Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

В кровать она повалилась только после полуночи. Утром нужно было рано вставать, потому что двери дома останутся открытыми для всех до самого вечера, и им придется провести здесь еще не одну ночь, прежде чем они продолжат путь.

На следующий день посмотреть на Анну собралось столько же народу, сколько и накануне. Когда она наконец освободилась от желавших представиться ей, уже наступали сумерки, голова у нее шла кругом. Анна во главе свиты придворных поднялась по лестнице в свои покои. В трубе завывал огонь, ей стало жарко в роскошном черном с золотом наряде.

— Мне нужно немного подышать воздухом, — сказала она сильно раскрасневшейся матушке Лёве, которая сидела и занималась шитьем. — Тут очень душно! — Анна потянулась за накидкой.

Она спускалась вниз с Сюзанной, шедшей следом, и встретилась с доктором Уоттоном.

— Ваша милость! — приветствовал он ее с улыбкой, которая всегда была у него наготове. — Я как раз шел искать вас. Можем мы поговорить?

— Разумеется. Пойдемте со мной в сад.

— Я получил письмо от лорда Кромвеля, — сказал Уоттон, когда они медленно побрели по засыпанной гравием дорожке мимо затейливых цветников и декоративных деревьев в огромных горшках. — Его величество хочет узнать, какие немецкие обычаи ваша милость хотели бы соблюдать в Англии, чтобы помочь вам быстрее и легче привыкнуть к новой жизни. Он особенно интересуется одним, который называется breadstiks [92] .

92

Breadstiks — англ. «хлебные палочки»; Уоттон коверкает немецкое слово «Brautstuckes», что и вызывает смех Сюзанны.

Сюзанна засмеялась.

— Он имеет в виду Brautstuckes! — сказала она Анне. — Доктор Уоттон, это означает «невестины вещички». В Германии наутро после свадьбы знатный мужчина дарит своей жене подарок. Это могут быть деньги, земли или драгоценности. Он также раздает Brautstuckes ее горничным, — обычно кольца, брошки или диадемы; а мужчинам, которые ей служат, — накидки, дублеты или куртки из шелка или бархата. Так поступил курфюрст Саксонский, когда женился на леди Сибилле.

— Вероятно, его величество подарит вашей милости Brautstuckes наутро после свадьбы! — Доктор Уоттон улыбнулся.

— Это было бы очень приятно, — сказала Анна. — Я бесконечно ценю заботу его величества о моем счастье. Мне так же не терпится увидеть его, как ему — встретиться со мной. Надеюсь, завтра мы продолжим путь?

— Да, мадам, и я думаю, в субботу доберемся до Брюгге.

— Оттуда уже недалеко до Кале?

— Около семидесяти миль, мадам. Большая часть пути уже позади.

— Какое облегчение!

Доктор Уоттон раскланялся, и Анна с Сюзанной возобновили прогулку по саду. Они встретили Анастасию фон Шварцбург и Гербергу, еще одну юную камеристку Анны: девушки, хихикая, возвращались в дом. Увидев свою госпожу, они покраснели и торопливо сделали реверанс.

— Поспешите, — строго сказала Анна. — Если матушка Лёве увидит вас на улице без присмотра, вы получите нагоняй!

Юные леди поблагодарили ее и побежали в дом.

— Вы лучше пойдите за ними, как будто гуляли вместе, — сказала Анна Сюзанне. — Я подожду вас здесь.

Какое благословение — побыть одной, пусть даже совсем недолго. Анна стояла посреди сада, который освещался только светом, горевшим в окнах дома, откуда доносился звон посуды: шла подготовка к ужину, и еще кто-то играл на лютне.

Вдруг из тени вышел мужчина.

— Ваша милость, простите меня!

Перед Анной стоял на одном колене Отто фон Вилих. От неожиданности она растерялась и не знала, что сказать, а потому отозвалась эхом:

— Простить?

— За то, что напугал вас, миледи, и… за мои юношеские поступки. — Отто повесил свою прекрасную голову; волосы у него и теперь были длинные и буйные.

