Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

– Карлайл, – просто сказал Аро, когда закончил подсчеты. Я кивнул в знак понимая и, оттолкнув кресло, поднялся. Теперь я наставник Стефано, тот, на кого он будет ровняться, и тот, кого с этого дня он назовет своим другом. Я не только разрушаю его жизнь, инициируя его, но также должен убедиться, что его жизнь разрушили тщательно, согласно плану, так, чтобы понравилось Аро.

Я обошел стол с другой стороны, замирая около Аро. – Есть у кого-то возражения против введения Стефано в наше общество? Вы хотите высказать недовольство? – спросил я.

– Он уже сделал свой удар? – встрял Джеймс, в его голосе было веселье. Я прикрыл глаза, раздражаясь. До инициации потенциальные члены часто были вынуждены совершить убийство. Так они подтверждали, что не служат полиции, не работают с законом, а иначе они бы не совершили это действо. Это защищало нас от чужаков, а учитывая, что его брат уже был в кругу, и мы знали его семью, в моих глазах это было бессмысленно. Но не я создавал правила; я лишь следовал им, как и другие.

– Да, – просто сказал Аро, от его слов меня затошнило. Этот ребенок уже убийца, на его руках уже кровь.

– Что-то еще? – спросил я, желая покончить с этим. Никто не заговорил, поэтому я взял со стола нож. Глаза мальчика расширились, и я понял, что эту часть ему не объяснили. Я знал, что как член мафии я должен быть счастлив, но как семейный человек и отец мне было грустно, что у старшего брата не хватило человечности объяснить ему, что он творит.

Нож был предназначен для пролития крови, следующего шага инициации. Пистолет… пистолет был на случай, если у кого-то возникнут возражения. Мы же не можем позволить им просто выйти из комнаты, когда они зашли так далеко. Лично я такое никогда не видел, обычно возражения провозглашались до начала церемонии, но это возможно.

Я взял его кисть и сжал своей рукой. Потом я поднял нож и резанул его указательный палец правой руки. Он содрогнулся от легкой боли, а Аро тут же протянул мне лист бумаги. Это был снимок нашего святого-покровителя. Я сжал его фалангу, выдавливая несколько капель крови на фото. А потом взял салфетку и прижал к ранке, вытирая лишнюю кровь. Я протянул салфетку Аро. Он кивнул и отложил ее в сторону. Большинство считали, что потом ее выбросят, но я один из немногих знал, что эту кровь используют для определения ДНК; данные этого мальчика будут добавлены в нашу базу, ту самую, которой я недавно воспользовался для Изабеллы Свон. Не могу точно сказать, кто начал собирать образцы и зачем, некоторым из них насчитывалось десятки лет – тогда о ДНК еще даже не слышали, но мы тщательно хранили их. У нас были свои люди в законе и если они расследовали какие-то преступления и находили ДНК, было неплохо знать заранее, коснется ли это наших людей, и кого именно. Иногда было проще заставить их исчезнуть за неряшливую работу, чем рисковать, что они обернутся против нас.

Я протянул ему фотографию с кровью и он сжал ее в руке, ожидающе глядя на меня. Я взял у Кая зажигалку и поджег снимок, говоря ему не отпускать ее, пока огонь не погаснет.

– Повторяй за мной, – начал я, глядя, как бумага горит в его руке. – Как горит этот святой, так сгорит моя душа. Я вступаю в организацию живым и покину ее мертвым.

Он повторил, в его голосе зазвучали нотки паники, он тряс фотографией, стараясь не обжечься. – Это единственный вход и единственный выход. Ты входишь сюда на собственных ногах, но покинешь это место лишь в коробке, – проговорил я.

– Входишь живым, но покинешь мертвым, – повторил Аро, тем самым подтверждая эту часть. Мальчик кивнул, но на самом деле он не понял. Никто из них не понимает на этой стадии.

Наконец бумага погасла и на его лице расцвело облегчение. Я отошел и занял свое место, а они продолжили церемонию, кратко излагая ему основные законы.

