Дело диких апостолов

— Я сразу не понял, в чем тут подлянка заключается, — изрек Тим. — Весь прикол в том, чтобы нас домой отправить на полтора дня. Смотри, мы сейчас найдем этот траханный порт, побазлаем с местным бригадиром. Потом гнать куда-то то ли во Всеволожск, то ли в Тосно. В Питер вернемся только к ночи. А утром — опять в область, сесть в этот дерьмовый паровоз и потащиться к заливу. В семь утра надо быть в «Пулково», чтобы в восемь улететь в Москву. И уже во вторник быть в нашей родной Боснии. Этот сукин сын все говорил о какой-то осторожости. Конспи’гатор хренов.

— Хватит ныть, — не сразу отозвался Том. С самого начала он любезно предоставил Тиму почетное первое сидение, зато, лишь только устроился на заднем, сразу же растянулся и задремал. — Будь оптимистом. Ты посмотри, могли бы сейчас сидеть по пояс в болотном дерьме и мечтать о миске с мамалыгой. А так мы едем по родным краям, причем не за свой счет и пьем пива, сколько хотим, причем холодное. Ты заметил, теперь в каждом втором ларьке появился холодильник. Почти Европа.

— Пошел ты со своим пивом и Европой, — взвился Тим. — Говоришь, «за чужие бабки едим». А с чем я домой пойду? Нам так и не заплатили. Ну ладно, все эти такси-макси, предусмотрено. Подсчитай, сколько в кармане останется. Нет, я с такими деньгами домой не сунусь. Лучше, пойду на Староневский, найду б…ь, с вот такой ж… и буферами. И оттрахаю ее, как оттрахал бы Фому, будь он на ее месте.

— Видишь, — заметил Том, — хорошо, что ты уже придумал, как занять вечер. Я сейчас еще немного подремлю, потом тоже чего-нибудь придумаю. И он демонстративно захрапел, не обращая внимания на ругательства, доносившиеся с переднего сидения…

* * *

Разговор с Азартовой у сыщика опять не получился. Женщина наотрез отказалась что-либо рассказывать по существу. Нет, она не выставила Гущина за двери. Более того, даже позволила ему довести себя до кресла, скипятить чайник и поговорить на общие темы. Но только на общие. Причем, женщина лишь проявляла интерес к тому, о чем начинал рассказывать сыщик. Но не более.

Иван был уверен, что Елена Викторовна пытается хитрить, но никак не мог заставить ее быть откровенной. Так, на замечание о состоянии здоровья, она что-то залепетала о скользком кафеле в ванной и, прехватив недоверчивый взгляд собеседника, брошенный на припухающий глаз, добавила, мол ударилась о край ванной.

Сыщик, конечно, мог бы легко уличить ее во лжи. Это только неразумные женщины, словно солдатики-первогодки могут пытаться уверить, что синяки появляются при падении на кровати, умывальники и прочие длинные прямые предметы. Но для опытного оперативника такие объяснения больше напоминают сказки.

Гущин вспомнил одну из рассказок Нертова о прошлой службе в военной прокуратуре. Нынешнего юриста тогда занесло в какой-то Тмутараканский Дивномайск-20. Рассказывая об этом, Алексей возмущался:

— Куда там комиссару Каттани до следаков и помощников военных прокуроров. Этому итальянцу, да советскую армейскую мафию показать. Отцы-командиры за очередную звездочку, да за перевод в город с населением побольше миллиона чуть ли не готовы сами вместо солдатиков «дедушкам» челюсти подставлять. А если уж случится неувязка, так и в больницу километров за сто от части увезут, оформив то ли отпуском, то ли командировкой. Или запугают до смерти: «Смотри, прокурор приехал и уехал, а тебе еще служить как медному котелку». Куда бедному солдатику податься? — Дальше части не убежишь… А что уж говорить о любимой подопечной в/ч из Дивномайска-20? — Там двое полковников заочно на юрфаке выучились. Так такие «следственные» представления разыгрывали — любой режиссер позавидует.