— О… Встаньте, прошу вас.

— Я хотел, чтобы ваша милость знали, я не искал места в вашей свите и не имел желания смущать вас своим присутствием. Это все мой родственник, эрбгофмейстер фон Вилих, он попросил за меня, и герцог согласился. Я бы принес вам извинения раньше, но не было никакой возможности приблизиться к вашей милости и… ну, признаюсь, мне не хотелось встречаться с вами. Я обязан принести вам глубочайшие извинения за то, что случилось, когда мы были юными. Сможете ли вы когда-нибудь отыскать в своем сердце прощение для меня?

Отто сильно изменился, но что-то от непослушного мальчика, каким он был тогда, чувствовалось в нем и сейчас. И хотя он согрешил больше, потому как знал, что делает, а она нет, Анна тоже была виновата. А теперь ее возлюбленный счастливо женат.

— Я охотно прощаю вас, — сказал она, протянула ему руку для поцелуя и, вздрогнув от прикосновения его губ, отдернула ее. — Но при одном условии: вы поклянетесь, что никогда и никому не скажете.

— Конечно, — сразу согласился Отто; его голубые глаза были исполнены понимания и чего-то еще. Ей показалось, или это нечто большее, чем почтительное восхищение? — Я торжественно обещаю никогда не говорить об этом. У меня есть свои причины желать, чтобы случившееся осталось в забвении. — Отто покаянно улыбнулся.

Анне захотелось сказать ему, что у него есть сын, но тут она увидела возвращавшуюся Сюзанну, и вообще, пусть лучше Отто живет в неведении. В горле у нее встал ком.

— Благодарю вас, сэр, — сказала Анна, когда ее компаньонка подошла ближе. — Я обдумаю вашу просьбу, но должна вас предупредить, что в настоящее время для вашей жены нет места среди моих дам.

Отто понял ее уловку и откланялся, сказав напоследок:

— Благодарю вас, мадам.

— Красивый молодой человек, — заметила Сюзанна, глядя ему вслед, и они продолжили обходить по кругу сад.

— Да, — согласилась Анна. — Он мой кузен.

Ее обуревали разные эмоции, но главной была одна — чувство облегчения. Отто не представлял для нее угрозы, и она больше его не боялась.

Глава 7

1539 год

В Брюгге Анна прибыла на день позже, продрогшая, вымокшая и упавшая духом из-за опоздания. Она удалилась в свои покои такая уставшая, что даже думать не могла об осмотре достопримечательностей этого славного города.

Доставка ящика вина от городских властей ее приободрила, и она с благодарностью выпила кубок, за ним другой и еще один. Первый помог ей расслабиться, второй согрел, а после третьего она определенно почувствовала себя счастливой. Вечер Анна провела весьма оживленно, со своими дамами; за ужином они рассказывали друг другу разные забавные истории.

Из Брюгге она отправилась в Ауденбюрг, Ньивпорт и Дюнкерк. В понедельник, 8 декабря, ее карету остановили гонцы из Кале. Они сообщили, что лорд-адмирал и его свита провели там уже какое-то время, а горожане развлекали их в меру сил в ожидании своей новой королевы. Доктор Уоттон, сидевший на лошади рядом с каретой, получил письмо от адмирала.

— Леди Лайл прислали много подарков для вашей милости, и она готовит для вас роскошный стол. Надеюсь, вы любите оленину и хряковину!

Анна улыбнулась:

— Уверена, меня порадует ее гостеприимство.

— Ее светлость — неугомонная женщина.

— Я не возражаю, если это будет означать, что я наконец-то на английской земле, — сказала Анна, и процессия тронулась. — Задержки в пути, должно быть, стоили моему брату гораздо больше, чем он рассчитывал.

— Мы прибудем в Кале в четверг, — заверил ее Уоттон и пришпорил коня. — И как только ваша милость вступит в пределы Англии, вы и вся ваша свита окажетесь на попечении короля. Если нам повезет, мы пересечем Канал в субботу.