Декабристы. Перезагрузка. Книга вторая
Шрифт:
Новые технологии производства, расширение ассортимента продукции, рост производительности труда превратили ОХЗ в крупнейший в мире и единственный в своем роде химический комбинат.
Но в последние годы у петербуржцев появились быстрорастущие конкуренты – Сергиевский завод под Самарой, работающий на бакинской нефти, и Березниковский содовый завод Соликамского уезда Пермского края.
В последнем случае, причиной возникновения в тех далеких краях химпроизводства и быстрорастущего одноименного города Березники, послужило расположенные там природные соляные рассолы, и, прежде всего, богатейшее в мире месторождение калийно-магниевых солей, а также близость кизеловского угля, губахинского кокса, вятских фосфоритов, среднеуральского серного колчедана, всеволодовильвенских известняков, обилие воды и леса.
За десятилетие Березники превратились в крупнейший мировой центр содового производства. И не только содового. Одновременно с постройкой содового
А вообще, строительство на берегах Камы велось в очень сложных условиях. Температура, опускающаяся до минус пятидесяти градусов, когда жуткий мороз сковывает все живое. Пурга, длившаяся иногда по нескольку суток, засыпала снегом дороги к объектам, укрывала строительные материалы. Летние дожди превращали строительную площадку в сплошное месиво грязи.
Но теперь ситуация там меняется. В скором времени, в связи с началом разработки калийных солей, Березниковский химический комбинат обещает превратиться в мирового гиганта химической промышленности по производству не только соды, но и аммиачной селитры и прочих азотсодержащих удобрений, что особенно важно не только для обеспечения армии ВВ, но и для российского Нечерноземья, конкретнее говоря – для тамошнего населения, растущего как на дрожжах. Внесение 2 тонн аммиачной селитры на гектар земли увеличивает урожайность капусты на 20 тонн, картофеля — на 10 тонн. И созданная в стране сеть колхозов облегчит введение такого нововведения как внесение в почву минеральных удобрений. Убеждать и заставлять частноземельных крестьян не потребуется, когда они собственными глазами увидят цветущие, ломящиеся от урожая колхозные поля, удобренные аммиачной селитрой. Также аммиак необходим для выработки азотной кислоты, в сернокислотном и целом ряде других производств.
На проектную мощность и азотная группа комбината, и строящейся рядом анилинокрасочный завод, должны выйти только через 5 лет. А затем, в еще не озвученных публично планах, было возведение там новой тепловой электростанции и магниевого завода. На сроках строительства сказываются не только транспортная удаленность и суровые природные условия, но и необходимость во многом разрабатывать новое заводское промышленное оборудование практически с нуля.
Но, тем не менее, все сложности походя преодолеваются, а индустриализация Урала продолжается с все возрастающими год от года темпами. Появился на карте новый город металлургов – Магнитогорск. Всего на Урале 16 домн, выплавляют 10 270 тыс. пудов чугуна, а 8 «мартеновских печей» производят ежегодно 4 110 тыс. пудов стали, которая используется в производстве в том числе химического, нефтеперерабатывающего оборудования, реакционных труб (пирозмеевиков), котлов, компрессоров и прочих газогенераторов.
Но, как известно, «нет худа, без добра». Развитие отечественной химической промышленности толкало нас на открытый конфликт с Англией и ее сателлитами. Новые химические вещества производимые в России, становясь альтернативой природным, с каждым годом все активнее начали составлять конкуренцию английским товарам и оказывать сильнейшее давление на английскую торговлю в целом, попутно изымая у британских компаний огромные, просто баснословные прибыли. Особенно остро этот конфликт интересов стал проявляться во второй половине 40-х – 50-е гг., когда на «мировой подиум «во всей красе» вышли анилиновые красители отечественного производства.
К середине 40-х гг. Березники превратились в наш главный, стратегически важный центр по производству соды и нитратов – прежде всего удобрений. Но не только этого. Здесь отечественные химики сумели наладить производство многих других веществ: бензола, тоуола, анилина, стекла, нашатыря, бертолетовой соли, хлорной извести, карбида кальция и др. Здесь же, в промышленных масштабах, начали производить первые искусственные красители.
Пионером стал пурпурный краситель – «мовеин» (анилиновый фиолетовый). Получался он довольно-таки просто – при обработке каменноугольной смолы хромпиком (дихроматом калия). Хромпик уже давно использовался мною в фотографии в качестве отбеливателя для удаления металлического серебра из эмульсии. Хотя получаемый фиолетовый цвет был не стоек и со временем выгорал на солнце, тем не менее, краситель стал пользоваться популярностью сначала в России, а потом и в Европе.
