Делай что должно

– Да у тебя вон и частокол весь развалился, - скроил презрительную мину тысячник.
– Через него не то что лошадь - телегу незаметно увести можно. Да и грязно-то как, в луже утонешь - и не заметишь. Медяк за человека, полтора за лошадь, три за телегу.

– Не торгуюсь, - отрезал хозяин.
– Не нравится - скатертью дорога. А про лошадей я уже все сказал.

Телевар вопросительно взглянул на тролля. Тот едва заметно кивнул, и темник, вздохнув, скомандовал:

– Заводи коней.

Вопреки ожиданиям, стойла оказались крепкими и сухими, а трактир внутри - довольно чистым и опрятным. Над входной дверью красовалось большое облезшее изображение позолоченного кубка. На глазах у новоприбывших здоровый вышибала подхватил под мышки сползшего под стол пьянчужку и без долгих церемоний вышвырнул его на улицу. В большом камине горел жаркий огонь, без толку раскаляя толстый чугунный вертел. Немногочисленные посетители равнодушно взглянули на новоприбывших и опять угрюмо уставились в свои пивные кружки. Теомир с Ольгой растерянно остановились посреди зала, оглядываясь по сторонам. Бывалые Громобой с Брошей блаженно плюхнулись на лавки у камина, жмурясь от удовольствия в потоке тепла. От их одежды тут же пошел стлаться по комнате тяжелый пар. Ближайшие к ним выпивохи недовольно взглянули в их сторону, но промолчали.

– Ваши комнаты - с восьмой по тринадцатую, по лестнице на второй этаж, - сообщил хозяин Всадникам, входя в зал бок о бок с Телеваром.
– Ключ от замка только один на комнату, кто потеряет - заплатит стоимость нового замка и двери. Кормежка - с поздней зари до полуночи, в другое время на кухню даже и не суйтесь, прибьют. Эй, что пес здесь делает?!
– неожиданно рявкнул он, заметив встряхнувшегося у двери Грома. Волк с любопытством осматривался, поводя носом.
– Выкиньте-ка эту шавку на улицу, и чтоб ноги ее здесь не было!

– Потише, уважаемый, - буркнул Заграт, подходя к нему.
– Это не пес, а боевой волк, и как бы он тебя не погрыз за такие слова. Хотя вряд ли, конечно, не станет зубы марать. И комнаты мне не надо, ухожу я к Красной Печи, как и обещались за меня. Хлаш, проводишь?
– полуутвердительно спросил он тролля. Тот молча кивнул.

Хозяин лишь пожал плечами и прошел к своей стойке, зазвенел там железом, похоже, отбирая ключи. Теомир про себя восхитился его невозмутимости. Орк тем временем повернулся к Телевару.

– Спасибо, уважаемый, что в беде не бросил, - тихо сказал он.
– Не забуду… если жив останусь. Да не сделают предки нас врагами!

– Да нечего тебе забывать, - так же негромко отозвался тысячник.
– Подумаешь, в телеге место нашлось, великое дело. И нам бы без тебя несладко пришлось, так что мы квиты. Пусть Отец-Белоконь хранит тебя, иди с миром.
– Он хлопнул орка по плечу и прошел к стойке, вполголоса заговорив с трактирщиком. Заграт криво усмехнулся, махнул на прощание Ольге с Теомиром и вышел за дверь. Гром с Хлашем последовали за ним. Теомир вздохнул. Он надеялся разузнать у орка побольше о колдовстве, но в дороге как-то не сподобился. А теперь случай был упущен окончательно.

Один за другим вошли тележники, пахнущие лошадьми и потом. Чеготар волок в охапке копья, Перевоя с Любоконем увешивали мечи, прихваченные из телег. Хозяин неодобрительно глянул на них. Телевар, закончив разговор, подошел к общей компании, побрякивая ключами.

– Пошли наверх, устраиваться будем, - сказал он.

На втором этаже, куда поднялись по крутой скрипучей лестнице, обнаружился длинный мрачный коридор с единственным оконцем в дальнем конце. По обе стороны коридора шли ряды узких дверей, на которых чем-то острым накарябали непонятные знаки. Пахло кошачьей мочой и кислой капустой. Телевар пошел мимо дверей, морща лоб и напряженно вглядываясь в знаки на них.

– Вот это восьмая комната, - наконец с облегчением сказал тысячник.
– Моей будет. Онка - со мной. Следующие пять - тоже наши, располагайтесь как хотите, только ключ взять не забудьте. Последняя комната - Хлашу, он сказал - тоже здесь жить будет, покуда место себе не найдет. Через полчаса сбор внизу. Поужинаем и завтрашний день обговорим. Мечи и прочее железо с собой зря не таскайте, не принято это в городе, да и не от кого тут особо отбиваться. Ножей достаточно, а если что - стражу кликнем.

