Дело диких апостолов

По заключению посмертной психиатрической экспертизы Бирюк «страдал психическим заболеванием в форме параноидальной шизофрении… не мог отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими». Родственники отказались забирать его останки. Место захоронения террориста на Северном кладбище в Парголове, как следует из документов, отметили «холмиком земли и жестяной табличкой с указанием установочных данных»…

Вот, собственно, вся история, — старый чекист посмотрел на Алексея. А, кстати, почему вдруг ты фамилию эту вспомнил?

Нертов смутился, не решаясь ни соврать, ни, тем более, сказать правду. Но тут ему на помощь неожиданно пришла трель дверного звонка.

«Это, наверное, медсестра», — стремительно бросилась к двери Аня…

* * *

Вернувшись домой от гостеприимного семейства бывшего чекиста Нертов по сложившейся привычке еще раз постарался осмыслить услышанное. Но никакого отношения к террористу Бирюку муж Азартовой, конечно, иметь не мог. И то, что один из родственников Станислава, фамилию которого умудрился раскопать где-то в недрах милицейских кабинетов Иван Гущин, оказался тезкой угонщика самолета было случайностью. Впрочем, на всякий случай, Нертов решил, что попросит сыщиков постараться добыть данные на Азартова в психдиспансере.

«Только много ли это даст? — Думал юрист. — Ну, пусть даже выяснится, что сумасшедший Бирюк — родственник Стаса, пусть даже у самого его какая-то вялотекущая шизофрения — это еще не повод заказывать убийство собственной жены. А нам нужен реальный мотив. Только, если эта Азартова будет и дальше говорить полуправду, можно успеть лишь на ее похороны. Или на свои собственные»…

Нертов жестко усмехнулся про себя. «Конечно, Гущин молодец, умудрился-таки хоть частично «расколоть» эту дамочку, заставив ее для начала признать факт возможной охоты, а затем — назвать несколько фамилий».

Только, по словам Гущина, причина, по которой Азартова согласилась на помощь, казалась слишком уж надуманной, дескать «вы меня убедили, будь по-вашему».

— Понимаешь, Леша, я не верю, что нормальная и, заметь, оч-чень рациональная баба согласится платить кому-то лишь по поводу «уговорили», — горячился бывший оперативник, рассказывая Нертову о своем последнем визите к Азартовой, — у меня нюх на вранье. А она, стерва, чего-то явно не договаривает… И еще этот фингал!.. Прикинь, мужа дома нет, я проверил — он сейчас с любовницей у теплого моря. Мужиков (ну очень близко знакомых), кажется, тоже ноль. Квартира заперта. «Ой, я об ванную ударилась!» Я еще тогда вспомнил твою рассказку об армейских режиссюристах, ну, когда они в палатке сцену перелома челюсти разыгрывали. Так вот, у этой Азартовой высота ванной не более семидесяти сантиметров. А ее собственный рост — за сто семьдесят пять. С учетом маленькой комнатенки грохнуться физиономией о край этой сантехники невозможно…

Алексей тогда пожал плечами, заметив, что «в наше время возможно все», но сыщик остался при своем мнении, тем более, что клиентка всеж-таки решилась позвонить ему через некоторое время и сама предложила встретиться. Когда же Гущин третий раз пришел к ней в квартиру, то и получил заказ в довершение к задумчивому «вы меня убедили»…

А Нертов вдруг отчетливо вспомнил широко раскрытые от ужаса глаза Ани: «Вы что, их совсем убили?» Он тогда вдруг растерялся и ляпнул в стиле дурного американского боевика: «Не бойся, девочка, не совсем. Давай-ка я лучше тебя до дома провожу»… Алексей понял, что ему необходимо еще раз увидеть эту замечательную девушку… Он мотнул головой, стараясь отогнать от себя наваждение и отправился на кухню готовить холостяцкий ужин в виде традиционных пельменей.

