Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

— Сколько же потребуется работы, чтобы их переделать, — со стоном проговорила Анна. — И у них нет шлейфов. Я не знаю, с чего начать.

— Мадам, — сказала Маргарет Дуглас, — у вас уже есть английские платья. Эти можно переделать на досуге.

Анна едва сдерживала слезы. Все труды, вся материнская забота о ней — все насмарку. И еще одна связь с Клеве будет оборвана.

Она решительно выпрямилась и приказала:

— Вызовите портного.

На турнир Анна надела одно из своих английских платьев с похожим на гало французским капором; этот тип головного убора приобрел такую популярность при дворе, что теперь считался атрибутом английской моды. Дамы говорили ей, что она выглядит очень привлекательно, но Анна чувствовала себя полуголой в платье с квадратным низким вырезом и с непокрытыми волосами. Тем не менее на лице Генриха, когда он провожал ее на королевскую трибуну, читалось одобрение, и это радовало. Ловить на себе восхищенные взгляды зрителей тоже было приятно. Даже Кромвель сделал ей комплимент.

Анна чувствовала, что вступает в права королевы с достоинством. Она увереннее говорила по-английски. С сознанием долга соблюдала все обряды церкви Англии. Начала открывать для себя, что английские платья носить удобнее, чем немецкие, хотя нужно было привыкнуть к шлейфам. Она заказала несколько новых нарядов из черного атласа и дамаста, чтобы блистать в украшениях, которые для пущего эффекта преподнес ей Генрих. Он, может, и забыл про Brautstuckes, но однажды вечером пришел на ужин с прекрасной брошью и парной к ней подвеской. Их придумал сам Гольбейн, они состояли из переплетенных монограмм «Г» и «А».

Во время перерыва в поединках Анна спросила у Генриха, можно ли ей потратить часть своих доходов на украшения.

— Да, конечно. Вы можете поступать, как вам нравится, — ответил он и после обеда прислал к ней своего ювелира с разными драгоценностями, чтобы она посмотрела.

— Разумеется, ваша милость может заказать украшение по своему желанию, — сказал ей мастер Хайес.

Анна рассматривала разложенный перед ней изысканный набор предметов.

— Не показывайте мне ничего больше. Вот эта вещь прекрасна. — Она указала на брошь с бриллиантами, на которой были изображены крошечные сценки.

— Эти картинки рассказывают историю о Самсоне, мадам, — пояснил ювелир.

Вещь была очень дорогая, но Анна купила ее.

Присутствие Анны при дворе, который не видел королевы больше двух лет, сделало ее объектом жадного интереса: многие родовитые дворяне и придворные джентльмены уже частенько захаживали в ее апартаменты, и всем, казалось, что-то было от нее нужно.

— Как мне понять, к кому благоволить, а кого избегать? — спросила она у доктора Олислегера вечером после турнира. — Я ничего не знаю ни об одном из них.

— Они ищут вашего покровительства, мадам. Надеются, что вы передадите их просьбы королю и замолвите за них словечко при случае. Некоторые лорды разбогатели, беря с просителей плату за посредничество в разных делах или за покровительство. Так устроена жизнь при дворе.

— Но я понятия не имею о предпочтениях короля в таких делах. Боюсь, многие сильно разочаруются во мне.

— Лучше вам ни во что не ввязываться, мадам, пока вы не узнаете получше этого короля и его двор.

В течение следующих нескольких дней Анна заметила, что некоторые люди смотрят на нее с плохо скрываемым любопытством; один или двое даже усмехались и перекидывались какими-то ехидными фразами, прикрыв рты ладонями.

Просветила ее Сюзанна. Однажды вечером она вошла в приемный зал с пылающим лицом и сказала, опускаясь на колени перед изумленной Анной:

— О мадам, не знаю, как сообщить вам, о чем говорят люди при дворе, но вы должны знать. Лучше бы только не мне выпало на долю делать это.

— Что они говорят?! — тревожно вскричала Анна.

Сюзанна сглотнула.

— Они говорят, — простите меня, мадам, — что король сказал, мол, у него больше не будет детей для благополучия государства, потому как, хотя он способен на акт, ведущий к продолжению рода с другими, но с вами ему это не удается. Некоторые шепчутся, что он импотент, но большинство из тех, кого я слышала, считают виноватой в этом вашу милость.

В Анне разбушевался гнев.

— В этом виноват он! — крикнула она, не в силах сдержаться. — Я решила никогда ни с кем не говорить о его неспособности привести к завершению наш брак, а теперь, оказывается, он растрезвонил об этом всем и возложил вину на меня. И считает себя человеком чести! Как смеет он делать меня козлом отпущения за свою несостоятельность!

Сюзанна безмолвно смотрела на нее.

— Мадам, я не представляла…

Но плотину внутри Анны прорвало.

— Неудивительно, что люди пялятся на меня! Они, наверное, думают, какие такие страсти таятся под моими королевскими нарядами и что такого отвратительного во мне, раз король не может меня любить? Это ужасно и до крайности унизительно! Как после такого я смогу показаться на люди и выйти из своих апартаментов?

— Мадам, прошу вас, успокойтесь…

— Как я могу? Нужно что-то сделать, как-то прекратить эти оскорбительные разговоры!

Анна помолчала — у нее от возмущения голова шла кругом — и попыталась вернуть себе самообладание.

Был один человек, который обладал силой и средствами остановить это.

— Пошлите за лордом Кромвелем, — распорядилась она. — Скажите, что я хочу поговорить с ним наедине, прямо сейчас.

Вернулся посыльный. Его светлость молит о снисхождении, но он занят делами государства. Он послушно явится на ее призыв, как только сможет.

Когда Генрих пришел к ней в постель в ту ночь, она едва могла вести себя с ним прилично. Будь он человеком пониже рангом, она бы высказала ему все. Но Анна никогда не забывала о том, что короля нельзя обижать. Разумеется, не имело никакого значения, что обижена она!

Генрих раздал карты, потом остановился.

— Что случилось, Анна?

Она недостаточно хорошо владела английским, чтобы углубляться в детали, поэтому после долгой паузы ответила:

— Люди говорят. О нас. Они знают, что мы не…

У короля хватило такта изобразить, что ему неприятно. Его бледная кожа порозовела.

— Они считают, что я плохая. Что я вам не нравлюсь. Это делает меня очень несчастной. Откуда они знают такие вещи? — Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Это просто сплетни. Двор полнится ими. Не обращайте внимания.

— Говорят, вы сказали, что можете делать это с другими, но не со мной, — возразила Анна. — Но где они такое слышали? — Она была намерена пришпилить его к месту.

— Анна, что это? — вспыхнул Генрих. — Вы решили устроить мне допрос?

— Скажите, что вы не говорили таких вещей! — воскликнула Анна.

— Разумеется, не говорил! — рявкнул он. — Довольно! — Король не взглянул на нее.

Анна подозревала, что он лжет.

Генрих встал и, бросив на стол карты, пробормотал:

— Пожалуй, я пойду и поищу себе более душевную компанию. Желаю вам спокойной ночи, мадам.

И супруг ее ушел, громко протопав к двери.

Когда наступило утро, Анна проснулась, чувствуя себя крайне несчастной и встревоженной. Глупо было злить короля. Хотя она и чувствовала себя обиженной, но решила извиниться при первой возможности.