Дело Аляски Сандерс
Шрифт:
– Он ужинал дома, – сказал Джордж Кэрри. – Меня не было, я ходил в карточный клуб. Но когда он к нам пришел, я был еще дома; вид у него был совершенно нормальный.
– А потом? – Гэхаловуд повернулся к Салли Кэрри.
– Мы поужинали вдвоем. Я прекрасно помню тот вечер… разве его забудешь? Ведь тогда я последний раз видела сына живым.
Понедельник, 5 апреля 1999 года
20 часов
– Как ты, Уолти? – спросила Салли Кэрри.
– Ничего, насколько это возможно, – пожал плечами тот. – Не могу поверить, что Аляска умерла.
– Знаю, дорогой.
Салли приготовила телячье соте, любимое блюдо Уолтера, но тот едва притронулся к тарелке.
– Тебе надо поесть, дорогой.
– Я не голоден. Не хочется есть. Прости.
– У меня на десерт морковный торт.
– Мама, мне надо кое-что тебе сказать.
– Я тебя слушаю, мне ты можешь сказать все.
– Я наломал дров, ма.
– Каких дров? – заволновалась Салли Кэрри. – Как это ты наломал дров? Это связано с Аляской?
– И да, и нет. В субботу вечером все болтали о том, что случилось на Грей Бич. Я встретил Тима Дженкинса, ну ты знаешь, того парня, что учился со мной в лицее, теперь он коп в Маунт-Плезант.
– Да, понимаю, о ком ты.
– Тим мне рассказал, что случилось на Грей Бич. И еще сказал, что они нашли осколки фары и следы черной краски на стволе дерева.
– И что? – спросила Салли Кэрри с колотящимся сердцем.
– В субботу я обнаружил, что на моей машине разбита задняя фара. И бампер помят. Я ни во что не въезжал, я бы заметил. По-моему, ее кто-то намеренно побил.
– Думаешь, кто-то взял твою машину в ночь убийства? Кто мог ее взять?
– Никто, ма. Никто ее взять не мог.
– Вечно ты не запираешь машину, и квартиру тоже, ты такой неосторожный! Дорогой, это все правда очень странно, надо сообщить в полицию. Можем сейчас сходить в участок. Или я могу позвонить шефу Митчеллу, если хочешь. Он сведет нас с теми инспекторами из полиции штата, которые к тебе приходили.
– Только не в полицию, ма! Вот тут я сглупил. Когда Тим мне сказал про эти осколки фары, я сразу подумал про свою машину. И запаниковал, решил, что копы до меня доберутся. Им расскажут и про мою стычку в армии, и про случай с Деборой. Они меня обвинят, что я слетел с катушек из-за разрыва с Аляской. В общем, я связался с одним приятелем, Дэйвом Берком, он работает в автосервисе “Форда”. Он сюда вечером приходил. Я незаметно поставил машину в ваш гараж, чтобы никто не видел, как он работает.
Салли пришла в ужас:
– Дорогой, что ты наделал? Тебя же обвинят в убийстве. Полиция наверняка допросит этого твоего приятеля Дэйва, и он им все расскажет.
– Не волнуйся, мама. Как-нибудь обойдется. Незачем копам ходить к Дэйву. Да и он в любом случае не проболтается. Он мой друг.
– Бойся своих друзей, Уолт.
– Как это? – Уолтер понял, что мать на кого-то намекает.
– Остерегайся Эрика. Я все думаю, а не он ли убил Аляску.
– Не знал, что ты предостерегала Уолтера насчет Эрика, – сказал жене Джордж Кэрри.
– Я была обязана, я же чувствовала, что он совсем запутался во всей этой истории.
– Это еще раз доказывает, что когда Уолтер теряет голову, он действует импульсивно и принимает неверные решения, – вмешался Гэхаловуд. – Обнаружив разбитую фару на машине, впадает в панику, и его первая реакция – тут же ее починить. А когда вы ему сказали остерегаться Эрика, он занервничал?
– Нет, нисколько. Он был совершенно спокоен. Повторил, что доверяет другу. А потом ушел. Сказал, что устал и хочет отдохнуть.
– Значит, от вас он вышел спокойным?
– Да.
– В котором часу это было?
– Около девяти вечера.
– Тогда почему же через несколько часов он поджег квартиру?
