Дело № 36.4. Хрупкие кости
Шрифт:
Дурман издает короткий смешок.
— Твой Капитан совсем отстал от жизни. Ему нужно вспомнить, кто он по рождению. Хотя бы на время. И тогда вы найдете то, что ищете.
Томас поднимается на ноги.
— Еще раз благодарю. Мы… обязательно найдем тех ткачей.
— Вам придется их уничтожить, — напоминает очевидное Дурман. — Мне не нравится, что в моем городе происходит такая гадость.
— Да. Мы их уничтожим.
Томас покидает логово одного из самых опасных преступников Рурка, не прощаясь с хозяином.
Его путь лежит в Лагуну. Он изо всех сил надеется, что Кира уже открыла
Сердце замирает, когда он поднимается по ступеням крыльца дома Капитана и стучит в дверь. Странное чувство неизбежности тоски заполняет его без остатка, ведь он ждет встречи не только с Кирой. В доме Капитана сейчас находится кошка, а он очень перед ней виноват.
Ему нужно что-то сделать с этим всем. По порядку. Он придумает, как заслужить расположение Марлы. Как вернуть себе ласковую мурлычущую кошку. Мягкую и теплую, забирающую себе его тревоги и одиночество.
Но сначала — он убедится, что у Киры все хорошо.
Нельзя любить одну женщину и мечтать о другой.
Но, кажется, именно это с ним и происходит.
Дверь открывается, и Томас видит перед собой Джека.
От него пахнет очень странно. Непривычно. И этот запах заставляет Томаса забыть и о Кире, и о Марле. От Джека явственно несет Тварью, как будто он и есть…
— Хватит принюхиваться, — хмыкает Джек. — Это именно то, что ты думаешь. И перед тем, как падать в обморок от удивления, может, все-таки зайдешь?
Томас во все глаза смотрит на человека, который когда-то узнал о нем все и поклялся молчать. Нет. Не человека.
Тварь.
— Кира очнулась, если тебе интересно, — продолжает болтать Джек. — Не то, что бы она готова к героическим подвигам, но в обсуждении поучаствует. И мы с Мэри принесли рисунок. Ты будешь заходить, или мне остальных сюда позвать?
Томасу внезапно хочется оглушительно рассмеяться. От облегчения и осознания собственной глупости. Или нет? Ведь они все считали Джека человеком! Или кто-то знал?
«Кира знала», — шепчет внутренний голос. С чего он это взял? Неважно. Все — неважно. Джек весел, а с его лица не сходит немного сумасшедшая улыбка.
Это может значить только одно: с Кирой все в порядке. А остальное — они наладят все вместе. И неважно, сколько из них окажутся людьми.
Томас протискивается мимо Джека в коридор и идет в гостиную, по запаху определяя, где все собрались. Там, в гостиной, пахнет вишневым табаком. И несмелым счастьем. Облегчением. Озадаченностью. Надеждой и тревогой. Томасу нравится эта смесь. Она заставляет почувствовать себя увереннее. Как будто все вернулось на круги своя.
Марла, Ника и Капитан расположились на диване. Золотая птица выглядит торжествующей, ей наверняка нравится, что ее взяли в команду. Мэри стоит у окна и водит пальцем по стеклу. Ее слепые глаза смотрят вдаль, и кажется, что на самом деле рисующая видит даже больше, чем раньше.
Кира сидит в кресле возле камина. В огромном мужском халате, с запавшими глазами, бледная, отчего ее губы кажутся кроваво-красными, она смотрит на огонь.
От нее точно не пахнет страданием. Пожалуй, кроме запаха вишневого табака, Томас и не чувствует ничего.
Он потом спросит у Мэри. Рисующая намного лучше него различает эмоции. Она точно знает, помнит
ли Кира о том, что происходило в Опере, или нет.Кира поворачивает голову, смотрит на Томаса и ласково улыбается. Шакал тонет в этой улыбке, ощущая себя пушинкой на ветру.
Огромный камень на сердце перестает тянуть его к земле. Он улыбается Кире в ответ. И несмотря на нестерпимое желание броситься к ней, обнять и зарыться носом в ее темные распущенные волосы, он сдерживается.
— Где будем полотно расправлять? — деловито спрашивает Джек, заходя следом за Томасом. — Я, конечно, могу рассказать, что там изображено, но скорее всего, там все изменилось. Мэри у нас теперь делает живые рисунки!
Рисующая вздрагивает, поворачивает голову к Джеку и ведет плечами. Томасу кажется, что она совсем не рада новой грани своего дара.
— Можно на полу, — предлагает Капитан, а Томасу приходит в голову, что тот сильно изменился за последнее время. По крайней мере в том, что касается его отношения к Тварям. Раньше Томас боялся, что Капитан избавится от него и Мэри при малейшей оплошности.
А теперь в этой комнате только два человека: Капитан и Кира.
И что-то подсказывает Томасу, что Капитан еще ночью узнал об истинной сущности Джека.
Джек шуршит полотном, обходит Томаса и начинает расправлять его на полу. И с каждым открывающимся клочком рисунка, Томас все сильнее хочет зарычать. А потом — завыть по шакальи. Потому что Мэри снова нарисовала нечто страшное.
— Странно, — Джек, сидя на коленях, разглядывает рисунок. — Я был уверен, что он сильнее изменится.
На рисунке снова Кира. Она стоит посреди сцены, облаченная в лохмотья, ее голова повернута так, будто она пытается увидеть то, что у нее за спиной. И Капитан. Он стоит на коленях перед Кирой и зажимает руками страшную рану у себя на животе. И Томас. Он весь в крови, но это не его кровь. И Марла. Она стоит на самом краю сцены и плачет, сжимая в руках маленький букетик из желтых цветов. И несколько незнакомых Томасу человек где-то за спиной Киры. Именно на них она смотрит.
Томас понимает, что эти люди уже мертвы. Именно их тела не так давно сожгли в печах Крематория Мэри и Джек.
Капитан кривится, глядя на рисунок.
— И что изменилось?
— Марлы раньше не было.
Все смотрят на кошку. Томас хочет подойти к ней и взять ее руки в свои. В гостиной разливается вязкое молчание, и тишина нарушается только треском дров в камине.
— Календула… — тихо говорит Кира. — Цветок горя и обмана. Кажется, у тебя тоже есть секрет, хитрая кошка.
Марла вскидывает голову и смотрит на Киру.
— А у тебя их нет? По-моему, у каждого из присутствующих здесь свои тайны. Я не предавала вас.
— Об этом никто и не говорит, — сухо отвечает Капитан, снова переводя взгляд на рисунок. Между его бровей пролегает глубокая складка.
Томас пытается разгадать очередные символы, которые изобразила Мэри. Почему Кира смотрит назад, на тех, кто творил с ней ужасные вещи?
«Потому что она что-то узнала, когда была у них в плену» — безжалостно чеканит внутренний голос.
Томас глубоко вздыхает, успокаиваясь. Нет. Она не обязана вспоминать тот ужас ради расследования!