Дело об исчезнувших вампирах

Испугаться владельца кабинета я не успела, дверь распахнулась, прежде чем мы успели к ней подойти.

Краас подтолкнул меня в зияющую черноту дверного проема. Еле перебирая ногами, переступаю порог. Дверь тут же захлопывается, отсекая меня от черта. Смутное беспокойство закрадывается в сознание. Но какая может быть ловушка в стенах участка ночниц?

– Зои Сэрафи, вы можете присесть.

А я не могу оторвать глаз от изображения на черной стене. Там стоп кадр. Я в раскрытом пальто с заведенными назад и связанными руками и зеленый великан передо мной, с готовностью выполнить любой мой приказ. Так вот значит, как просматривают накопители информации, как фильм. Сам значок лежал перед стеной, на низеньком узком столике и от него лилось на стену слабое свечение, преображаясь в картинку.

Пройдя темную занавесу магического свойства, я попала в небольшую, скудно обставленную комнату, с черными стенами, на которых застыли застывшие эпизоды чей-то жизни. На одной стене я. На второй Краас, с объятой огнем рукой, замахивается на закутанную в черное фигуру. Оба парят над перевернутой каретой. На третьей - зеленый обрыв с человеком в алом плаще на краю. Рассмотреть его я не успела.

– Серафи, мы ждем.

На четвертой стене карта провинции Алдарь, под ней крепкий мужчина, в обтягивающем сюртуке с позолоченными нашивками, за огромным столом.

Что значит мы? Ясно же - нас тут только двое.

Приметив перед ним кресло, предназначенное очевидно для меня, сажусь, расправляя складки грязной юбки. После этого наконец, решаюсь поднять глаза на хозяина кабинета.

– Итак, расскажите, при каких обстоятельствах был найден объект из запрещенного металла?

Голос мягкий, вкрадчивый. Мне легко представляется, какой он с подчиненными - отстраненно-вежливый. Взгляд спокойный, выжидающий, прикрывает стальные отблески жёсткости. С таким точно в гляделки не хочется играть. Вид невраждебный, расслабленно-собранный. Ему лет сорок не более, а на самом деле может и много больше, учитывая, что передо мной представитель волчьей стаи.

Ладно, быстрее расскажу, быстрее уйду домой.

– Гм. Орри Рышкевич обратился ко мне с просьбой проверить несушек и петуха...

– Какого дня?!

Вздрагиваю от неожиданности. Присматриваюсь к шефу. Нет, молчит. Галлюцинации? Или перенапряжение и бессонница? Осматриваюсь. Как есть одни.

Обладатель каркающего голоса словно материализовывается из темноты с лева от оборотня и выходит на свет.

– Полагаю так вам будет легче соображать, Серафи.

Хамом являлся худосочный господин в темно-синем мундире с круглым знаком в виде пустого кольца на груди. Именно его я приметила первым. Почему? Потому что такой знак имел особый отдел. Тайная канцелярия в его лице предстала передо мной в облике серого и почти неприметного мужчины неопределенного возраста, с мутными серыми глазами. Явственными были только они. Словно две наживки цепляющие жертву и державшую ее до победного конца...до его победного конца естественно. Все остальное казалось размытым, не запоминающимся.

Итак, вот она, "столичная шушера" как сказал Краас, вчера утром на заднем дворе таверны у Рышкевича. Могла ли я подумать что утром следующего дня я предстану перед представителем отдела, занимающегося сугубо гос безопасностью?

Только усилием воли заставляю руки спокойно лежать на коленях, а не метаться в желании заняться чем-нибудь. Первыми взмокли ладони, потом затылок. И я со всей раздражающей ясностью прочувствовала как тягучая и противная капля пота затекает мне под воротник рубашки, продолжая свой путь к лопаткам и по позвоночнику вниз, пока не растратила весь свой запас влаги.

– Ну что ж вы утратили голос, девушка? Невзрачный говорил очень проникновенно, такому за рюмкой горячительного можно было выложить всю свою подноготную. Если бы в самом начале нашей беседы он ненароком не выдал своего отношения ко мне, ведь причин хамить у него не было. Он меня не знает, я его не знаю. Единственный вывод который напрашивался - он недолюбливал людей в целом.

Смаргиваю. Унижений на своем веку я достаточно пережила. Могу проглотить еще одно.

– Не могу вспомнить, где мы встречались.

Слова сами собой слетают с языка. Тонкие губы большого рта расплылись от уха до уха, являя подобие улыбки. Боковым зрением замечаю, появившуюся глубокую складку между густых бровей оборотня.

– Встречи со мной обычно не забываются.

– Учитывая это, я не понимаю, почему в моем отношении не применима официальная форма обращения.

Что я творю?

Особист, как я его уже успела обозвать про себя, застыл изваянием. Шеф блюстителей не двигался, но его тело приобрело вдруг напряженность, наподобие сжатой пружины.

"Меня сейчас убьют и никто об этом не узнает, даже могилы не будет", пронеслась мысль, а вслед за ней другая "клянусь, если сейчас пронесёт и все спишут на мое невменяемое состояния, я буду сто раз думать, прежде чем открывать рот".

– Объясните мне...
– серые глаза будто всадили в меня пару осколков и в том месте образовалось ощущения холода - госпожа Серафи, как, не имея подлинных талантов, запасов магии, связей, имени, люди вроде Вас игнорируют природные инстинкты. Ведь они в вас, несомненно, заложены. Чувство самосохранение путем эволюции и техногенной революции в Яви стерто в вас?

– Да, маленькая мелочь, вроде гордости всегда подводит нас под монастырь.

– Гооордость, как я мог забыть, это же один из смертных грехов в вашем мире. Смертных.

– Зато у Вас есть все привилегии для оскорбления и угроз, связи, имя, магия.

Мой голос дрожит не от негодования. И эту дрожь как и словоизлияния я не могу унять. Все происходит очень быстро. Подвешенный язык это полный отрыв одной части тела от мозга в купе с дуростью.

Тусклый взгляд приобретает совсем нехороший оттенок. Особистам не то что не перечат, на них смотрят по особому. И такая как я должна была уподобиться жалкой человечешки, выражать боязнь и уважения.

Один шаг ко мне. Неприязнь на сером лице перерастает в глухую ненависть. Не знаю, чем могли досадить ему люди, но именно сейчас за них всех мне придется принять смерть. Я давно пожалела о том что сказала. Руки непроизвольно сжались в кулаки, комкая ткань платья. Не закрывай глаза. Только не зажмурься. Если не уследила за своим языком то имей мужество встретить свою судьбу глядя ей в лицо. В конце концов один раз я уже умирала.

Неожиданный, оглушительный взрыв хохота нарушает весь драматизм ситуации.

Неудержимый, заполняющий все пространство кабинета, сносящий со своего пути мрачную тишину и нависший надо мной молот "правосудия".

Изменения произошли и с особистом. Он слегка ссутулился, лицо побледнело, напряжение с осторожностью заплясали во взгляде, направленном куда-то поверх моей головы. Он не знал чего ожидать, я тем более. Однако то что ситуация изменилась не в его пользу уже хорошо. Вздох облегчения и нервное движение рукой. Вытираю вдруг накатившие слезы благодарности и легкости. Как никак пару секунд назад я старалась смириться со своей скорой кончиной.