Дела житейские

— Так ты все же решила явиться домой? Что случилось? Ты заблудилась или кого-нибудь встретила?

— О, Фрэнклин, пожалуйста! Была такая отличная музыка, я танцевала до упаду. Я даже не догадалась посмотреть на часы.

— В следующий раз посмотри.

— Слушай, я и не подумала, что ты учинишь мне допрос с пристрастием. Серьезно! Ревновать — одно дело, а ждать, чтобы устроить скандал, — совсем другое.

— Никто не скандалит, и я вовсе не ревную.

— Так о чем речь? Ты что, ввел комендантский час?

— Я ничего такого не говорил. Это ведь ты сказала, что вернешься к десяти, а сейчас уж точно не десять.

— Фрэнклин, я уже не маленькая!

— Конечно, но я же черт знает как волновался из-за тебя. Могло же что-нибудь стрястись.

— Ну, ладно, ладно. Ничего же не случилось. Следущий раз, если задержусь, позвоню. Хватит об этом. Я устала.

— Не сомневаюсь, что устала, — я подвинулся вплотную к стене. Зора и не попыталась приблизиться ко мне, не протянула руку, не обняла меня. Черт побери, уж не познакомилась ли она с кем-то?

Дарлин позвонила мне за день до Дня Благодарения. Она наверное узнала телефон Зоры в справочном бюро, потому что я ей не давал его.

— Ты собираешься? — спросила она.

— А ты?

— Поеду, если поедешь ты, одна ни за что.

— Да брось ты!

— Ты привезешь Зору?

— Да.

— Ну, тогда до завтра. Но они могут что-нибудь выкинуть, Фрэнклин.

— Ладно, пока.

Зора была явно возбуждена из-за предстоящей поездки к моим старикам. Когда мы садились на паром, я предупредил ее:

— Не надейся, что развлечешься, как только тебе надоест, мигни мне, и мы свалим.

— Но, Фрэнклин, будь снисходительнее к родителям. Ты с ними прямо на ножах. Разве так можно! Да ты же не единственный, кому не нравится, как его воспитывали. Тебе же тридцать два года! Даже если ты считаешь, что они в чем-то не правы, неужели до сих пор не можешь простить их?

— Да брось ты! — сказал я.

Ей и невдомек, каково всю жизнь чувствовать, что твоя мать никогда тебя не любила и обращалась с тобой, как с последним дерьмом, а твой папаша натуральная размазня.

— Фрэнклин!

— Что?

— Окажи мне услугу.

— Какую?

— Будь умницей!

— Ты очень красива, — сказал я.

— Спасибо, Фрэнклин. Видно, что я нервничаю?

— Да нет, и с какой стати тебе нервничать?

Мне придется держать себя в руках. Сегодня праздник, и пусть все пройдет хорошо. Зора выглядела сногсшибательно. Аж дрожь берет! Я был готов ее с потрохами съесть. А эти ее косички, свисающие по обе стороны щек, просто хрен знает что! Она надела пуховый оранжевый джемпер с вырезом на груди, но не вызывающим; так что у мамаши не будет повода перешептываться с Кристин. Губная помада у нее в тон свитеру. А вот юбкой она точно хотела мне угодить: я все время говорю, что вижу ее ноги только в постели. Словом, я был горд, что она со мной.

Моя сестра Кристин со своим мужем-недоумком Джесси или Джезусом, как там бишь его, уже приехали. Их огромный фургон стоял в проезде за „олдсмобилем" отца. Зора повисла у меня на руке, когда я постучал в дверь. Никто не открыл, и мы вошли. Мальчишки Кристин сидели на залитой солнцем веранде и смотрели окончание парада, а телевизор орал так, что они не слышали моего приветствия. За обеденным столом в гостиной сидела Дарлин; похоже, она провела здесь целый день, потому что уже явно накачалась.

Из кладовки вышел отец со стаканом в руке. Он был, как всегда, в ковбойке и брюках цвета хаки. Мать и Кристин возились на кухне. В доме пахло вкусной едой. Что-что, а по части готовки моей матери нет равных, это я признаю.

— С Днем Благодарения, — сказал я, но никто мне не ответил.

— Так это вы та самая Зора, о которой я столько слышала? — спросила Дарлин.

— Привет! — сказала Зора. — А вы, должно быть, Дарлин.

— Как это вы догадались? — усмехнулась Дарлин.

— А я Феликс, дорогая, — очень рад вас видеть. Присаживайтесь. — Отец протянул Зоре руку.

— Очень рада вас видеть, мистер Свифт, — Зора бросила на меня лукавый взгляд.

— Зови меня Феликс, милая. У нас все попросту. Чувствуй себя как дома.

Зора села за стол, а мать с Кристин вышли из кухни в фартуках. Мать вытирала руки о фартук и смотрела на Зору так, словно без очков ничего не видит. Никаких очков у нее в помине не было.

— Ну, — со вздохом произнесла она.

— Добрый день, миссис Свифт, — сказала Зора, и я заметил, что она волнуется.

— Зовите меня Джерри, если хотите.

— А я Кристин, Зора. Рада тебя видеть. — Кристин окинула ее покровительственным взглядом и улыбнулась. Приведи я домой шлюху, она вела бы себя точно так же.

— Выпьете чего-нибудь? — предложила мать, и брови ее поползли вверх: ей не терпелось узнать, не поддает ли Зора. Каждого, кто выпивает хоть каплю, она считает алкашом.

— Стаканчик воды или содовой, если можно.

— Дарлин, что ты расселась, предложи девушке выпить. — Мать повернулась к Зоре. — Я слышала, что вы певица и преподаете музыку. Это правда?

— Я действительно преподаю, но и сама занимаюсь с учителем пения, так что пока я еще не певица.

— Мда!

— Я много слышала о вас, миссис Свифт, приятно наконец познакомиться с вами.

— Представляю, что Фрэнклин наговорил вам. — И мать пошла на кухню. — Я же просила вас называть меня Джерри, — бросила она.

Отец позвал меня на залитую солнцем веранду: парад кончился, и должен был начаться футбольный матч. Кристинин муж уже сидел там. Вместо приветствия он что-то буркнул.

— Она очень мила, — заметил отец.

— Спасибо. Ты прав.

К середине первого тайма пот с меня тек ручьями, потому что чертов синтетический чехол на диване жег меня даже сквозь рубашку. Мать все в доме накрыла этой дрянью, так было всегда, сколько я себя помню, и никому, кроме нее и отца, не позволялось притрагиваться к этим чехлам. Даже цветы здесь были искусственные.