– Все друзья, члены этой семьи, всегда помогают друг другу. Мы всё, что у нас есть, и теперь ты вне закона, – заявил Ройс. – Запомни слова «amico nostro», потому что это то, чем ты теперь являешься. Ты «наш друг». Ты никогда не представишься солдатом мафии, кроме тех случаев, когда ты будешь говорить с другим солдатом, которого тебе представят после пребывания в этой комнате.

– Если этот человек дал клятву, ты назовешь его нашим другом. Если нет – своим другом. Здесь заключена огромная разница, ты должен ее распознавать, – встрял Кай. Он также дал другие наставления, например, не целоваться в знак приветствия, как они привыкли, потому что это привлекает слишком много внимания полиции, они сразу видят мафию. Всегда пожимайте руки.

Они бегло поведали ему нашу историю, как долго организация действует, и снова сделали акцент на том, что он уже вступил сюда и пути назад нет. Они объяснили ему, что все итальянские семьи по миру связаны, и если понадобится помощь, ты можешь обратиться к любой из них. Я тихо сидел и слушал, пока они атаковали его советами, надеясь, что он запомнит их, потому что, если нет, он умрет.

Наконец, инициация подошла к концу, и Алек прочистил горло. – Еще одно, – сказал он, в комнате нависла тишина. Алек редко говорил, но когда это случалось, люди слушали. – Мы защищаем наших женщин. У тебя есть сестра, да? Наши намерения в отношении нее благородны, и я подразумеваю брак под этим словом, поэтому ее не тронут. То же самое касается наших жен и девушек. Они – запретная зона. Ты не тронешь ни одну женщину из этой семьи.

Стефано кивнул в знак понимания. Я посмотрел на Джеймса и заметил, что он не сводит с меня глаз, на его губах играла ухмылка. Я ощутил, как во мне поднимается волна гнева, я точно знал, что у него на уме в этот момент.

– Женщина священна, – добавил я острым голосом. – Наши женщины принадлежат нам, и так до конца жизни. Мы не потерпим, чтобы люди проявляли неуважение или намеренно обижали женщин. Если ты это сделаешь, ты умрешь.

С минуту в комнате царило молчание, Джеймс просто смотрел на меня, ухмылка не сползала с его лица. Я хотел врезать ему, преподать ему настоящий урок уважения, потому что, очевидно, он понятия не имел, что это значит.

– У кого-то еще есть, что добавить? – наконец спросил Аро. Тишина сохранялась. – Хорошо. Встреча закончена, и никогда не происходила. Единственные, кто знают, что сегодня произошло, – это духи и Бог. Помните это.

Я быстро поднялся, отталкивая кресло назад. Все вокруг начали собираться и рассасываться, а я посмотрел на Алека, он с любопытством наблюдал за мной. – Передай привет сестре, хорошо? – попросил я. Он кивнул и встал, выходя без единого слова. Я осмотрелся, а потом подошел к Стефано и отвел его в сторону, чтобы дать свой номер телефона на случай необходимости. После этого я отбыл, моя работа была выполнена и я удалился незамеченным. Я пошел прямо к Бентли и быстро завел машину. Цифра на часах вызвала вздох. Три часа утра.

Я выехал с аллеи и помчался по улицам, выезжая на трассу 290. Я ехал около тридцати минут в полной тишине, пока не нашел круглосуточно работающий супермаркет. Я припарковался и зашел внутрь, помещение было пустынным. Я быстро исследовал его и нашел стойку с цветами, какое-то время я рассматривал их, прежде чем выбрать несколько разных, ярких цветов. Я пошел к кассе, чтобы заплатить, леди за прилавком была сонной и едва выдавила пару слов. Было поздно, или рано, зависит от того, как на это смотреть, и я знал, что уже не посплю. Я не устал, если честно, и даже если бы я устал, сон не пришел бы ко мне. Теперь я редко сплю, и мне часто становится интересно, как я до сих пор функционирую.