Дело гангстера боится

И напрасно подруги твердили, что в этот раз не будут заниматься расследованием. Кошки все равно дулись на них. И когда в дверь раздался звонок, обе кошки едва не подпрыгнули от радостного возмущения.

– Мяу! Мы же говорили!

– М-да-а-а-а! Мур-мяу!

С этим кличем обе кошки сиганули на самый верх шкафа, чтобы оттуда наблюдать за чужаком, пожаловавшим к ним среди ночи, а значит, не с добрыми вестями.

За дверью стояла банкирша Шарикова. Признаться, подруги ожидали увидеть ее у себя меньше всего. Они полагали, что женщина либо сидит в больнице у кроватки сына, либо бьется дома в истерике. Но Шарикова была одна, и глаза у нее были сухими.

– Есть что выпить? – хриплым голосом спросила она у подруг. – Если есть, то дайте скорей! Мой муженек из дома сегодня свалил, дела у него, мать на «Скорой» в больницу увезли. Одна я, а выпить не с кем. Не с прислугой же квасить. Да и отпустила я ее, не хочу, чтобы горничные меня в таком состоянии видели.

Подруги переглянулись друг с другом. И у Леси невольно сорвался с губ вопрос:

– А почему вы не в больнице?

– А чем я там помогу? – пожала плечами банкирша. – Шариков от банка для всех нас самую лучшую медицинскую страховку оформил. Над Виталькой сразу целый штат из докторов и нянек стоит. Если что надо, они получше моего мальчику помощь окажут.

Так-то оно так, но все же присутствие родного человека не заменит самых лучших врачей. Особенно когда речь идет о ребенке. Что за мать, если она предпочитает заливать дома свой страх водкой, когда ее ребенок находится между жизнью и смертью?

И Леся твердо сказала:

– Вы должны быть с Виталиком.

– Завтра поеду к сыну, – отмахнулась мадам Шарикова. – А сегодня мне с вами поговорить надо.

Ага, значит, она пришла не только, чтобы выпить с подругами за компанию. У Виолетты был к ним какой-то разговор.

– Ну, что же, если поговорить, тогда проходите.

И Виолетта прошла под негодующее шипение кошек, доносящееся со шкафа. Фантик, например, так возмущался, что даже свалился. Его когтистые лапки оставили на полированной поверхности некрасивые царапины, но подруги даже не подумали ругать кота. Они и сами чувствовали, что зря впустили в дом эту Шарикову. Сейчас она наплетет им нечто такое, что вновь заставит их приняться за расследование, от которого они уже почти отказались.

В гостиной Шарикова, не церемонясь, извлекла из бара почти целую бутылку виски, налила себе грамм сто и одним махом опорожнила стакан. Но этого ей показалось мало, она налила снова, выпила, а затем с бутылкой и пустым стаканом плюхнулась в кресло.

– Чего же вы? Берите стаканы и садитесь.

Подруги пожали плечами. Как ни странно, бесцеремонность Виолетты их нисколько не злила. Они впервые видели всегда безупречно подтянутую банкиршу в таком вот разобранном состоянии. Красивая прическа Виолетты давно развилась и превратилась в какую-то чудовищную спутанную гриву. Родные волосы смешались с шиньонами до такой степени, что теперь вряд ли уже было возможно распутать их. Только если срезать.

Лак на ногтях облупился, словно банкирша царапала ими дерево. Одета Виолетта тоже была странно. Джинсы, но сверху них накинуто шелковое домашнее кимоно. А тапки так и вовсе она надела мягкие с помпонами, наверное, пока женщина шла к подругам, они промокли насквозь.

– Вы очень переживаете за своего сына?

– Мне страшно за него. Виталька – это единственное, что у меня есть.

– А как же муж? Мама?

– Муж… Муж – объелся груш, – фыркнула Виолетта. – Скажете тоже, муж! Сегодня он есть, а завтра нету. Мама уже старенькая. Да вы сами ее видели. Если она не болеет, то умирает. Нет, Виталька у меня единственная отрада в жизни.

И Виолетта снова сделала большой глоток из своего стакана.

– Шариков думает, что на Витальку покушались из-за его дел, а это не так. Перепугался, трус! А я ведь точно знаю, причина покушения в другом.

– А что за дела у вашего мужа?

– Да ну его! – отмахнулась Виолетта. – Я и сама в них не лезу, и вам не советую. Крепче спать будете. Одно вам могу сказать, моего Витальку пытались убить не из-за делишек Шарикова и других директоров банка.

– Вы знаете, кто покушался на жизнь вашего сына?

– Да. Знаю. Его отец во всем виноват!

– Его отец? – ахнули подруги. – Шариков?

– Нет! Какой Шариков! – досадливо поморщилась Виолетта. – Мой Шариков – отчим Витальке. Нет, я говорю о другом… Это родной отец мальчишки во всем виноват.

– Но он же…

– Умер? – откликнулась банкирша. – Верно, умер. Подох, как последняя скотина.

– Зачем вы так говорите? Тем более о мертвом?

– А вы знали, что отец у Виталика был наркоманом?

– Нет, – переглянулись между собой подруги, не вполне понимая, к чему им-то такая информация. – Нет, мы ничего такого не знали.

– Ну, так знайте теперь, – с непонятным удовлетворением кивнула пьяная женщина. – И думаю, Виталик мой потому таким тупым и отсталым уродился. Гены у отца были героином подпорчены. Поэтому и ребенок ущербный получился, даун, почти инвалид.

А сама ты куда смотрела? Надо же было соображать, от кого рожаешь. Ясно, что от осинки не уродятся апельсинки. Если отец у мальчика наркоман со стажем, то и ребенок получится с изъяном.

– Дура я тогда была, молодая совсем. Мозгов у меня своих мало было, а маманькиными я жить не хотела. Думала, коли родня у моего Николая сплошь депутаты и прочая богатая шушера, так и сам он чего-то из себя представляет. А Николай только одно в этой жизни хорошо знал, как отцовское добро по вене пускать. Ну, и допускался. Сдох от передозировки какого-то нового наркотика. Пожадничал, слишком много в вену себе ввел, да и помер. До больницы даже не довезли.

– А как же вы?

– Виталька тогда у меня еще в животе сидел. Как муж мой умер, так свекор и мне скоро на дверь указал. Витальке месяца два было, как меня он выставил. Сначала-то свекр мне помогать обещал, в доме своем оставить, пособие мальчишке давать, а потом передумал. Но ничего, я свое еще получу. Ведь записали-то ребенка все равно на Николая. Мы ведь с ним в законном браке состояли. В таких случаях, даже если отца уже и нету в живых, ребенка все равно на его имя записывают. Только что проку? Родня Колькина от нас с Виталиком отвернулась. Пришлось мне ребенка на мать оставить, а самой вновь в модельный бизнес податься.

– И там вы познакомились с Шариковым?

– Да. Он не такой уж плохой человек. Меня любит. Мать мою терпит. И к Виталику он добр, что бы там маманька моя себе не воображала. У меня к Шарикову претензий нету. Только правды я ему сказать о том, что с Виталиком случилось, не могу.

– Почему?

– Потому что он еще в самом начале наших отношений строго-настрого велел к родным моего Николая не обращаться. Шариков ведь у меня трус. Сказал, что навел справки, моего Виталика в той семье не хотят. Он им мешает. И, значит, если я желаю жить спокойно, чтобы про семью своего первого мужа и думать забыла.