколько позже присоединился его непосредственный начальник, генерал от инфантерии Довре – совсем недавно в полной мере успевший лично испытать на себе силу оружия мятежников, просил и даже умолял Остен-Сакена скорее идти им на помощь к истекающему кровью Литовскому корпусу. На вопрос, какого чёрта происходит, почему целых две дивизии не могут сбить с пути какую-то вшивую банду мятежников, Довре кивнул своему ординарцу:

– Покажи его сиятельству пули мятежников.

Пока Остен-Сакен то и дело хмыкая, внимательно рассматривая в своей ладони свинцовые пули-колпачки, похожие на напёрстки, Довре в красках рассказывал главнокомандующему, с чем именно столкнулся в бою его корпус и почему они не могут опрокинуть мятежников.

– Чёрт бы побрал эти пули! – взревел Остен-Сакен, с ненавистью поедая глазами Довре. – Перед вами, ваше высокопревосходительство, ставилась задача с фланга атаковать основные силы мятежников у Малицкой слободы, а вы не можете справиться даже с одной бригадой! Grands Dieux! (О Боже!), куда катиться мир!? Спаси и сохрани! – генерал-фельдмаршал перекрестился.

***

3-й Морской полк Балтийского флота вместе с конной батареей, прибывшие из резерва Ставки ближе к полудню, удлинил линию бригады вправо. Причём, что интересно, он примкнул к правому флангу Козлова и загнул часть линии под прямым углом вдоль кромки леса. Это была очередная тактическая новинка пришедшая из Генштаба, и даже практически отработанная на недавних учениях. Впоследствии такое построение с загнутым флангом в виде латинской буквы L стало считаться одним из самых эффективных способов отражения фланговых ударов.

Ждать новой атаки пришлось больше двух часов.

Помощь получил и Довре, к нему уже спешила свежая резервная бригада из 2-го корпуса 4-й пех. дивизии под командованием генерал-майора Астафьева Льва Астафьевича. Бригада Астафьева состояла из считавшихся здесь априори «неблагонадежных» полков – Архангелогородский пех. и Вологодский пех. На юге они воевали прекрасно, но как будут сражаться здесь и сейчас, против северян, набиравших свои пополнения, в том числе и из Архангельска с Вологдой?

Обе дивизии Литовского корпуса, принимавшие участие в утреннем бое, пришли в совершенное расстройство, и Довре потребовалось время, чтобы навести порядок. Свежую бригаду Астафьева он поставил в центре новой линии. Справа от него стала дивизия Гогеля под руководством и.о. командира Брайко, слева — дивизия Савоини. Перед началом атаки Довре лично объехал свои войска с криком «Во славу царя и Отечества! Разобьем супостата! Нас ждёт Победа!», и приободрённые корпусным генералом войска, сверкая на солнце штыками, двинулись вперед.

На этот раз их наступлению, казалось, уже ничто не могло помешать. Внушительная линия численностью более 14 тыс. медленно надвигалась на мятежную бригаду, словно темная грозовая туча. От этого зрелища, даже у самых отважных северян перехватывало дыхание, заставляя сердце биться сильнее.

У приданных из резерва пушек со снарядами и банниками в руках суетились артиллеристы, наводчики пытались их навести на кромку леса, откуда еле просматривалась разреженная цепь повстанцев. Пушки Довре первыми открыли огонь по позициям мятежников с километровой дистанции. Долго находиться под обстрелом гранатами солдатам Козлова не пришлось. Гулко разносящуюся по полю боя артиллерийскую канонаду прервала трескотня винтовок. «Пули Минье» снаряженные в снайперские винтовки начисто повыбивали пушечную обслугу, очень быстро заставив артиллерию Довре замолчать.

Расположившись на вершине холма Козлов мог видеть все поле боя и направлять резервы на участки оборонительной линии. Генерал не только следил за ходом боя, но и подбадривал солдат, вспоминая разные случаи из своей военной молодости.

Козлов, руководствуясь новой методичкой присланной из Генштаба, сумел не только найти подходящую позицию, но и расположить свои войска как по писанному – на возвышенности вдоль кромки леса огромной буквой «L», обращенной своим основанием к наступающему противнику.

Вот, с примкнутыми штыками и ружьями наперевес, показалась неприятельская пехота выстроенная в две линии, которая, несмотря на плотный огонь, шла вперед с упорством одержимых. Первыми открыли огонь вооружённые винтовками застрельщики, а вскоре и гренадеры поддержали своих коллег. Бригады Брайко, Савоини и Астафьева оказались словно в мешке под кинжальным огнем с трех сторон.

Дивизия Савоини, достигнув сильно выступающего вперёд правого фланга, с быстрого шага перешла на бег, достигнув гряды, они принялись взбираться вверх, грозясь проломить здесь линию обороны мятежников. Заметив этот маневр, Козлов тут же приказал всем вооружённым винтовкам застрельщикам перевести огонь на солдат этой не в меру прыткой дивизии. Такого перекрёстного огня вражеские солдаты не выдержали, смешались в рядах и по склону холма покатились вниз. А продолжавшие шагом наступать другие, менее прыткие бригады противника «обрабатывала» своя, полностью сохранённая Козловым артиллерия, плюс приданная Ставкой конная батарея. С дистанции 300 шагов к ней присоединялись вооружённые гладкостволом и колпачковыми пулями пехотинцы.

Бой вступал в решающую стадию. Выйдя на дистанцию открытия стрельбы, противник стал огрызаться ответным огнём. Грохот пушек, мушкетов и винтовок, свист пуль – все слилось в чудовищную какофонию звуков. Собирая в пути залпы картечи и гроздья пуль, наступающие линии всё больше разваливались, моральный дух падал. В отличие от бригады Козлова так и не понёсшей критических потерь и к тому же получившей подкрепление. Казалось, у солдат этой героической бригады открылось второе дыхание.

А в это время, оставленный на берегу Ольховки противостоящий бригаде Дурасова батальон полковника Каханова, предварительно, донельзя измотав соперника винтовочной стрельбой, заставив всю вражескую бригаду отойти от берега речки чуть ли не на пару километров, сумел-таки улучшить момент и сняться с позиций. Передвигаясь лесом, батальон Каханова скрытно, у деревни Брянцево, вышел в тыл развернутого в атаке Литовского корпуса, и немедля ни секунды открыл плотный ружейный огонь, посеяв в рядах противника панику.

Солдаты Довре и так из последних сил выдерживали непрерывный ружейный огонь и арт. обстрелы. И в тот момент, когда вымотанный боем враг как никогда был близок к тому, чтобы дрогнуть и обратиться в бегство, на него с тыла обрушилась внезапная атака батальона Каханова, что явилось для московских войск последней каплей. Терпение лопнуло, поливаемые пулями и картечью линии попятились назад, смешались, а потом и вовсе превратились в неорганизованную толпу, колышущуюся на месте – полностью деморализованные огнём неприятеля первые ряды стремились сбежать, а более выдержанные задние линии во главе со своими командирами не давали им этого сделать. Всё возрастая, беспорядок вскоре дошел до последней крайности.

Довре вместе со своими офицерами галопом на лошадях скакали от полка к полку, от бригады к бригаде, пытаясь восстановить смешавшиеся под огнём противника и запаниковавшие боевые порядки. Но усилия командиров восстановить порядок оказались тщетны. Каждый участок линии, который им удавалось заново сформировать, распадался, как только они переходили к следующему. Под свистом пуль и визгом картечи более десяти тысяч человек кричали друг другу какие-то слова, но их голоса смешивались с царящем вокруг шумом, тонули в неразборчивом гаме и реве.