Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

Эммет пошел к Розали после школы, у Джаспера была какая-то важная встреча. Таким образом, я отправился домой один. Я уже начал сожалеть о своем предложении съездить с Изабеллой в магазин. А все из-за настроения, в котором я пребывал. Что-то в ней заставляло меня испытывать странные неоднозначные чувства, а сегодня я был не готов к этому. После слов Джаспера, меня занимали совсем другие мысли. В таком состоянии я мог наговорить кучу глупостей Изабелле, а она и без этого была достаточно напуганной. Не хватало еще и стрессов из-за меня.

Я подошел к дому и остановился. Я увидел колыхнувшуюся занавеску и понял, что она видела меня.

Зайдя в дом, я кинул свою сумку с книгами на пол и пошел на кухню. Я остановился в дверном проеме и посмотрел на нее. Она стояла, не шелохнувшись, и смотрела в пол. Она выглядела чертовски испуганной. Я уставился на нее и лишь через пару секунд понял, что на ней была надета одна из моих футбольных рубашек. Я вспомнил папу, который вчера вечером заходил ко мне в комнату и что-то брал из моего гардероба. Но после нашего с ним разговора я думал о своем и не обратил на это особого внимания. Теперь я понял, кому предназначалась эта одежда. Рубашка была ей велика, но от этого она не сидела на ней плохо. Наоборот… было такое странное чувство, что все так… хорошо, и все именно так и должно быть.

Она даже не смотрела на меня. Мне стало как-то неловко, и я начал бормотать что-то о том, что на ней моя рубашка. Она, конечно, стала извиняться и сказала, что скоро обязательно вернет ее. Но мне не было совершенно никакого дела до этой чертовой рубашки. Я сказал ей оставить ее себе, и что она очень ей идет.

Через мгновение она отвела взгляд и покраснела. Я понял… что именно я сказал. Для нее это было ударом. На ее лице читалась неловкость и то, что она чувствовала себя неуместной. Да уж, наверное, меньше всего она сейчас нуждалась в моих комплиментах, которыми управляли мои гребаные гормоны.

Расстроившись, я сказал ей, чтобы она забыла о том, что я ей сказал. По моему мнению, эта фраза сошла за извинение. Снова посмотрев на нее, я увидел, что она улыбается. Но увидев, что я на нее смотрю, она тут же отвела взгляд и стала смотреть в пол.

Я предложил ей пойти в магазин, пока я не наговорил глупостей. Я шел и ругал себя за свое поведение. Я даже не заметил, как она пошла за мной. Обернувшись, я снова испугался, как тогда ночью, на кухне. И, конечно, как и тогда, я начал ругаться на нее, не оценивая адекватность своего поступка. Она стала извиняться и говорить, что она привыкла вести себя тихо. Я завопил, что она должна обучиться вести себя по-другому. Обучиться… как гребаная собака.

Долго ли я буду вести себя, как осел?

Мысленно я был настолько далеко, что даже почти забыл о манерах, и не открыл для нее дверь.

Всю дорогу я старался не смотреть на нее. Что-то в ней заставляло меня волноваться, я должен был понять, что же это, и как этого можно было избежать. Иначе, будут большие неприятности.

Когда мы добрались до магазина, я припарковал машину поперек нескольких парковочных мест. Это было сделано для того, чтобы никто не мог припарковать свой гребаный автомобиль рядом с моим.

Мы вошли внутрь. Я посмотрел на Изабеллу, она была на грани нервного срыва. Она призналась, что никогда не была в магазине. Какого черта, она ни разу не посещала магазин?! Я попробовал отвлечь ее, поднять ей настроение. Я совершенно искренне признался ей, что практически ничего не знаю о продуктах, никогда их не покупал и абсолютно ничего не смыслю в приготовлении пищи.

Мое признание заставило ее рассмеяться. Я был поражен ее смехом. Он был такой… молодой и беззаботный.