Теомир выбрал из пригоршни ключей на ладони Телевара один, с двумя вертикальными черточками на головке. Комната с такими же знаками на двери нашлась в дальнем конце коридора. На удивление хорошо смазанный замок открылся с едва слышным хрустом.

Внутри комната оказалась больше похожа на гроб. Косая сажень вдоль, вполовину уже поперек. Две жестких деревянных кровати с тонкими матрасами, крохотный столик у затянутого грязным бычьим пузырем окна, больше напоминающего бойницу своей узостью, да несколько вбитых в стену железных крючьев составляли все ее убранство. Броша, оттеснив Теомира в сторону, кинул вещевой мешок под одну из кроватей и вышел.

Теомир бросил под вторую кровать свой походный мешок, пнул его подальше вглубь, сам лег на кровать, растянулся, прикрыл глаза. Выходило жестковато, но случалось и хуже. Он мысленно представил себе город, каким его видел сегодня, с лавками и деревянными мостками, могучую крепостную стену, ворота, стражу в начищенных кольчугах. Почему-то вспомнился Заграт с его торчащими клыками и почти поросячьим носом. Заграта было жалко, злые морды орков и их кривые ятаганы реяли вокруг него, а шаман, связанный и беспомощный, лишь бессильно рычал. Сбоку выпрыгнул Гром, с оскаленных зубов капает пена, и постучал в дверь когтями.

Теомир стряхнул сон и с трудом разлепил глаза. Рядом стояла Ольга и осторожно трясла его за плечо.

– Вставай, засоня, - улыбнулась она.
– Все уже собрались в зале, тебя ждут.

Компания Всадников собралась вокруг длинного стола, основательно посеченного ножами. На столе располагалось большое деревянное блюдо с наваленными кусками жареного мяса. Рядом лежали караваи хлеба и стояли кувшины с каким-то питьем. Глиняные кружки выпячивали бока с нарисованными зверями и птицами, по большей части неопознаваемыми из-за буйной фантазии художника.

– Явился… - неодобрительно блеснул на Теомира глазами тысячник.
– Значит, так, други. Как сообщил мне наш гостеприимный хозяин, из трех рынков, где торгуют лошадей, в городе открыт только один, Южный. Остальные заперты по причине отсутствия торговцев. Странно это, сколько раз здесь был - всегда своей очереди неделю-другую дожидаться приходилось. А вот оружейные лавки прямо-таки забиты товаром… Ну да не суть важно. Важно то, что завтра встаем с рассветом - и на рынок. Чем быстрее расторгуемся, тем быстрее до дому вернемся. Онка, - обратился он к травнице, - понимаю, что денек выдался не из легких, весь день на ногах да в седле, но надо бы сходить, коней проверить, все ли здоровы, чтобы завтра не оконфузиться. Сейчас поужинаем да сходим, ладушки?
– Ольга молча кивнула.
– Броша остается здесь, телеги караулить, за оставшимися конями присматривать. Трактирщик уверяет, что сторожа у него - хоть куда, но мне лично домой пешком добираться не хочется. Все ясно?
– он засунул в рот здоровый кусок мяса и какое-то время усиленно работал челюстями.
– Да, вот еще. Всем говорю и себе напоминаю - нрав свой в крепкой узде держите. Здесь порядки не те, что дома, да и чужестранцев хватает. Если что - сами и виноваты окажемся, а виру здесь такую наложить могут, что пешими домой вернемся.

Всадники молча кивнули, не отрываясь от еды. Теомир ощутил бедром ножны кинжала - уж он-то точно себя в обиду не даст, хоть и чужестранцу, да и Ольгу обидеть не позволит. Он плеснул себе из кувшина - темно-желтая жидкость оказалась слабеньким вином из непонятно чего. Впрочем, на вкус оно казалось не таким уж и скверным, и Теомир, подумав, наполнил кружку до краев.

Хлопнула входная дверь, потянуло сырым холодным воздухом. Все, как по команде, повернули головы. Телевар удивленно приподнял бровь. Удивляться было чему - рядом с Хлашем стоял Заграт, растерянно озираясь по сторонам. Гром, насмешливо зыркнув на трактирщика - тот лишь недовольно поморщился, встряхнулся и неторопливо прошел к столу. Ольга потрепала его по загривку и сунула кость, на которой, как заметил Теомир, было еще порядочно мяса. Волк благодарно лизнул ее руку, осторожно взял кость, отнес в угол возле очага и стал неторопливо обгладывать, жмурясь от приятного тепла.