Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

Спасибо Генриху, что не лишал ее своих щедрот, однако Анна ужаснулась тому, что некоторые вещи, которые составят обстановку ее жилищ, были конфискованной собственностью Кромвеля, томившегося в Тауэре в ожидании исполнения смертного приговора. Она легко могла бы разделить его участь, если бы осмелилась перечить королю.

Анна удивлялась, почему Кромвеля до сих пор не казнили? Возможно ли, что Генрих решил заменить ему наказание на тюремное заключение? Она горячо на это надеялась. Ей была ненавистна мысль, что этот умнейший человек и блистательный министр претерпит смерть, уготованную изменникам. Не так давно Маргарет Дуглас описала Анне ужасные подробности казни, и они обе содрогнулись от страха и отвращения. Кроме того, Анна чувствовала, что некоторым образом связана с Кромвелем из-за своего брака. Она не хотела пользоваться его мебелью. Выгадать на его несчастье — это казалось ей низостью. Вещи бывшего графа Эссекса останутся вечным напоминанием о его падении, и Анна поклялась, что отправит их в чулан.

Во время следующего своего визита доктор Харст сообщил Анне, что, распустив парламент на летние каникулы, король покинул Уайтхолл и с небольшой свитой перебрался во дворец Отлендс.

— Это меньше чем в десяти милях отсюда, — сказал посол, когда они шли по посыпанной гравием дорожке, тянувшейся вдоль берега Темзы.

— Вы думаете, он заедет ко мне?

— Я не знаю, мадам. — Харст помолчал. — Я принес и печальные вести. Сегодня утром Кромвеля обезглавили на Тауэрском холме. Я был там.

Рука Анны подлетела ко рту.

— Нет! Я думала, король сохранит ему жизнь. О, он будет жалеть об этом, я уверена, мало у кого из правителей был такой способный и преданный министр.

— Или сделавший его таким богатым!

— Он сильно мучился?

Харст на мгновение замялся.

— Король милостиво заменил ему казнь, положенную изменникам, на усекновение головы, но палачом был какой-то молодой оборванец, просто мясник, он не знал, как взяться за дело. Да, думаю, Кромвель немного помучился.

Анну передернуло.

— Боюсь, он пострадал из-за моего брака. Я чувствую себя в каком-то смысле ответственной за его смерть. Доктор Харст, я не сумела вызвать у супруга любовь к себе! Мне недостает искусства, которым владеют другие женщины. Я пыталась быть преданной и любящей, и, думаю, король начал немного любить меня, но момент был упущен. Если бы Кэтрин Говард не попалась ему на глаза, Кромвель, вероятно, и сейчас был бы с нами.

— Кто может судить, откуда берутся привязанности, мадам? Король хочет иметь жену, которую сможет полюбить. Во время переговоров о браке на этом много раз заостряли внимание, помните, как он хотел непременно увидеть ваш портрет. Вы сами наверняка заметили, что это желание пересиливало все прочие соображения. А значит, организовывать этот брак было просто опасно. Кромвель полагал, что после заключения брачного союза вся Германия ради вас возьмется оказывать помощь Англии. А получилось, что этот брак разрушил его самого.

— Так и есть. Бедняга. Этот брак едва не разрушил и мою жизнь.

Они помолчали, глядя на проплывающие по Темзе лодки. Анна перевела взгляд на простиравшиеся за рекой поля.

— Католики при дворе, разумеется, торжествуют, — снова заговорил Харст. — Падение Кромвеля знаменует их победу. Реформаторы вынуждены будут затаиться. Помяните мое слово, скоро вы увидите, как король с доселе невиданным пылом поддерживает религиозную ортодоксию. Мистер Барнс, который помогал вести переговоры о вашем браке, известный протестант, приговорен к сожжению на Смитфилде как еретик, казнь состоится через два дня. Это мрачное указание на то, в какую сторону дует ветер.

