Дело бойца Егорова

Выйдя за двери, комиссар ухватил проявившегося Зуева за плечо.

– То, что слышал..

– Понял, товарищ комиссар госбезопасности.

– Если информация уйдет от Фомина, пеняй на себя, иначе..

– Понял, - взбледнул капитан, понимая ,что пять минут назад был приобщен к государственной тайне самой высшей пробы после чего либо пускают или в круг посвященных или на распыл.

Мишку снова допрашивали или, по иному, вели беседы. Собеседником был немолодой, с изрядной сединой дядечка в штатском, по манерам тянувший минимум на полковника.

Вопросы, которые он задавал, были на первый взгляд простыми, но продуманными.

Ершов быстро сообразил, что в них есть какая-то проверочная система и спросил напрямую: - А чего детектор лжи не используете? Или еще не изобрели? – на что получил уклончивый ответ, что его еще не подвезли.

– Напрасно, - великодушно хмыкнул Мишка, - провод к голове, другой к жопе и все, как на ладошке, несет мужик пургу или нет.

– Может, сразу утюгом, как ваши братки из 90-х?
– прищурился следователь.

– С утюгом вывалишь все грехи, которых не совершал и отдашь все деньги, которых нет.

Через три дня, когда Мишка совершенно ошалел от вопросов, его почтил вниманием сам комиссар.

– Что, боец, не надоело еще гостить?

– Еще как,- пробурчал Мишка .- А долго меня мурыжить будут? Все, что помнил, рассказал. Может маловато, только я сам жить-то не начинал по настоящему. Опять же сижу один, как этот - вскормленный в неволе орел молодой.

– Что делать? Теперь ты - секретоноситель, а страна обязана беречь свои секреты.

– Или хоронить,- тихо пробурчал Ершов, но комиссар услышал.

– Зачем так сразу? Насколько я понимаю, все значительно проще. Для того, чтобы покинуть сознание Егорова, достаточно сильного стресса, как ты формулируешь. А бойца Егорова можно смело отправлять на кухню. А если серьезно, то ты нам действительно помог. Дело ведь ведь не в деталях, которых ты не помнишь или не знаешь, а в общей концепции.

Мишка слушал собеседника вполуха и жалел себя. Небось валяется бедняга под капельницей, а здесь ни приключений, ни подвигов - одни допросы. С трудом он переключился на разговор.

– Давай-ка Михаил Борисович, подумаем о твоем бренном теле. Что скажешь по этому поводу?

– А что тут говорить? Валяюсь на поролоновом коврике, весь обос.. Извините.

– Вот и я о том же. Скоро организм перейдет в очередную стадию полного обезвоживания. Так что нужно тебя отправлять назад. Если надумаешь вернуться, Егоров возражать не будет, мы гарантируем.

Мишка скромно промолчал. Злоключения бойца достали его вконец. Но об этом он не собирался сообщать никому.

– Молчание – знак согласия, - по - своему истолковал комиссар. – Но если не дрогнет очко, постарайся систематизировать события 41 года.

Ершов не мог догадываться, что его судьба и, правильнее сказать, вопрос его жизни и смерти решился далеко наверху.

Сам комиссар настаивал, чтобы Мишка так и оставался в сознании Егорова, выдавая какие ни есть, а все же откровения. Однако Меркулов придерживался иного мнения.

– В сущности, мы получили весьма размытую картинку. Да, известна дата и характер нападения, однако остальное – это уже катрены Нострадамуса. Сплошной импрессионизм. Какими силами, по каким направлениям двинется немец, где этот самый Гудериан совершит поворот танковой группы - одни предположения. Плохо поганец историю учил.

– Он утверждает, что одни пятерки были.

– Значит, потомки замазывают и замалчивают прошлое. Впрочем, их царькам по иному на месте не усидеть. Их информационные войны - это что-то чудовищное. Кстати, по этому поводу необходимо подготовить отдельный доклад - полезная штука. А нашего скитальца отправляйте назад. Вдруг что и выгорит. Хуже точно не будет. Лишь бы у себя уцелел.

Глава четвертая.

Мишка уцелел. Он очнулся, как и предполагал, на упомянутом заблаговременно расстеленном поролоновом матрасе. Ощущения были отвратительными. Абсолютно сухой язык, шершавое горло, невозможность выдавить что-либо членораздельное, слабость и страшная жажда. Как и ожидалось, матрас и спортивные штаны были пропитаны мочой , наполняя комнату невкусным благоуханием.

Ершов на четвереньках дополз до холодильника, отколупнул дверцу и вытащил заблаговременно приготовленную бутылку с водой. Выпив литр, он почувствовал еще большую слабость, осложненную появившимся ознобом и прилег прямо на пол. Он очнулся от требовательного звонка в дверь, попытался подняться на ноги, но звон в ушах и замелькавшие в глазах звездочки заставили его опять опуститься на четвереньки. Звонок не умолкал. Мишка дополз до двери и дотянулся до защелки.

В отворившуюся дверь несмело вошла молоденькая девчонка, работавшая в мишкиной конторе на должности « принеси, унеси, подай». Кажется ее звали Людмилой.

– Миша, что с тобой? Ты такой бледный. Давай я «скорую» вызову!

– Не надо «скорую». На работе неприятности будут,- в два приема просипел Мишка, прислонившись спиной к стене. – Ослаб. Четверо суток без памяти.

– А меня кадровичка послала. На звонки не отвечаешь. Два дня не появляешься.

– Извини,- перебил её Мишка. – Я совсем расклеился, мне бы до ванны добраться.

Людмила без лишних разговоров перекинула Мишкину руку на шею поволокла его в ванную. « Маленькая, да крепкая» уважительно мелькнуло в голове. « И нос от амбрэ не воротит».

Затолкав парня в ванну, девушка бесцеремонно стащила с Мишки всю одежду, забрала пробку от сливного отверстия и пустила воду.

– Я тебе сейчас чаю сладкого заварю!
– крикнула она с кухни. – Сразу лучше себя почувствуешь.

Мишка вяло ополаскивал тело. Помыть голову сил не было. В дверь залетела Людмила.

– Ты присядь на решетку. Я знаю, как за больными ухаживать. И голову тебе помою.

На стеснения у Мишки просто не было сил. Девушка досуха вытерла его , дотащила до кровати и умчалась на кухню, как маленький вихрь.

– Я тебе сейчас кашу легенькую соображу, тебе почти ничего есть нельзя,- донеслось до его слуха. Она еще что-то говорила, но Мишка уже спал. Он спал до темна и очень удивился, обнаружив Людмилу в комнате.

– Что, красивый?- проскрипел Ершов.

– Да,- совершенно серьезно ответила девушка. Мишка оторопел.

– Неужто даже такой нравлюсь?

– Я тебя давно приметила, только ты на меня совсем внимания не обращал. Ты не беспокойся, я Нине Викторовне отзвонилась. Возьмешь три дня за свой счет, ты на работе на хорошем счету. Не пьешь, не куришь. Мобильник у тебя сел, я зарядное воткнула - вон лежит. Вдруг что важное. Ты ешь, ешь. Каша – размазня , как раз для тебя. Держу горячей. Вот, оживаешь потихоньку. Завтра я еще зайду, не возражаешь?