Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

— Вы были до последнего дюйма королевой, мадам! — восторгалась Маргарет Дуглас.

— И так прекрасно выглядели; все смотрели на вас! — воскликнула Сюзанна.

Только герцогиня Ричмонд и леди Рочфорд держались в стороне. Может быть, для них Анна олицетворяла союз, который они не одобряли, но разве нельзя было попытаться полюбить ее саму за то, какая она?

После обеда Анна отдыхала, лежа на постели, радуясь, что с нее сняли тяжелое парчовое платье. Она попыталась уснуть, но это было невозможно. Мысли о грядущей ночи не давали ей покоя.

Уже стемнело, когда матушка Лёве пришла будить ее и принесла кружку ягодного эля с пряностями, который очень любили при дворе и наливали всем, кто приходил за питьем, каждый вечер в буфетной рядом с кухней. Анна с благодарностью приняла его, надеясь, что он поможет ей одолеть страх.

Пора было готовиться к вечерним торжествам. Дамы облачили ее в платье из тафты с пышными рукавами и Stickelchen, который был на ней в субботу во время церемонии встречи в Блэкхите. Ее немецкие фрейлины, одетые в похожие наряды, находились в приподнятом настроении. Анне тоже хотелось бы чувствовать себя как на празднике и вместе с ними беззаботно веселиться. Им не придется ложиться в постель со страшным мужчиной, от которого дурно пахнет и который мог не без причины сильно разозлиться на нее.

С ним Анна встретилась в капелле, где отслужили вечерню, после чего они ужинали наедине; с ними была только Сюзанна. И снова Генрих проявлял внимание и заботливость. Он заговорил о своих дочерях Марии и Елизавете, о принце Эдуарде, который, судя по словам короля, был очень самоуверенным мальчиком и с нетерпением ждал встречи с Анной.

— Я стану для него матерью, — сказала она, делая глоток вина и пытаясь не думать о другом ребенке, который потерял родителей. — Принц, должно быть, скучает по королеве Джейн.

— Он ее не знал. Она умерла через двенадцать дней после родов, — ответил король, и по его лицу пробежала тень. — У него есть няня, матушка Джек, которую он любит, и леди Брайан: она весьма умело заправляет всем в его детской. Все мои дети находились на ее попечении.

Казалось, в жизни принца нет места для Анны. Она постаралась не падать духом. И была рада, когда Генрих отпустил какую-то шутку и оживился, переключившись на разговор о своих конях. Но дистанция между ними все равно сохранялась.

Убрали остатки второй подачи блюд, Анна допила третий кубок вина. Они перешли в приемный зал, где собрались наиболее близкие к королю придворные, чтобы поучаствовать в сладком банкете. За ним последовали развлечения, и Анна радовалась возможности ненадолго отвлечься от своих страхов. Она никогда не видела ничего подобного маскараду Гименея. Что сказали бы в Клеве, если бы увидели лордов и леди, танцующих вместе в очень открытых костюмах, или услышали шутки, которые, судя по гоготу публики, были откровенно непристойными? К счастью, Анна не понимала их смысла. Но некоторые лорды из ее эскорта понимали; Олислегер и Гохштаден оба покраснели до ушей. У Анны их смущение вызывало жалость. Но, казалось, никто больше не испытывал неприятных ощущений; придворные пронзительно смеялись. Многие были пьяны. Анна попыталась сама немного захмелеть, но сегодня, когда она больше всего нуждалась в этом, вино как будто не оказывало на нее никакого действия.

Сидевший рядом король объяснял, что Гименей, бог брака, выступает в роли арбитра в споре между Юноной, богиней супружества, и Венерой, богиней любви и желания, которая предпочитала сохранять свободу. Разумеется, никакого реального состязания не было, особенно в данной ситуации: брак победил, как все и предсказывали.

Анна не ожидала, что по завершении шутливых дебатов между божествами участники игры, мужчины и женщины, бросятся к зрителям и начнут поднимать всех на ноги и побуждать к танцам. Лукавая нимфа, очень похожая на Анну Бассет — боже правый, это и была Анна Бассет, известная кокетка! — подошла к самому королю, улыбаясь и протягивая к нему руку. Однако тот повернулся к ней и сказал:

— Простите меня, прекрасная нимфа, но сегодня я должен чтить свою королеву, — после чего, изрядно удивив Анну, подал ей свою толстую руку.

В ужасе уставившись на нее, Анна подумала: неужели король и правда просил ее присоединиться к нему и пойти кружиться среди пар по залу?

— Вы составите мне компанию, мадам? — спросил он, подтвердив ее опасения.

Она не умела танцевать! Что ей делать? Осмелится она выставить себя на посмешище перед всем двором? Или рискнет расстроить короля? Что хуже?

Анна набрала в грудь воздуха и сказала, принимая руку Генриха:

— Если это порадует ваше величество, хотя, боюсь, я весьма неопытна в танцах.

— Тогда я вас научу, — бодро сказал король.

Придворные расступились, Анна с Генрихом сошли с помоста, музыка стихла. Король, не отпуская руки Анны, развернул ее лицом к себе.

— Мы станцуем павану — королевскую павану! — воскликнул он, и музыканты завели другую мелодию, более медленную, с четким ритмом тамбуринов.

— Вы делаете один шаг на два удара, — сказал Генрих. — Отходите в сторону, а потом ступаете вперед. Это очень медленный и величавый танец, весьма подходящий для торжественных случаев.

Анна быстро усвоила движения и вскоре уже двигалась по полу легко и изящно. В конце она сделала низкий реверанс, а король поклонился, и они вернулись на помост под громкие одобрительные возгласы придворных.

Генрих склонился к ней и сказал:

— Становится поздно. Пора нам идти на покой.

У Анны закружилась голова. Король подал знак матушке Лёве.

— Пусть дамы помогут королеве лечь в постель, — приказал он и встал.

Танцоры остановились, все сделали низкие реверансы.

— Мадам, мы скоро увидимся, — с поклоном сказал Генрих и удалился; за ним последовали его джентльмены, ухмыляясь и подталкивая друг друга локтями.

Вернувшись в свои покои, Анна пыталась побороть панику. Дрожа всем телом, она быстро прошла в спальню; фрейлины едва поспевали за ней.

Удивительно, но, пока она пировала внизу, ее кровать заменили на другую — расписную, дубовую. На подголовнике выше их с королем инициалов была вырезана дата ее помолвки — «1539». Анна залилась краской, увидев резные изображения с обеих сторон — херувим ужасающе приапический и беременный. Послание не могло быть более откровенным.

Она силилась унять растревоженное сердце, пока с нее снимали платье и матушка Лёве надевала на нее сорочку из тончайшего батиста. Анастасия открепила розмарин от свадебного платья Анны и разбросала веточки поверх покрывала. Волосы Анне расчесали до блеска, и она забралась в постель на той стороне, где был изображен беременный херувим, оперлась спиной на высокую подушку и натянула одеяло поверх груди. Матушка Лёве разложила ее локоны по плечам как блестящую золотом накидку.

Они в молчании ждали прибытия короля и церемонии укладывания молодоженов в постель. «Сварить бы в кипящем масле того, кто придумал этот унизительный ритуал!» — сердито думала Анна. Происходящее между двумя людьми на брачном ложе должно оставаться их личным делом. Но вот она лежит в ночной сорочке и ждет, пока над ней совершат насилие (другого слова не подберешь) и разыграют этот отвратительный спектакль!