Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)
Шрифт:
Я попался. Я влюбился в нее…
Черт возьми, я ВЛЮБИЛСЯ в нее!!!
Я совершенно точно понял это сейчас, в эту самую секунду, когда она лежала здесь на полу, такая… невинная, такая нужная мне. Все стало ясно и сводилось к одному – я не смогу перестать думать о ней. Именно поэтому, я уже не первую ночь приходил к ней в комнату, чтобы наблюдать за тем, как она спит. Мне хотелось знать, о чем она думает, о чем мечтает, что ей снится. Я ищу ее каждый раз, когда захожу в комнату. Я вслушиваюсь в звуки, доносящиеся из ее спальни. Ее проклятый смех заставляет меня самого улыбаться, ее вид заставляет учащенно биться мое сердце.
Я забочусь о ней.
Нет, это не то… Я ЛЮБЛЮ ЕЕ.
Я не позволял себе любить с
Я попытался отодвинуть эти мысли на второй план. Мне нужно было что-нибудь сделать, чтобы привести ее в сознание. Я поднял ее на руки. Меня поразило то, какая же она была легкая.
Черт возьми, она совсем ничего не ела?
Джаспер, увидев, что происходит, побежал вниз за своим сотовым телефоном, чтобы позвонить папе в больницу. Элис открыла дверь в ее спальню. Я зашел внутрь и положил Изабеллу на кровать. Джессика вышла из моей спальни, но я не обращал на это никакого внимания. Никто и ничто, черт возьми, сейчас не имели для меня значения, кроме Изабеллы.
– Изабелла? Вставай, bella ragazza, открой глаза, посмотри на меня, – быстро сказал я.
Я даже не думал о том, что я говорил. Я знал, что Элис была в комнате, и, что она немного владела итальянским языком. Она, конечно же, поняла, что я назвал Беллу «красивой девочкой». Но я ничего не мог с собой поделать. Я думал, что она мне просто симпатична.
О, Боже, почему я раньше не понял, что люблю ее?!
– Ударьте ее или что там еще нужно сделать? – голос Джессики прозвучал из дверного проема.
На меня нахлынула волна гнева. Я проорал ей, что никто не смеет тронуть Изабеллу хоть пальцем.
Тут глаза Изабеллы открылись, и она посмотрела на меня. Я хотел ей помочь, но мною все еще овладевали сильные эмоции, поэтому я накричал на нее, будто она была в чем-то виновата. Она подумала, что случилась беда, и из ее глаз потекли слезы. Я почувствовал себя дерьмом, негодяем, мерзавцем из-за того, что так отреагировал. Я попробовал успокоить ее и объяснить, что она упала в обморок и, и, тем самым, очень испугала меня.
Она попробовала сесть, несмотря на то, что я препятствовал этому. Она посмотрела на дверной проем и выражение ее лица изменилось. Она выглядела очень расстроенной и опустошенной. Я обернулся и увидел Джессику, на ней был надета только моя гребаная рубашка. Я огрызнулся на нее и послал одеваться. Через секунду после того, как Джессика ушла, из комнаты поспешила уйти и Элис.
Изабелла закрыла глаза. Я посмотрел на нее и улыбнулся.
Боже, какая она красивая.
– La mia bella ragazza, – пробормотал я, поглаживая ее лицо.
Я знал, что она не понимала, о чем я говорю, и я был этому рад. Но я ничего не мог с собой поделать, я не мог не говорить ей этого. Открыв глаза, она спросила меня, что означает эта фраза, а я ответил, что ей совершенно незачем это знать.
Если бы она знала, что я только что назвал ее «моя красивая девочка», она, вероятно, испугалась бы. Мы на мгновение уставились друг на друга. Я пытался понять, чувствует ли она то же самое, что чувствую я. Может она, также как и я, сбита с толку или напугана. Но она смотрела на меня с изумлением. Я не мог понять, о чем она сейчас думает.
