Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

В ту весну хитрыми дипломатическими маневрами Генриху удалось переманить на свою сторону короля Франциска и увести его от императора. Летом Англия и Франция подписали договор о союзе против Карла V.

– Теперь я могу рассчитывать на поддержку Франциска в моем Великом деле, – торжествовал Генрих. – Осенью я встречусь с ним в Кале, чтобы обсудить это. И вы, дорогая, поедете со мной.

Терпение Генриха в отношении Екатерины иссякло. Изгнанная от двора, но тем не менее живущая в почете и достатке, она оставалась непреклонной. Король надумал ослабить ее решимость, лишив общества дочери, но это спровоцировало общественное возмущение, так что он уступил и позволил принцессе Марии навещать мать, о чем широко оповестили публику.

Екатерина продолжала настаивать на том, что она истинная королева, и было ясно: Мария все больше заражалась упрямством матери.

– В будущем я разделю их! – рычал Генрих. – Мария взрослеет, ее могут склонить к интригам с императором против меня. – Разумеется, помимо этого, он хотел наказать Екатерину.

«И поделом ей», – думала Анна.

Перспектива снова побывать во Франции Анну обрадовала. Она занялась выбором дам, которых хотела видеть в числе сопровождающих. Одной из них станет сестра Мария, которая теперь жила при ее дворе.

Но потом – будет ли конец препятствиям, встающим на ее пути? – Мэри Тальбот, графиня Нортумберленд, подала в парламент прошение о разводе с Гарри Перси. Генрих тяжелым шагом вошел в комнату Анны и сообщил ей это известие.

– Графиня утверждает, что существовала предварительная договоренность между вами и ее мужем, – сказал он, ревниво глядя на свою избранницу. – Это правда?

Они никогда не говорили о ее отношениях с Гарри Перси.

– Мы дали друг другу глупое обещание, не понимая, что делаем, – призналась Анна. – И знаю, что благодаря вмешательству кардинала дело уладилось. Он сказал, что Гарри Перси уже помолвлен.

Несколько мгновений Генрих молчал.

– Вы любили его? – спросил он после долгой паузы, напряженно вглядываясь в Анну.

– Всего лишь юношеское увлечение, – не моргнув, ответила она. – Я не любила его так, как люблю вас. – По крайней мере, в последнем она не солгала.

– Что ж, с этим делом нужно разобраться, – сказал Генрих, очевидно удовлетворенный ее ответом, и поднялся, чтобы уйти. – Я поручу Уорхэму и архиепископу Йоркскому допросить графа.

– Вы мне не верите? – спросила Анна.

– Ну что вы, дорогая, но если я женюсь на вас, то должен убедиться, что вы свободны от всех прежних компрометирующих связей, потому как не смею подвергать сомнению законность наших детей. Так что графа допросят в присутствии герцога Норфолка и моих адвокатов, просто чтобы обезопасить нас.

Гарри отрицал существование каких бы то ни было прежних брачных сговоров. Он даже поклялся Святым Причастием, хотя и лжесвидетельствовал. Конечно, признаваться в любви к будущей супруге короля опасно. «Noli me tangere, ведь Цезарева я!» И парламент отказал его жене в удовлетворении прошения. Анне стало жаль их обоих. Графиня наверняка несчастна в браке, раз предприняла столь отчаянный шаг. Анне была отвратительна мысль, что Гарри пойман в ловушку брачных уз без любви и взаимопонимания. Он не заслуживал такой участи.

В августе пришла новость о кончине архиепископа Уорхэма.

– Мне следовало бы скорбеть об уходе старика, но он был больше полезен Богу, чем своему королю, – сказал Генрих, обхватывая Анну руками и радостно кружа ее. – Теперь никто не сможет сказать нам «нет», дорогая! Сегодня же вечером я составлю распоряжение о назначении Кранмера архиепископом Кентерберийским. Я делаю вид, что считаюсь с Римом, дабы никто в христианском мире не мог усомниться в правах моего нового архиепископа.

Анне с трудом верилось во все это. Когда Генрих отпустил ее, она постаралась осознать, какие последствия влекла за собой смерть Уорхэма. Теперь, наверное, и правда до свадьбы остались считаные недели. Ведь Кранмер не колеблясь объявит союз Генриха с Екатериной недействительным, к тому же он именно тот человек, который энергично возьмется за проведение религиозных реформ, которые так важны и для него самого, и для Анны.

Генрих смотрел на нее, словно хотел проглотить. Она поймала на себе взгляд короля и прочла в нем годы подавляемого желания. Снаружи, за открытым окном, солнце садилось за деревья, бросая мягкий лучистый свет на очарованный мир и золотисто-рыжие волосы короля. Они были одни в этот благоуханный летний вечер. Генрих сделал к ней шаг, и она оказалась в его объятиях.

– Я люблю вас, Анна. – Голос Генриха потяжелел от страсти. – Будьте моей, дорогая! Теперь нас ничто не остановит.

«Почему нет? – подумала она, обвивая руками мощный торс короля и прижимаясь щекой к шершавому, расшитому золотыми нитями дублету. – Мы так долго отказывали себе! И пусть я не люблю его так, как он любит меня, но, по крайней мере, этот человек меня возвеличил».

Анну вдруг охватило желание слиться с Генрихом воедино, дать что-то взамен за долгие годы по большей части односторонних ухаживаний и за недостаток любви, которой она одаривала своего обожателя очень скупо.

– Вашей милости хочется увидеть меня в той прекрасной ночной рубашке? – проворковала она, глядя в горевшие огнем желания глаза Генриха.

– Дорогая! – голос его дрожал.

– Подождите здесь. Я скоро вернусь, – пообещала она.

Анна лежала на смятой постели, испытывая легкую боль и одновременно триумф. На улице стражник прокричал два часа ночи, в остальном все было тихо. Она потянулась и посмотрела на то место, где только что был Генрих. На подушке сохранился отпечаток его головы, на простыне – следы его семени, вытекавшего из нее. Нежно поцеловав на ночь любимую, король ушел составлять назначение Кранмера и обещал вернуться, как только управится с делом. Он хотел отправить документ в Рим на рассвете.

Их первое соитие оказалось совсем не таким, как ожидала Анна. Было немного больно, удовольствие отсутствовало, ощущалось только трение двух потных тел. Прежде она ни разу не видела мужчину голым и в состоянии сексуального возбуждения, хотя представляла, как это выглядит, потому что слышала множество шуток и сопровождавшихся хихиканьем доверительных разговоров о мужской наготе. Однако реальный облик Генриха не вполне совпадал с тем, что она себе воображала. Его член был меньше, чем производимое гульфиком впечатление.

Генрих сам стянул ночную рубашку с плеч Анны и некоторое время удерживал ее, чтобы рассмотреть тело возлюбленной, в первый раз ему открывшееся. Затем потащил Анну на кровать, глаза его потемнели от страсти. И тем не менее – этого она точно не могла себе представить заранее – король нервничал. Он без конца дотрагивался до своего мужского достоинства, теребил его. А потом вошел в нее, болезненно, тяжело дыша и бешено дергаясь взад-вперед. Все закончилось очень быстро.

«И это оно?» – спросила себя Анна, когда они с Генрихом лежали вместе после акта любви; он обхватил ее сильными руками и зарылся лицом в ее волосы.