Алексей тогда служил в должности помощника военного прокурора и ему пришлось проверять законность отказа в возбуждении очередного уголовного дела. Ну, ударился парень об умывальник, когда зубы чистил. У них, дескать, это бывает. Только прокурор засомневался чего-то. И правильно засомневался. К прибытию в подопечную часть Нертова отцы-командиры покаялись: недосмотрели. Не личной гигиеной занимался боец, а подвиг, оказывается, совершал — разнимал в палатке на учениях поссорившихся товарищей, оступился и упал на кровать.

После приезда Алексея в часть, поставили палатку, досочек на пол настелили, коечки расставили. А с утра эксперимент следственный провели. Чудо! Солдатик красиво оступается, показывает, куда падал, как челюсть ломал. Свидетели все подтверждают: именно так и было. А тут и срок увольнения свидетелей подошел: «Даешь ДМБ!». Потом и потерпевший в запас уволился.

Лишь через год проговорился по-пьянке один из полковников, как они всю ночь, пока помощник военного прокурора сладко спал в гостинице, репетировали, спектакль для следственного эксперимента ставили, показатели отличной части портить не хотели, юристы, чтоб их!…

И Гущин теперь очень засомневался, что Азартова могла, поскользнувшись в небольшой комнате, удариться лицом о низкую ванную — как-никак, а при росте более ста семидесяти пяти сантиметров для этого требовалось оч-чень постараться согнуться в форме буквы «зю», чтобы приложиться к низенькому сантехническому оборудованию. Да и руки, пожалуй, при этом следовало бы держать за спиной, чтобы ненароком не прикрыть ими лицо при падении. Судя же по внешнему виду багрового синяка, он был получен совсем недавно и, очевидно, от удара чем-то тупым в область виска, так как на нижнем веке никаких повреждений не наблюдалось.

Бывший оперативник вспомнил любимый анекдот преподавателя криминалистики из академии МВД: Над Китаем был сбит вьетнамский летчик на новеньком МИГе. Долго китайцы пытались выяснить технические характеристики самолета у пленника, но тот мужественно молчал. В конце-концов летчику удалось сбежать, его наградили орденом, который, естественно, пришлось обмывать с друзьями. Отвечая на вопрос, как же ему удалось не выдать государственную тайну, герой заметил: «Учите материальную часть, ребята, там бьют очень больно». Гущин же к криминалистике и судебной медицине относился весьма добросовестно, а потому не сомневался в правильности собственных выводов. По всему выходило, что обстоятельства получения Азартовой травмы были совершенно иные, тем те, которые назвала потерпевшая.

Еще одна вещь в поведении женщины насторожила сыщика. Едва он коснулся темы заказных убийств, как Елена Викторовна живо подхватила ее и начала задавать множество уточняющих вопросов. Суть их так или иначе сводилась к явному интересу, касающемуся способов установления заказчиков преступлений. Но, судя по вчерашнему недоверию и чуть ли не безразличию к происшествию на выборгской трассе, сегодняшний интерес был трудно объясним.

В конечном итоге Азартова, сославшись на плохое самочувствие, попросила сыщика оставить ее одну, но, уже у дверей, вдруг спохватилась и слишком заинтересованно поинтересовалась телефоном, по которому бы в случае необходимости она могла связаться с Гущиным.

Все это лишний раз укрепило сыщика в том, что над хозяйкой квартиры нависла некая опасность. Поэтому он решил еще раз доложить о сделанных наблюдениях собственному руководству и отправился в сыскное агентство. Выходя из парадной Иван не заметил, что из окна соседнего подъезда за ним внимательно наблюдают…

* * *

— …Неужели ты всерьез думаешь, что твоя репутация так высока? — Том сделал паузу, внимательно посмотрев на одноклассника, но тот продолжал молчать. — Попробуй-ка лучше хотя бы на время забыть о собственных амбициях и порассуждать здраво: характерец у тебя ой-ля-ля какой! После Косово ты уже сколько раз срывался по пустякам. Если хозяева в это еще не врубились — наше счастье. Но, когда до них дойдет информация — дело дрянь — никому не нужен нервный исполнитель. Впрочем, идея, которую ты подал Аленке, пожалуй, неплоха…