Анна никогда не разговаривала с мистером Барнсом, но однажды видела его в Дюссельдорфе и была поражена напряженностью его взгляда. Она легко могла поверить, что этот человек был фанатично предан лютеранской вере. Иначе и быть не могло, раз он не отступился от нее перед лицом лютой смерти.

Харст продолжал:

— Думаю, король никогда больше не станет целиком полагаться на министра, как он полагался на Кромвеля, а до него — на кардинала Уолси. Здесь не осталось государственных мужей равного с ними достоинства.

— Но влияние Норфолка очень велико, а если король женится на его племяннице, станет еще больше.

— Норфолк не Кромвель. Он солдафон по натуре и честолюбец, радеющий за свое семейство. Король это знает. Нет, мы не увидим больше ни одного человека, который поднимется на такие высоты, как эти двое, которые уже не с нами. За верховенство при дворе будут бороться фракции, помяните мое слово.

Анна пошла дальше, размышляя, что, вероятно, Харст прав. Ну что же, к счастью, она теперь не имеет к этому никакого отношения.

Посол догнал ее.

— Чтобы сменить тему, мадам… Сегодня я узнал, что Ганс Гольбейн лишился королевских милостей. Утром он оказался рядом со мной на Тауэрском холме, так как Кромвель был его покровителем и, я подозреваю, другом тоже. Художник жаловался, что больше не получает заказов от короля.

— Все оттого, что он написал портрет, который заставил короля поверить в мою красоту, — печально проговорила Анна. — Доктор Уоттон считал, что сходство было хорошее.

— Я его не видел, мадам, но мне и не нужно. Утверждая, что вы милая леди, я говорю как друг; и этого нельзя отрицать. Ваша красота исходит изнутри, она освещает черты лица. И другие люди, я знаю, видели в вас это. Король, наверное, тоже это поймет, запоздало. Думаю, он заметил ваш внутренний свет, но был ослеплен страстью к другой женщине.

Никогда еще ученый доктор Харст не говорил с ней так фамильярно.

— Вы очень добры, но смущаете меня, — сказала ему Анна, чувствуя, что краснеет.

— Моя работа — говорить правду! — дружелюбным тоном возразил посол.

Анне захотелось обнять его или пожать ему руку, но она все-таки была принцессой Клеве, а он — посланником ее брата. Они пошли дальше в дружеском молчании.

Глава 18

1540 год

Стояла невыносимая жара. Анна шила вместе со своими новыми фрейлинами. Они открыли нараспашку все окна, сняли платья и сидели в киртлах, высоко закатав рукава нижних сорочек, но все равно обливались потом.

— Взгляните на нас! Мы нарушаем все правила приличий! — со смехом сказала Анна, когда в комнату вошла матушка Лёве и уставилась на них.

— Что сказала бы ваша почтенная матушка! — проговорила няня, качая головой и посмеиваясь.

Она положила на стол два рулона шелка, которые только что доставил от торговца посыльный.

Анне нравилось проводить время со своими новыми служанками. Фрэнсис Лилгрейв великолепно умела обращаться с иглой и помогла своей госпоже улучшить качество стежков, а еще придумала несколько изящных узоров для вышивки. Посплетничать эта особа тоже любила, и трудно было не увлечься ее скандальными историями о том, кто с кем имел тайные свидания и кто ведет себя не лучше, чем следовало бы.

Кэтрин Бассет оказалась бледной копией своей сестры Анны и — хвала Небесам! — не такой развязной. Она подружилась с Джейн Рэтси, которую Анна находила пустоголовой, но при этом старательной и отзывчивой. Миссис Уингфилд и миссис Симпсон составляли приятную компанию Анне, и, разумеется, веселая Катарина и тихая Гертруда, как и прежде, радовали ее дружелюбием и преданностью. К счастью, Катарина уже в достаточной степени овладела английским, чтобы при случае вполне сносно переводить, хотя и у самой Анны знание языка заметно улучшилось.