Делла-Уэлла

— Не завидуй, колдун. Все качества этого скота сейчас вместе с ним в ледяной яме, где бродят снежные тролли.

Оба тихрианина отшатнулись и одновременно сцепили согнутые мизинцы вероятно, ритуальный охранительный жест.

— А ты жестока, непредначертанная… — еле слышно прошептал рыцарь Травяного Плаща.

— Нет. Сегодня на глазах у меня он убил ребенка. Пришиб одним ударом, просто так. Эта девочка ничего ему не сделала, она только пела…

— Пела? — переспросил шаман. — Свинуха ледащщая. Они всегда поют по темным углам, корку просят.

— Это перебежчики с дороги Свиньи, — пояснил Лронг. — Там беззаконие и вечный голод. Их сначала отлавливали и назад возвращали, но они только полнили свою дорогу рассказами о нашем благоденствии. Тогда Полуденный Князь повелел бросать их в каменные колодцы и землей засыпать, чтобы милосердные анделисы им не помогли.

— Ну, а у этой мясо молодое, лакомое — ее, видно, в кокон запеленали.

Принцессу передернуло — она припомнила слова шамана о том, что он заплатил «за два кокона для своего шурушетра». Древние боги, да что же она должна сделать, чтобы и ее крошечный Юхани не превратился бы в такой кокон?

— Рыцарь, — проговорила она, молитвенно складывая руки на груди, — время бежит, а мы ни на шаг не приблизились к моему сыну…

— Я думаю об этом непрестанно. В городе его нет, иначе я услышал бы разговоры о таком чуде, как белоголовый ребенок. Говорят, правда, что Полуденный Князь отдал приказ свозить к нему в зверинец всех диковинных детей, но тогда ты, сибилло, должен был бы повстречать на своем пути шурушетра с княжеским возничим.

— Сибилло не встречало шурушетра.

— А разве эти ваши шуру-муру-как-там бегают только по дорогам? — спросила Таира, кутаясь в плащ, который накинул на нее Скюз.

— Они скользят не по дороге, а над нею, — поправил девушку шаман. — Ты сметлива, дитя. Могло быть и такое, особенно сейчас, когда весь орешник уже вырублен и поля просторны. Но кто и откуда пошлет шурушетра не по дороге?

— А кому понадобилось красть ребенка? — парировал Сорк.

— И все-таки надо прежде всего убедиться, что принц не спрятан где-то в городе, — твердо сказал Эрм.

— Ты лучше других знаешь этот город — как его там?..

— Его наименование — Жемчужный Орешник, а зовут его попросту Перловик. Что ж, во дворце спокойно, я недавно выносил оттуда усопшего в водяных корчах. У караван-озера никто не суетится, ничего не прячет, ничем не похваляется. Наши не удержались бы.

— Это точно, ваши таковские, — поддакнул шаман, — Да что там говорить, если в городе что-то прячут, то, значит, собираются вывезти — иначе зачем? А на чем вывезешь, ежели уйдет последний обоз?

— А как насчет колдовских штучек вроде ковра-самолета? — подала голос что-то очень уж молчаливая сегодня Таира.

— Неведомы сибилло такие словеса, неведомы. Нету ни чар, ни заклинаний, чтобы самолетать!

— Дело серьезное, сибилло, — вмешался рассудительный Сорк, прекрасно видевший, что принцесса уже засомневалась в ведовских способностях этого явно провинциального колдуна. — Может, существует что-то, чему ты не обучен? Вон ты говорил, что почувствуешь приближающуюся опасность, — а лазутчика проглядел?

Шаман обиженно засопел:

— Громобой-тунец летит быстрее молвь-стрелы, по он один на всю дорогу, и запрягать его может только сам Полуденный Князь. Кстати, отец его, Отногул Солнцеликий, дозапрягался…

— Что, попался зело кусачий тупец? — поинтересовалась девушка, на долю которой всегда выпадали самые рискованные вопросы.

— Молния попалась отменно злая, лиловая… вроде твоих глаз, царственная дочь! — это шаман расплачивался за недоверие к собственным способностям. Приманить-то ее Отногул приманил, а вот запрячь без сибилловой помощи не смог.

— А ты смог бы?

— Сибилло придает силу, а не проявляет суетность… Что же касаемо лазутчика, то уж больно черна эта башня, так и светится замогильным светом, глаза внутренние застит. Сибилло тут пораскинуло мозгами и решило, что негоже оставаться на запоганенном месте. Ежели ваш девятиглавый дом и впрямь летает, стоило бы убраться отсюда.

— А куда, уважаемый? — с надеждой спросила принцесса.

Старец поймал губами белую прядку, свисавшую от надбровных дуг до бороды, принялся жевать — то ли перебирал варианты, то ли просто держал паузу, набивая цену каждому своему слову.

— Есть одно тайное место, куда ни один из нас не смеет ступить, — хлопнул себя по колену Лронг. Сибилло зло глянул на него: стало очевидно, что про это место он знал не хуже Травяного рыцаря. — Анделисова Пустынь.

— Пустыня? — переспросили сразу несколько голосов.

— Пустынь. Место отдохновения духов полуночи, — ворчливо пояснил шаман. Зачарованный сад, куда не смеет ступить ни одна нога.

— Ага, — сказала Таира, — ботанический сад, вход по спецприглашениям. Но за садом ведь надо ухаживать? Или это делают безногие?

— У тебя в голове вместо мозга — шустрый зверек, — неодобрительно заметил явно компетентный в области анатомии рыцарь. — За садом смотрит Вековая Чернавка.

— Тоже из злыдней? — снова не удержалась девушка.

— Почему — тоже? Анделисы суть духи добра, последняя надежда страждущих и дарители сладостного успокоения безнадежным. Как был бы страшен последний отрезок жизни, если бы не упование на благость анделисов? Разве в твоем мире, дитя, конец жизни не озарен светлым чаяньем?

— Химиотерапией он озарен, но ваша цивилизация до этого не дошла. Вернемся к Чернавке. Это что, жрица?

— Фу, как не стыдно, дитя! Вековая Чернавка вкушает лишь ту малую толику пищи, которая необходима для поддержания сил. Готовится к тому часу, когда ее оставят одну. Надолго ведь не напасешься…

Джасперяне переглянулись: если с приближением холодов эти варвары откочевывали в более теплые места и бросали на произвол судьбы несчастную женщину, то у нее был мотив для похищения ребенка хотя бы в качестве выкупа за свою жизнь.

— Укажи, где этот сад! — топом, не допускающим возражений, повелела принцесса.

— Это нетрудно сделать, — пожал плечами рыцарь. — Иди так, чтобы солнце светило тебе в правое ухо, пересеки Большую Дорогу Света, пройди весь город, и очутишься в поле ореховых пней. Тропинка, по которой ходит за провизией Вековая Чернавка, не широка, но протоптана основательно, не ошибешься.

— Разве ты откажешься сопровождать меня?

— К Анделисовой Пустыни? Но это — нарушение моего обета…

— Ты забыла, безжалостная повелительница, что отец рыцаря Лроногирэхихауда заключен в княжескую темницу, и он вынужден был надеть Травяной Плащ, как символ своего обета, потому что это — единственная плата за прокорм узника. Если нарушить обет, то клеть заваливают сеном, и заключенный умирает без еды, питья и анделиса.