Делирий

Он подготовил себе питьё — кружку клюквенного морса, чай, дольки лимона, уселся поудобнее.

Итак, с чего начнём, висв?

Первым в списке значился отоларингологический центр на улице Саляма Адиля.

Роман внимательно вгляделся в представленные фотографии зданий центра, нашёл его на карте: берег реки Москвы, территория большая, подъехать можно с нескольких сторон — с Карамышевской набережной и с улицы. Охрана стандартная, как написал Афоня, что означает: пройти на территорию может каждый, а тем более женщина.

Вперёд, висв?

Он закрыл глаза, сосредоточился на психосферном расширении, как по-научному назывался процесс вхождения в ментал, представил комплекс клиники и вошёл в состояние просветления.

На изучение негативных сосредоточений ушло почти сорок минут.

Всё-таки это была больница, люди приходили сюда лечиться, и лучевых радиаций, отражающих здоровые эмоции, в их аурах прослеживалось мало. Всё казалось, что «психолокатор» Романа нащупал то, что нужно, — место злобного намерения, куда и будет нанесён удар. Однако это были палаты с больными людьми, их насчитывалось больше сотни, и каждая была наполнена страданием, сквозь которое редко пробивались оптимистичные лучики выздоравливающих.

Роман вышел из ментала с ощущением провала, посидел с кружкой морса, потягивая вкусный напиток и обдумывая процедуру поиска носителя иной ауры — ненавистнической, которая должна была отличаться от аур пациентов.

Следующим объектом пси-сканирования он выбрал лечебно-реабилитационный центр Росздрава на Иваньковском шоссе. Отстроился от посторонних мыслей, потом от биоэнергетических шумов, производимых аурами больных. Стало легче выделять достаточно крупные «опухоли» искажённых болезнями пси-сфер и отсеивать мелкие.

Но и здесь его ждало разочарование. Никто особого «злобного» интереса к центру не проявлял. Лечилось в нём и приходило на приём к врачам большое количество людей, больше тысячи, но ни один из больных не мечтал взорвать клинику. Во всяком случае таких намерений возбуждённая пси-сфера Романа не обнаружила.

Он снова посидел «в отключке», отдыхая и прихлёбывая морс, сосредоточился на изучении медицинского центра «Целитель» в Серпухове.

Дело пошло живее. Нервная система быстро приспособилась к вхождению в процесс озарения, который представлял собой, по сути, прорыв к своей ядерной информационной

базе и к вселенской базе данных[7], человеческие эгрегоры весьма специфического «запаха» — больного — проявлялись призрачными облаками, стоило только представить больницу, и на сканирование «Целителя» Роман потратил всего четверть часа.

Ничего не обнаружил. Подключил себя к городскому нейрохирургическому центру на Волгоградском проспекте.

Здесь спектр аур отличался от аур больных другого «профиля». Лечились в центре люди с поражениями головного мозга, и отстраиваться от «вибрирующих странностями» психосфер было трудно. Тем не менее Роман справился с задачей, снова не обнаружил злобных потоков внимания к центру, переключился на просвечивание больницы Склифосовского.

Через полтора часа он закончил работу со списком, стал под душ, чувствуя опустошение и отвращение ко всему на свете. Неприятно было признавать самому себе, что он оказался несостоятельным, и уже начинало казаться, что он упустил из виду какую-то важную деталь, отнёсся к работе без должного тщания.

Вода смыла «грязную» энергетику.

Он тщательно вытерся махровым полотенцем, взялся за морс.

Звонить Афанасию не хотелось. Но силы нашлись, и он набрал номер полковника.

— А я хотел звонить тебе, — обрадовался Вьюгин. — Нашёл?!

— Нет.

— Никого?!

Роман промолчал.

— Вот чёрт! — огорчился Афанасий. — Не может быть! Сведения проверены, сегодня где-то может рвануть. Посмотри ещё раз, пожалуйста, потщательнее. Дело не в том, что у нас полетят погоны и головы. Если шахидка сделает своё чёрное дело, погибнут сотни людей!

— Я не гарантирую.

— Ну, будь другом! Кроме тебя, никто этого не сделает!

Усилием воли Роман утихомирил поднявшееся в душе раздражение.

— Хорошо, пощупаю.

— Век буду благодарен! — обрадовался Вьюгин. — Может, чего надо? Лично привезу.

— Ничего, жди.

Роман снова уселся в кресло, собираясь повторить сканирование уже проверенных медцентров, и в это время кто-то позвонил в дверь.

Сердце ухнуло вниз, но не от испуга: тот, кто звонил, был хорошо знаком.

Он вскочил, распахнул дверь.

На лестничной площадке стояла Юна в курточке, с большой белой сумкой в руке.

По-видимому, у него изменилось лицо, потому что глаза девушки стали огромными, вопрошающими, неуверенными и тревожными.

— Я вернулась, — проговорила она почти беззвучно. — Не могу без тебя! Если скажешь уезжай — уеду.

Он покачал головой, стремясь сохранить остатки хладнокровия и чувствуя биение её сердца — на расстоянии.

— Ты сумасшедшая! — Голос стал хрупким и ломким.

— Значит, ты меня.

— Проходи. — Он отступил в глубь прихожей.

Она шагнула через порог, оказалась совсем рядом, из руки девушки выпала сумка, и Роман больше не раздумывал.

Они целовались до тех пор, пока у Юны не кончилось дыхание.

Он снял с неё курточку, провёл в комнату, и они снова начали целоваться.

Когда и как раздевались, он не помнил. Очнулся, когда они уже лежали в постели, сжигаемые неведомой доселе силой. И снова начался безумный полёт тел, сопровождаемый ласками, о которых можно было только мечтать.

Мылись под душем вместе, не стесняясь друг друга, сгоняя воду ладонями с разгорячённых тел.

Лишь спустя час Юна заговорила:

— Я думала — прогонишь.

Он мотнул головой:

— Если сама не уйдёшь. Я женат.

— Я знаю. Но если ты не живёшь с ней, значит.

— Она была и есть, но не со мной. И хватит об этом. Есть хочешь?

— Очень!

Сияющие глаза Юны не отпускали его ни на миг, и ощущать себя необходимым и желанным было сладко, хотелось что-то делать и надувать щёки, чтобы казаться значительней.

— Хочешь, пойдём в кафе.

— Если у тебя ничего нет.

— Всё в холодильнике.

— Тогда я найду и приготовлю. — Она умчалась на кухню, накинув на плечи свой умопомрачительный халат.