Здесь «главным пострадавшим» от русского «мовеина» выступила компания Энтони Гиббса – «Antony Gibbs Sons» – крупнейшего поставщика перунского гуано (азотосодержащего продукта), из которой получали не только селитру для пороха, но и мурексид – аммиачные
соли пурпуровой кислоты, с помощью которой окрашивали шерсть.Не забывал я и о своей родной питерской «фотолаборатории». Если в середине 20-х – начале 30-х гг это предприятие специализировалось исключительно на производстве фотоплёнки и фотооборудования, то в начале 40-х там, помимо этого, запустили производство новых красителей на основе цианинов, делающих фотопластины чувствительными к красным, оранжевым, зелёным и инфракрасным участкам спектра.
На мировые рынки со своими новыми товарами выходили мы со скрипом. Как и следовало ожидать, в Английском Патентном управлении зарегистрировать анилин не удалось. Островитяне, наверное, своим нутром чувствовали, что новое направление химии вскоре породит целый промышленный сектор экономики и науки. Поэтому, сославшись на труды Майкла Фарадея, который, по их словам, еще в 1825 году выделил из каменноугольной смолы бензол, из бензола получил нитробензол, а из нитробензола анилин, в патенте туманный Альбион нам отказал. Соответственно и за всеми производными анилина они отказались признавать наши исключительные права. Зато во Франции и в немецких землях мы успели вовремя подсуетиться. Правда, я сомневался, что европейцы будут долго и безропотно терпеть русское доминирование красящих веществ на своих рынках. Чувствую, что как только галлы с алеманами обзаведутся собственными производственными технологиями – тут же наплюют на свое же национальное патентное законодательство. Хотя с Германией не все так однозначно, на карте Европы она представляла собой россыпь немецких государств. Пруссия еще не успела «нагнуть» Австрию с Францией и объединить вокруг себя сонм независимых немецких государств.
От красителя красного цвета – «ализарина» пострадали в первую очередь французы. Красное красящее вещество ранее добывали на юге Франции из корня марены, но синтетическая химия одержала чистую рыночную победу, вытеснив производство марены. И даже красную краску для штанов французской армии начали поставлять русские заводы синтетических красителей, вовсю набиравшие обороты.
В последние же годы «пальма первенства» в мировом производстве анилиновых красителей перешла из Березников к Сергиевскому заводу под Самарой. Руководил им Николай Николаевич Зинин – в РИ он в 1842 году получил тот же анилин восстановлением нитробензола сероводородом. В 1838 году на Самарском (Сергиевском) заводе, во многом благодаря переданным мной Зинину некоторым теоретическим знаниям, наконец-таки была освоена технология пирогенизации нефти, посредством которой получали бензол и толуол. (В Березниках еще раньше научились получать бензол и его производные по более затратной и менее эффективной технологии, путем коксования каменного угля. Вслед за Березниками технология улавливания бензола в коксовых печах распространилась на Донбасс и Алтай). На базе толуола (обрабатывая его азотной кислотой) развернулось производство новых взрывчатых веществ – тротила, ТЭНа, тетрила и снаряжения ими боеприпасов.
Бензол же поступал на анилинокрасочный завод. Здесь синтезировали новый краситель цвета индиго, спровоцировавший панику на Калькуттской бирже. Опасения были вызваны перспективой разорения тысяч акров плантаций естественного индиго в Индии, на Яве, в Центральной Америке и Египте. Уже через три года российская компания заместила годовой оборот натурального индиго, оцениваемый в 5–6 млн. кг стоимостью 4 млн. фунтов стерлингов.
Наступление российских производителей красителей было повсеместным. Ежегодное появление на мировом рынке все новых и новых красителей вызвало обрушение транснациональной коммерции естественных красителей, охватившей все части известной ойкумены. В небытие уходили кармин из Центральной и Южной Америки, добываемый из дуба североамериканский жёлтый флавин, африканский краситель из рокцеллы и другие, «и числа им не счесть». Ежегодно миллионы фунтов стерлингов стали оседать на счетах российских производителей красок и смежных производств.
Параллельно с развитием промышленности красителей развивалась промышленность искусственных лекарственных и ароматических веществ. Салициловая кислота, аспирин, сахарин, слабительные вещества, ванилин, салол и многие другие стали искусственно изготовлять из продуктов переработки каменного угля.
Получив столь унизительную «пощечину» от русских варваров, химики почти всех европейских стран, подстегиваемые собственными правительствами, кинулись исследовать каменноугольную смолу, стараясь повторить русские красители и извлечь из нее новые интересные вещества. Химические компании анилинокрасочной промышленности стали расти как грибы после дождя, в химию красителей вкладывались миллионные капиталы. Англия поставляла во все страны подскочившую в цене каменноугольную смолу. Массово, в Европе и США выросли импортные таможенные пошлины на русские краски. Но принятые меры оказались малоэффективные. Да, то там, то здесь, постепенно стали появляться импортные аналоги русских синтетических красителей, но непрерывный поток технологических достижений, наблюдавшийся в России, лишь увеличивал уже существующую пропасть.