Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Уже лучше владея собой, Екатерина старательно подбирала слова:
— Я признаю, что мистер Дерем много раз вынуждал меня дать согласие на замужество с ним, но, насколько помню, я ни разу не входила с ним в другие соглашения, кроме тех, о которых упомянула. Он просил у меня обещание выйти за него замуж, но я думала, что это не считается настоящей помолвкой.
— Не считалось бы, если бы за этим не последовало совокупление плоти, — строго проговорил Кранмер. — Но оно последовало вслед за подобным обещанием, верно? Вы поклялись верой и правдой, что не будете иметь другого супруга, кроме Дерема!
— Нет, я уверена, что никогда не давала
Кранмер начал раздражаться:
— Вы когда-нибудь говорили Дерему: «Заверяю, что люблю вас всем сердцем»?
— Не помню, чтобы я когда-нибудь произносила такие слова, — ответила она, сознавая, что, вероятно, без них не обошлось.
— Какими памятными вещами и подарками вы обменивались с Деремом?
— Я подарила ему пояс и рукава для рубашки. Их сделала одна леди из Ламбета. Больше я никаких подарков ему не делала, за исключением тех вещей, которые он взял у меня и оставил себе против моей воли. — Екатерина определенно не собиралась упоминать о деньгах, которые вымогал у нее Фрэнсис.
Кранмер покопался в своей кожаной суме и вынул из нее кольцо:
— Это нашли среди вещей Дерема.
Екатерина увидела материнское кольцо с рубином, которое она отдала Фрэнсису, думая, что их любовь продлится вечно.
— Оно не мое, — солгала она, чувствуя укол совести оттого, что предавала свою мать. О Боже, если кольцо у них, значит и Фрэнсис тоже!
— Какие подарки делал вам Дерем, мадам? — спросил Кранмер.
— В основном знаки любви. Он знал одну горбунью в Лондоне, большую искусницу в изготовлении цветов из шелка. Она сделала для меня французский фенхель, и еще он подарил мне шелковую фиалку на Новый год, хотя миледи Норфолк вернула ему цветок. Он купил мне подкладочного шелку на стеганый чепец, и я отдала его одному человеку в доме миледи — кажется, его звали Роуз, — чтобы тот вышил любой узор, который посчитает подходящим.
— Вы просили, чтобы чепец украсили францисканскими узлами?
— Я не просила мистера Роуза украшать чепец францисканскими узлами, что он может подтвердить, если не лишен чести, он сам расшил ими шапочку. — Важно было показать, что ее не особенно интересовал Фрэнсис.
— Но когда Дерем увидел ее, он воскликнул: «Что, женушка, тут францисканские узлы для Фрэнсиса!»? — допытывался Кранмер. — Мне кажется, то, с какой фамильярностью он использовал это слово «женушка», безусловно, указывает на существовавшее между вами соглашение о помолвке.
— Нет, милорд, это всего лишь самонадеянность мистера Дерема, — не сдавалась Екатерина.
— Вы обменивались еще какими-нибудь подарками?
— Нет, насколько я помню, за исключением того, что в начале тура по стране он дал мне десять фунтов золотом. Я приняла это за взятку, так как он хотел получить место при моем дворе.
— Правда ли, что он оставил вам сто фунтов, когда покидал двор в Ламбете?
— Да. Это была большая часть его сбережений. Он сказал, что, если не вернется, я могу считать эти деньги своими.
Кранмер откинулся на спинку кресла и улыбнулся:
— Это, мадам, доказывает, что отношения были установлены. Дело жены — следить за деньгами мужа.
— Но я сделала это в качестве одолжения, не как жена, уверяю вас, — заявила Екатерина.
Архиепископ повернулся к сэру Джону:
— Прошу вас, принесите сюда показания королевы. Мадам, прочтите, что вы сказали, и подтвердите, все ли
записано верно. — Он подал ей документ.— Да, все верно, — через некоторое время сказала она.
Часы на дворе пробили семь.
— Становится поздно, и вам нужен отдых, мадам, — сказал Кранмер. — Я вернусь завтра, и мы продолжим. Помните, если вы признаетесь в своих проступках, хотя закон лишает вас права на жизнь, король намерен проявить к вам свое самое милостивое снисхождение.
Слова Кранмера настолько потрясли Екатерину — как можно лишить ее права на жизнь? — что она едва слушала архиепископа, который говорил, что ей следует обратиться с письменным прошением к Генриху, сознаться в своих прегрешениях и молить его о пощаде.
У нее отняли право на жизнь… Она не имеет права на жизнь. Екатерина не могла выбросить эти слова из головы. После ухода Кранмера и Дадли она снова залилась слезами. Как же она одинока, как беспомощна и почти ничего не знает о законах!
Часом позже, когда Екатерина, едва держась на ногах, вошла в спальню, все дамы встали и искательно взглянули на нее. Но она не осмелилась поделиться с ними. Им приказали ничего с ней не обсуждать, и Екатерина подумала, что, вероятно, ее служанкам велено шпионить за своей госпожой. Да и в любом случае, что они могут знать о том, как устроены законы?
Хотя Изабель могла что-нибудь знать. Ее супруг, сэр Эдвард Бейнтон, умел судить обо всем, и сама она была хорошо информирована.
— Я собираюсь лечь спать рано, — сказала Екатерина. — Я совсем измотана.
Никто не разговаривал, дамы молча выполняли свои обязанности.
Когда горничные закончили раздевать ее, она попросила Изабель расчесать ей волосы, а потом шепнула на ухо сестре:
— Приходи ко мне, как только сможешь, если любишь меня!
Изабель сделала вид, что ничего не слышала, но позже, когда все стихло, неслышно отодвинула засов и на цыпочках вошла в спальню. Екатерина сразу села в постели и выглянула из-за занавесок.
— Ты пришла! Слава Богу!
— Да, Кэтрин. В чем дело?
— Мне нужно с кем-нибудь поговорить. — Она снова была близка к слезам. — Архиепископ Кранмер сегодня сказал, что я лишена права на жизнь.
— О Боже! — ахнула Изабель. — Неужели они собираются устроить суд над тобой?
— Я не знаю, — покачала головой Екатерина. — Молюсь, чтобы этого не произошло. Милорд Кентерберийский сказал: если я признаю свою вину, король окажет мне снисхождение. По правде говоря, я не знаю, в чем провинилась, разве что не сказала королю, что любила других до знакомства с ним. Так как же меня могут лишить права на жизнь? Больше мне спросить об этом не у кого.
— Честно говоря, я не знаю, — с расстроенным видом произнесла Изабель. — О чем спрашивал архиепископ?
— Все о том, что было до брака. Разве это преступление — не сообщить королю о своем прошлом?
Изабель явно засомневалась.
— Я о таком не слышала.
— Он спрашивал, не была ли я помолвлена с другим до того, как вышла замуж за короля. Неужели за это меня могут лишить жизни?
Изабель замялась.
— Если ты была помолвлена с другим, твой брак с королем объявят недействительным. А если бы ты родила ему ребенка? Встал бы вопрос, кто его родители и насколько он законен. Тогда речь могла бы зайти о том, что ты своим поведением вызвала сомнения в чистоте крови наследников престола, а это измена. Только такое объяснение я способна придумать.