Делай деньги!
Шрифт:
– Куры вообще животики надорвут, если поручить банк мне, – сказал Мокриц.
Витинари коротко улыбнулся ему.
– Ты считаешь? – сказал он. – Что ж, всем иногда полезно посмеяться.
Возница открыл им дверь, и они вышли на улицу.
«Почему именно храмы? – думал Мокриц, разглядывая фасад Королевского банка Анк-Морпорка. – Почему банки всегда строят по образу и подобию храмов, несмотря на то что многие церкви (а) канонически против того, что происходит в их стенах, и (б) имеют там вклады?»
Он, конечно, видел банк и раньше, но сейчас впервые удосужился на него посмотреть.
Мокриц много раз проходил мимо этого места и никогда не замечал тут наплыва людей. А за банком находился Королевский монетный двор, который вовсе не подавал признаков жизни.
Сложно было вообразить здание более уродливое, которое не выиграло бы никакой архитектурной награды. Монетный двор был угрюмой кирпичной коробкой с массой высоких зарешеченных окон и дверями за опускными воротами. Вся постройка как бы обращалась к людям со словами: «Даже не думайте».
Мокриц даже не думал вплоть до этого момента. Это же монетный двор. В таком месте тебя ухватят за пятки и потрясут, подставив ведерко, прежде чем выпустить за порог. А еще там была охрана и острые решетки.
И Витинари хотел сделать его здесь начальником. В такой бочке меда где-то должна быть огромная ложка дегтя.
– А скажите, милорд, – начал он осторожно, – что случилось с человеком, который занимал этот пост до сих пор?
– Так и думал, что ты спросишь, поэтому я навел справки. Умер в возрасте девяноста лет от разрыва сердца.
Звучало не так уж плохо, но Мокриц был научен опытом и продолжил расспросы:
– Еще какие-нибудь смерти в последнее время?
– Сэр Джошуа Шик, председатель банка. Умер полгода назад в собственной постели в возрасте восьмидесяти лет.
– Есть много самых неприятных способов умереть в собственной постели, – отметил Мокриц.
– Не сомневаюсь. Однако этот джентльмен скончался в объятиях молодой женщины, известной как Карамелька, после большой порции пряных устриц. Насколько это было неприятно, увы, мы уже никогда не узнаем.
– Это была его жена? В собственной постели, вы сказали…
– У него были апартаменты в банке, – объяснил Витинари. – Традиционный бонус, который приходился как нельзя кстати, когда он… – здесь Витинари на долю секунды задумался, – …задерживался на работе. Госпожа Шик в это время отсутствовала.
– Если он сэр, разве она не должна быть леди? – спросил Мокриц.
– Характерная черта госпожи Шик состоит в том, что ей не нравится быть леди, – объяснил Витинари. – И я уважаю ее желание.
– И часто он «задерживался на работе»? – спросил Мокриц, явственно обозначив кавычки.
– С поразительным для его возраста постоянством, насколько мне известно.
– Неужели? Знаете, я, кажется, припоминаю некролог в «Правде», и там не было этих подробностей.
– Подумать только, до чего
дошла пресса.Витинари повернулся и оглядел оба здания.
– Если выбирать, я бы предпочел прямоту монетного двора, – решил патриций. – Он так и скалится на окружающий мир. А ты что скажешь, господин фон Липвиг?
– Что это за золотая штуковина там торчит из крыши? – спросил Мокриц. – Как будто огромная монета застряла в щели копилки.
– Как ни странно, раньше ее так и называли: Мелкой Монетой, – ответил Витинари. – Это топчак, который приводит в действие чеканочный пресс и другие машины. Когда-то его приводили в движение арестанты, когда «общественные работы» были не просто пустым словом. Точнее, двумя. Впрочем, это считалось жестоким и изощренным наказанием, что свидетельствует скорее о скудости человеческого воображения. Зайдем внутрь?
– Послушайте, сэр, что я-то, по-вашему, могу сделать? – спросил Мокриц, когда они поднимались по мраморным ступеням. – О банках я еще кое-что знаю, но как прикажете управлять монетным двором?
Витинари пожал плечами.
– Понятия не имею. Там работают люди, наверное, они дергают какие-то рычаги, а кто-то указывает им, сколько раз и когда остановиться.
– Но почему меня могут попытаться убить?
– Откуда мне знать, господин фон Липвиг? Но на твою жизнь было совершено как минимум одно покушение, когда ты занимался безобидной доставкой почты, и я предполагаю, что твоя банковская карьера будет весьма захватывающей.
Они поднялись на крыльцо. Пожилой человек в мундире, который мог бы сойти за генеральский в какой-нибудь ненадежной армии, распахнул перед ними дверь.
Лорд Витинари жестом пригласил Мокрица войти первым.
– Я просто осмотрюсь тут, ясно? – заявил Мокриц, споткнувшись о порог. – У меня совершенно не было времени ничего обдумать.
– Понимаю, – ответил Витинари.
– И я ни к чему себя этим не обязываю?
– Ни к чему.
Он опустился на кожаный диван, подзывая Мокрица сесть рядом. Предупредительный Стукпостук был тут как тут, прямо за спиной патриция.
– В банках всегда приятно пахнет, не находишь? – спросил Витинари. – Смесью полироли, чернил и богатства.
– И утяжательства, – добавил Мокриц.
– Какая жестокость по отношению к утятам. Ты, наверное, имеешь в виду стяжательство. Церкви сегодня уже почти ничего не имеют против. И кстати, только нынешний председатель банка осведомлен о моих намерениях. Для всех остальных сегодня ты проводишь инспекцию по моему поручению. Оно и к лучшему, что на тебе нет твоего знаменитого золотого костюма.
В банке царил полушепот. Часть звуков просто терялась под высоченными потолками, и к тому же людям свойственно понижать голос в присутствии больших денежных сумм. В изобилии были представлены красный бархат и латунь. Повсюду висели портреты деловых людей во фраках. Иногда по белому мраморному полу прокатывалось эхо шагов, но тут же замолкало, стоило ступить на островок ковра. А большие столы были обтянуты кожей зеленого цвета. С самого детства зеленая кожаная обивка на столах символизировала для Мокрица богатство. Красная кожа? Пф! Это для позеров и выскочек. Зеленая кожа означала, что ты всего добился от жизни и предки твои добились. Если кожа была немного потертой, это еще больше усиливало эффект.