– Не знаю, – вздохнула Салли Кэрри. – Может, сорвался, когда вернулся домой.
– Нет, – твердо сказал Гэхаловуд, – думаю, он
что-то обнаружил. И мне бы очень хотелось знать, что именно. Миссис Кэрри, мне не дает покоя один вопрос: почему вы мне ничего не сказали про этот разговор? Почему ждали до сегодняшнего дня, чтобы рассказать про разбитую фару, которую он починил?Вопрос неожиданно вывел Салли из себя:
– Потому что на следующий день он умер, сержант! Ушел от меня, и я последний раз видела сына живым. Так что бы изменилось, если бы я вам это все рассказала? Что, это вернуло бы ему красивое лицо, которое обезобразил выстрел? Вы когда-нибудь видели человека, получившего пулю в упор, сержант? А я видела, и этим человеком был мой сын. Так объясните же мне, что бы изменилось в моей разбитой жизни, если бы я рассказала? Я знала одно: Уолтер никогда бы не убил того полицейского и никогда бы не стал покушаться на свою жизнь. Он жертва, жертва Эрика Донована, жертва полиции! Когда вы собираетесь реабилитировать моего мальчика, сержант Гэхаловуд?
Голос Салли Кэрри разносился по всему кафе, официантка посмотрела в нашу сторону. Салли с мужем встали и удалились.
Мы с Гэхаловудом остались за столиком. Кроме нас в кафе был только персонал. Я спросил:
– Почему Эрик ничего нам не сказал про эту историю с соревнованиями?
– Наверное, потому что сознательно устранил Уолтера, как полагают Кэрри-старшие.
– Отравил его?
– Не исключено. Но если вы в лицее смухлевали в беге, это не значит, что через одиннадцать лет вы кого-нибудь убьете. Признаться, не знаю, что и думать. Но в одном уверен: в понедельник вечером, 5 апреля 1999 года, Уолтер Кэрри поджег квартиру, потому что нечто выяснил. Что же именно?
Неподалеку от нас какая-то женщина за стойкой рассеянно сверяла кассу и, похоже, наблюдала за нами.
– Вы ведь Реджайна Спек? – обратился к ней Гэхаловуд.
Она посмотрела на него удивленно:
– Да, а откуда вы знаете?
– Нам про вас говорила Патрисия Уайдсмит, адвокат Эрика Донована.
Она подошла к нашему столу:
– А вы те самые коп и писатель, о которых тут все говорят?
– Да. Можно вам задать несколько вопросов?
– Конечно.
Гэхаловуд пригласил ее присесть, она устроилась напротив. На вид ей было лет сорок. Куда моложе, чем я ее себе представлял по рассказу Патрисии. У Гэхаловуда, видимо, возникло то же ощущение, потому что он спросил:
– Миссис Спек, сколько лет вам было в 1999 году?
– Тридцать четыре.
– И вы тогда уже владели этим кафе?
– Да. Точнее, формальным владельцем был мой отец, но он с десяти утра не стоял на ногах.
– Почему?
– Пил. Несколько лет назад из-за этого умер.
– Мне очень жаль.
– Вы тут ни при чем. В 1999 году “Сизон” управляла я. Родители были в разводе. Мать отчалила, когда мне было семь, решила начать новую жизнь. Взваливать на себя малолетку не пожелала. Я выросла за этой стойкой. В конце концов получила хорошее образование. Прекрасно училась в школе, отхватила стипендию в Принстоне, изучала экономику. Получила диплом, пять лет работала в крупной аудиторской фирме в Нью-Йорке. Такая тоска! В итоге вернулась в Маунт-Плезант. Меня вдруг осенило: зачем куда-то ехать, если можно прекрасно жить здесь? Это было в начале девяностых. Отец стал всерьез прикладываться к рюмке. Да и кафе того гляди прогорит. Я вернулась сюда, и это было лучшее решение в моей жизни. Взяла дело в свои руки, вложила в него все сбережения, модернизировала кафе в духе модных заведений Манхэттена. Уютный интерьер, качественные продукты, вся гамма итальянского кофе – ристретто, эспрессо, маккьято, капучино… Честно говоря, поначалу тутошние обитатели слегка обалдели. При отце они привыкли скорее к картошке фри на вчерашнем масле. Но все быстро заработало, с тех пор мы неизменно процветаем.