В какой-то момент мы снова стали, не отрываясь, смотреть друг на друга. Все это казалось мне каким-то сверхъестественным. Мне пришлось первому отвести взгляд, пока мы не наделали глупостей. Она буквально проникала ко мне под кожу, и это меня очень смущало и настораживало.

Я не знал о ней ничего, кроме того, что ей было 16 лет и что ее зовут Изабелла. Она даже не разговаривала со мной, за исключением извинений, которые она то и дело приносила, причем эти извинения были абсолютно беспочвенными. Те две предыдущие женщины, которых приводил папа, были безграмотны, поэтому я предположил, что Изабелла возможно тоже не обладает нужными навыками. И это меня чертовски огорчало.

Я был потрясен, когда она назвала меня привередливым. Мой отец был единственным человеком, который меня так называл. Именно ТАК… Мне стало интересно, что еще ей рассказал мой отец, но магазин был неподходящим местом для подобного рода разговоров. Я рискнул предположить, что она знает не очень многое обо мне, раз у нее хватило храбрости сказать мне такое прямо в лицо.

Мы прошлись по магазину довольно быстро. Я заметил, что она тщательно выбирала продукты перед тем, как положить их в тележку.

Закончив выбор продуктов, мы подошли к кассе, и я стал выкладывать продукты на конвейерную ленту. Тут подошел менеджер, чтобы поприветствовать меня. В этом для меня не было ничего необычного. У людей была привычка угождать мне по той или иной причине. Кто-то делал это из-за уважения к отцу, который буквально спас больницу от закрытия, а кто-то из-за того, что подозревал, каким именно бизнесом занимается наша семья. Другие делали это, потому что были ярыми поклонниками футбола. Я ведь был в этом спорте далеко не последним человеком.

Я протянул руку, чтобы взять обожаемые мной «Toblerone». Изабелла вздрогнула от неожиданности. Я удивленно посмотрел на нее. Неужели она снова подумала, что я буду бить ее… тем более в магазине? Через пару секунд она смутилась от своей реакции. Я никак не мог предположить, что же такого происходило с ней раньше, что сейчас она боялась элементарных движений, слов и взглядов.

Повернувшись к кассе, чтобы заплатить за покупки, я заметил, что девочка-кассир мило и кокетливо улыбается мне. Я ее знал. Она была очень симпатичной. Я слышал, что она еще девственница. Было бы забавно затащить ее в постель. Секс с ней был бы очень даже неплохим. Только вот последствия… Ее отец – полицейский. А мне меньше всего хотелось бы оказаться под дулом пистолета за то, что я так легкомысленно разбил сердце этой юной особы. Мой отец пнул бы меня под задницу за такое.

Но ради приличия, я все же включил все свое обаяние, на которое только был способен. Она написала мне номер своего телефона на оборотной стороне чека. Положив его в карман, я отметил про себя, что надо бы не забыть выкинуть его.

Подойдя к машине, я нажал кнопку, и багажник открылся автоматически. Увидев выражение лица Изабеллы, я не мог не засмеяться. Оно было полно удивления и даже некоего страха.

Сложив продукты в багажник, я отвез тележку обратно в магазин.

Сев в машину, я достал коробку с конфетами. Тут я понял, каким невежей я был, покупая только одну коробку. Достав пару конфет, я протянул их Изабелле. Она смотрела на меня, как на сумасшедшего. Я немедленно спросил у нее, что я сделал не так. Она ответила, что НИКОГДА НЕ ЕЛА ШОКОЛАД. Разве такое может быть?!

Набравшись смелости, она все же взяла конфету и положила ее в рот. Выражение ее лица просто ошеломило меня. Она выглядела такой… довольной и очарованной.

И тут она… простонала. О, этот чертов стон. Он не был изящным и мягким, он был таким гортанным… и возбуждающим. Мое достоинство не заставило себя долго ждать. Засмеявшись, я что-то сказал ей о прелести шоколада, стараясь при этом игнорировать выпуклость, так не кстати возникшую в моих штанах.

Домой мы возвращались молча. В машине звучал Дебюсси.