Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Казаки сбились, притихли. Потом один из них сказал:
– Я видел, что он утонул.
– И я! – сказал второй казак.
– И я! И я! – сказали ещё двое.
– Как утонул? – спросил Маркел.
– Как люди тонут, так и утонул! – сказал первый из них.
Второй сказал:
– Он поскользнулся. Там берег сколький, камни. Струг уже отчалил. И темно же было!
Маркел усмехнулся и спросил:
– А как ты тогда рассмотрел, если было темно? Может, это не Ермак был!
– Так я совсем близко стоял!
– А если близко, то почему тогда руку не подал?
– А я был уже на струге,
– Но если темно, тогда как… – начал было Маркел.
Как один вдруг подскочил и крикнул:
– Там же гроза была! Там молнии! Там как шарахнет! Как…
Но тут уже вскочил другой и перебил его – крикнул Маркелу:
– Так ты нам не веришь, что ли?! Мы что, по-твоему, его нарочно татарам отдали?! Или за деньги продали? За соболя?!
И он потянулся за саблей. Маркел быстро глянул на Шуянина. А тот молчал! И усмехался. А тот казак уже кричал:
– Кто ты такой?! Кто тебя сюда пустил?! Чего ты здесь вынюхиваешь, скотина?! Братцы, вали его!
И они все вскочили с лавок. Маркел тоже вскочил, отпрыгнул в угол, встал спиной к стене и вытряхнул из рукава кистень. И ничего не говорил! Они тоже молчали, ждали, что будет дальше.
Тогда Шуянин встал из-за стола, посмотрел на казаков, после обернулся на Маркела и сказал:
– Погорячились что-то вы, товарищи. Нехорошо это!
И сел. Казаки мало-помалу тоже начали садиться. Маркел убрал кистень в рукав и сел последним. Молчали. Потом один из казаков спросил:
– А у кого ты там, на Волге?
– У одного купчины я, – как бы нехотя ответил Маркел. – Купчина прослышал, что у вас товар недорогой, вот и послал меня проведать. И про товар проведать, и про то, что вы за люди. Люди же бывают и лихие! Про вас же тоже говорят, что вы атамана своего продали, и как тогда с такими иметь дело? А тут я и сам чуть жив остался. Пока что!
И хмыкнул. За столом тоже захмыкали. Маркел покосился на Шуянина. Тот усмехнулся. А потом велел налить. Все налили. И мало-помалу эта свара стала забываться, казаки стали рассказывать, как они здесь, в Сибири, живут, ясачат, никому не кланяются, а Маркел, как он на Волге у купчины прохлаждается, его амбары стережёт, его струги мимо лихих людей проводит, а когда и, если надо, не проводит. Говорили знатно!
Потом стали расходиться, потому что так велел Шуянин.
Когда все казаки разошлись, Шуянин спросил у Маркела, доволен ли он разговором. Маркел ответил, что доволен.
– И что, – спросил Шуянин, – теперь обратно поедешь, в Москву?
– Нет, – подумав, ответил Маркел. – Поеду на Атбаш и на тот остров.
– Зачем?
– Пропали две вещицы царские, – сказал Маркел. – Пансырь немецкий в пять колец и сабля турская, пансырь пятьдесят рублей и сабля семьдесят. Как раз как ваши соболя.
– И что?
– Как что! – сказал Маркел. – Сыскать надо пансырь и саблю, вот что. Вот туда и поеду.
– Да ты одумайся! – сказал Шуянин. – Это же убьют тебя пять раз, пока ты дотуда догребёшь!
– А что делать? – с усмешкой ответил Маркел. – Служба у нас такая.
Шуянин постоял, подумал и сказал:
– Ладно. Может, так оно и надо. И я тебе, может, пособлю. Тут один, тоже купчина, ко мне едет. Но не с нашей стороны. И он, может,
возьмёт тебя в попутчики.На этом их разговор закончился. Шуянин кликнул Ивана, Иван нашёл Маркелу угол, постелил. Место было укромное, тёплое, Маркел быстро пригрелся и заснул.
ГЛАВА 28
Назавтра Маркел проснулся поздно, когда все давно уже позавтракали. Опять пришлось искать Ивана, тот распорядился, и Маркел поел. А после вышел во двор. Там все были заняты своими делами. Маркел сел на крыльце и принялся ждать, что будет дальше.
А дальше ничего пока что не было. Шуянин раза три прошёл мимо него, ничего не говоря при этом. Потом опять прошёл, поднялся на воротную башню и долго смотрел по сторонам на реку. Потом вдруг замахал руками, быстро спустился вниз, начал что-то говорить казакам, а после опять пошёл к хоромам. И вот только на этот раз, проходя мимо, он остановился и сказал:
– Едет твой купец. Я вчера о нём рассказывал. Он довезёт тебя до Кашлыка.
– Что за купец? – спросил Маркел.
– Купец как купец, – сказал Шуянин. – Бухарский. Будешь плов с бараниной кушать, виноградным вином запивать, кальян курить. А приедете в Кашлык, он тебя к продажным девкам отведёт и ещё сам за них заплатит.
Маркел покраснел.
– А что, разве не так? – сказал Шуянин. – Я тебе что-нибудь недоброе желаю? Да я…
Но дальше он договорить не успел, потому что сзади, с башни, закричали, звали Шуянина, и он опять пошёл к воротам. Маркел стоял, смотрел в сторону ворот и представлял, какой из себя будет этот бухарский купец. Он же видал в Москве бухарцев, это был шумный народ, крикливый, навязчивый. Так и сейчас, подумалось, вместе с купцом войдёт галдящая толпа носильщиков, которые притащат сундуки, мешки с товарами, тюки дорогих материй…
А получилось иначе. Открылись створы ворот, и в полной тишине в крепость вошёл только один купец, без челяди. И был он в цветастом бухарском халате, запахнутом наискось, и в длинноносых бухарских сапогах, а сам из себя он был короткобородый, тёмнолицый, бритый наголо и с маленькой скуфейкой на макушке. Шуянин его поприветствовал. Бухарец провёл ладонями по лицу и что-то пошептал. Шуянин взял бухарца за руку, повёл. Маркел встал со ступеньки и посторонился. Шуянин и бухарец прошли мимо него, как мимо пустого места, поднялись по крыльцу и скрылись в хоромах. Маркел опять сел. Потом, посидевши, снова встал и даже походил туда-сюда. Время шло, а Маркела не звали, и он начал сердито повздыхивать.
Потом пришёл Иван, а с ним ещё двое незнакомых казаков. Маркел с ними постоял, поговорил, попробовал расспрашивать про их прежнюю жизнь в Кашлыке, но они были об этом не очень разговорчивы. Зато сами с большой охотой спрашивали про Маркелово житьё на Волге. Маркел отвечал с опаской, боялся ляпнуть нелепицу, ведь он на Волге не бывал ни разу. Поэтому при первой же возможности он перевёл свой рассказ на то, как он в прошлом году со своими добрыми товарищами украл из кабака сорокавёдерную бочку водки, как они убежали с ней в лес и там сели пить на поляне, пили три дня и три ночи, а после он неделю ничего не помнил, пока не очухался в губной избе, на лавке, с него уже сняли рубаху и собирались пороть…