Пока закипала вода Нертов мысленно вернулся к разговору с руководителем сыскного агентства. Тот не склонен был рассматривать неудавшуюся аварию лишь в качестве неудавшегося покушения на госпожу Азартову. По мнению сыщика объектом покушения мог быть и сам Алексей. Юрист вынужден был признаться самому себе, что в словах Арчи был определенный резон. Он вдруг отчетливо вспомнил едкий запах дыма, начавшего просачиваться сквозь щели люка подвала незнакомой дачи, куда его, Алексея Нертова недавно заманил киллер.

Тогда Алексей непроизвольно рванулся, но веревки были завязаны профессионально — даже встать было крайне сложно. Он зло рванулся и покатился по полу. Но делал он это не как просто обреченная, задыхающаяся от угара, жертва, а совершенно целенаправленно, стремясь использовать последний, пусть даже ничтожный шанс, чтобы спастись. Почему-то в минуты самых больших неприятностей ему вспоминалась старая японская сказка про двух лягушек, попавших в крынку с молоком. Одна из них, попрощавшись с жизнью, поджала лапки и утонула. Другая же плавала до тех пор, пока молоко, взбиваемое лапками, не превратилось в масло, после чего лягушка выпрыгнула на волю.

«Не дождетесь!» — Алексей катался по подвалу, надеясь найти хоть забытую здесь косу, хоть какой-нибудь более-менее острый предмет, коих предостаточно должно валяться среди прочего хлама. Однако этот подвал был практически пуст, за исключением пары бочек, об которые Нертов ударился в темноте.

Только бочки, бетонный пол и катающийся по нему связанный человек.

«Бочки! Там же железные ободы!»- Алексей извернулся и ударил по одной из них связанными ногами. Бочка качнулась, но устояла. Тогда Нертов, перевернувшись на спину, повторил свою попытку, стараясь попасть куда-нибудь, ближе к верхнему краю. Бочка качнулась сильнее и пленник услышал, как что-то звонко упал на пол.

Извиваясь, словно уж, Алексей, подкатился к бочке с другой стороны и чуть не вскрикнул от пронзившей его боли: осколок разбившейся бутылки, легко прорезав легкую одежду, глубоко впился в плечо. Другой бритвой полоснул по лицу, отчего засаднило бровь и левый глаз стало заливать чем-то липким. Но это была не просто боль, а возможное избавление. Не обращая внимания на порезы от стекол, на которые натыкался в темноте Нертов, ему удалось прихватить пальцами связанных сзади рук один из осколков. Затем пленник начал перерезать путы, стягивающие запястья. Дым уже начал щипать глаза и нос, плотно стянутая веревка мешала быстро от нее избавиться, но Алексей был уверен, что непременно сумеет это сделать. И действительно, вскоре руки оказались свободными. Еще быстрее удалось перерезать веревку на ногах, хотя это и стоило двух очередных порезов.

Нертов вскочил, сорвав со рта мешающий дышать скотч и, спотыкаясь в темноте, наконец нащупал ступени лестницы, ведущей к люку, закрывавшему вход в подвал. Тогда пленник поднялся на несколько ступенек и попытался откинуть крышку люка. Но это сделать не удалось — Алексей перед уходом киллера слышал, как тот двигал наверху что-то тяжелое — наверное поставил на крышку люка какой-нибудь груз вроде сундука. А дым все больше щипал глаза, принуждая расстаться с надеждой на избавление. Тогда Нертов поднялся еще на ступеньку выше и попытался встать под крышкой люка, словно один из атлантов под балконом эрмитажного портика. А затем, как на силовой тренировке, толкнул изо всех сил доски наверх.

Знай киллер, что пленнику удастся избавиться от пут — он наверняка задвинул бы лаз в подвал чем-то более тяжелым, чем старый кухонный стол, который от усилий Нертова приподнялся вместе с крышкой люка и съехал с нее на пол, отчего в подвал ворвался раскаленный воздух и клубы дыма. Алексей откинул крышку до конца и, живо натянув на голову куртку, выскочил из подвала. Времени пробираться к дверям у него не было, так как огонь уже вовсю жрал деревянное строение. Поэтому Нертов, слегка опалив волосы, «рыбкой» выпрыгнул на улицу, увлекая за собой остатки оконного стекла и бегом рванул к забору, подальше от полыхающей дачи.