Джессика хлопнула дверью моей спальни. Я вышел в коридор, чтобы поговорить с ней. Она начала ругаться со мной. Она ревновала из-за того, что я так повел себя с Изабеллой. Она не знала о том, что та была в рабстве, она воспринимала ее как прислугу, нанятую, чтобы вести домашнее хозяйство. И она назвала ее гребаной прислугой. И тут я не выдержал… Я схватил ее за руку и высказал ей все, что я о ней думаю. Я старался говорить как можно тише,
но церемониться и выбирать слова я тоже не собирался. Вероятно, после всего этого доступ к ее телу для меня будет закрыт, но мне было уже все равно. Она не стоила того, чтобы дорожить ею и ценить ее. Теперь я чувствовал себя принадлежащим только Изабелле. Я никому не позволю оскорблять ее.Я вернулся к Изабелле. Она стала извиняться передо мной и просить, чтобы я извинился от ее имени перед Джессикой. Сначала я не совсем понял, о чем она говорит. Но потом меня словно ударило током. Она слышала нас… Слышала стоны и крики Джессики. И теперь она извинялась за то, что помешала нам трахаться! Я чувствовал себя конченным дерьмом. Я был поражен и расстроен тем фактом, что она услышала, узнала про нас с Джессикой.
И тут я начал объясняться с ней на итальянском. Я рассказал о том, насколько глупой оказалась вся эта ситуация. Что весь этот гребаный секс ничего для меня не значит. О том, что я вел себя по-идиотски. Я стал рассказывать ей о моих чувствах, о том, как все это было смешно, и как теперь уже ничто не имело смысла. Я так увлекся, что даже не услышал, как подошел мой брат.
Он велел мне остановиться. Я испугался, ведь не дай Бог, он все слышал и понял, о чем я говорил. Я надеялся, что мне повезло, но он смотрел на меня с замешательством.
– Colpo di fulmine?– спросил он. Я почувствовал, как страх пронзает меня.
Вот дерьмо – он все понял.
Он услышал достаточно слов, чтобы все понять.
Colpo di fulmine.
Когда ты встречаешь кого-то, кто поражает тебя как проклятие, как молния – это и есть любовь с первого взгляда.
Хотя я точно и не знал, что именно он услышал, но я сказал ему, чтобы он не обращал на мои слова никакого внимания. Мне нужно было подумать, как очистить мою голову от всех этих мыслей. Я буквально выбежал из комнаты Изабеллы. Зайдя к себе, я обулся, надел рубашку и, выйдя в коридор, побежал к лестнице. Выйдя на улицу, я сел в свой «Вольво» и нажал на газ. Я даже не попытался остановиться, когда, выезжая на дорогу, чуть не врезался в автомобиль папы. Я должен был уехать.
Я приехал в Порт-Анжелес и остановился возле винного магазина. По поддельному удостоверению личности я купил несколько бутылок водки. Правда она была дешевым дерьмом, потому что их аппарат, принимающий кредитки, сломался, а наличных у меня было не так уж много. Несмотря на дешевизну, водка оказалась сносной и оказала свое прямое воздействие.
Я арендовал номер в гостинице, используя все тоже поддельное удостоверение. Закрывшись в номере, я рухнул на кровать и отключился.
Проснулся я на следующее утро, около 11 часов. У меня жутко болела голова, я пропустил школу, но меня это мало волновало. Я успокоился, мысли пришли в норму, и думаю, на футбольной тренировке я буду чувствовать себя еще лучше.
Выйдя на улицу, я зажмурился от ярко светившего солнца. Я надел темные очки, вероятно, мои глаза были красными от выпитого вчера алкоголя. Сев в «Вольво», я медленно выехал на дорогу. Возможно, впервые в жизни я не хотел превышать скорость, потому что совершенно точно алкоголь полностью не вышел из моего организма. Я был уверен, что папа не очень обрадуется, когда ему нужно будет заплатить залог за то, что его семнадцатилетний сын был задержан в состоянии алкогольного опьянения.
Да и потом, сотрудники полиции обрадуются, когда найдут у меня под сиденьем пистолет с полной обоймой патронов. По-моему, даже папа не знал о наличии у меня оружия. А я обзавелся им после того дерьма, которое произошло в прошлом году. Я даже не представляю, что сделает со мной отец, если узнает. Он всегда говорил, что оружие должно храниться в сейфе. Папа любил оружие, он мог часами его рассматривать. Но носить его при себе – даже он считал это бредом. В последний раз, когда я прикоснулся к его личному оружию, я думал, что он убьет меня.