Дело всей жизни. Книга первая
Шрифт:
— Моя Несси… Хочу тебя, моя девочка…
Сон нежил меня в своих объятиях, шептал голосом Никиты и нежно скользил по коже трепетными поцелуями, согревая шею и грудь, спускаясь к животу и ещё ниже.
— Моя сладкая…
Тёплый язык скользнул по плоти медленно и мягко, раздвинул складочки и снова неторопливо огладил приятной влажностью. Эта ласка волновала, желание рождалось глубоко внутри внизу живота, набирало силу с каждым движением языка и растекалось влагой, когда его губы накрывали плоть целиком. Его дыхание обжигало, а поцелуи будоражили.
Как я люблю, когда мой любимый осторожно вбирает в рот набухшие складочки
Он удовлетворял не только меня и мои желания — Никита сам наслаждался этими ласками, и это восхищало и безумно раскрепощало, хотелось и его любить так же, дарить те же ощущения, что испытывала я.
— Моя Несси…
Шептал сон голосом любимого так ласково, так щемяще нежно. Сердце таяло от неги, что обволакивала его невесомым облаком, билось навстречу ладони, накрывшей и огладившей грудь, устремилось навстречу губам, вобравшим сосок, и, казалось, оно стремилось ответить на поцелуй, мечтало коснуться губ любимого им мужчины.
Я застонала от этого ощущения прикосновения к самому сердцу. Оно будто растворилось в нём, потекло жаром вниз, туда, где касались острожные пальцы, оглаживая вход в глубину моего естества. И эта глубина уже пульсировала, ждала в свои тугие объятия и раскрывалась призывно.
— Люблю тебя… мой Никита…
Люблю… жить без тебя не хочу… не могу…
— Несси…
Прошелестел сон у самого уха, бархатно лаская шею и лицо, завладевая губами, нежа их шелковисто и чутко.
— Люблю тебя… мой милый…
— Отдайся, Несси… будь моей…
Он упруго толкнулся в меня, наполняя собой и горячим желанием. И вместе с ним ворвался в ноздри родной аромат его тела, шелест простыней и его дыхание…
Я открыла глаза…
Её ресницы затрепетали, и казалось, вот так же деликатно что-то порхает в животе, невозможно щекочет и мучает невыносимым притяжением к этой девчонке. Она открыла сонные глаза и потянулась, выгнувшись грациозной кошечкой, и улыбнулась.
— Доброе утр… — хрипло прошептала, и я вдохнул её голос с поцелуем.
Никита удобнее упёрся коленями в постель, разводя шире свои и мои ноги, и улыбнулся.
— Я пришёл к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало…
Он задвигался во мне в такт анафоры, глядя в глаза ласково и пронзительно. Я обняла его лицо ладошками и не могла отвести взгляд от его губ. Он читал стихи, каких я никогда не слышала.
— …Что оно горячим светом
По листам затрепетало;
Рассказать, что парк проснулся,
Весь проснулся, веткой каждой…
Говорил совсем негромко, но так выразительно, наполняя каждое слово эротичным смыслом и теплом его невысказанных чувств.
— … Каждой птицей встрепенулся
И июльской полон жаждой;
Рассказать, что с той же страстью,
Как вчера, пришёл я снова…
Я прикоснулась к его губам невесомо, слушая, ловя дыхание и наполняясь ненасытным желанием единения с ним, ещё более глубоким, неразрывным. Тело в тело. Душа в душу…
— …Что душа все так же счастью
И тебе служить готова;
Рассказать, что отовсюду
На меня весельем веет…
Он остановился и опустился, подхватив меня под спину и зарывшись пальцами в волосы, приподнимая и прижимая к себе. Столкнул нас лбами, держа мой взгляд, и шёпотом закончил, будто осмысливал слова и стремился сказать
больше, чем написал неизвестный мне поэт:Что не знаю сам… что буду…
Петь… ведь песня… только зреет.[21]
Никита запечатал мой вздох поцелуем и выпил его, слизнул языком с губ и сорвался в нежную страсть…
Признание рвалось из меня, но я запер его в сердце. И всё равно Несси должна знать, что я чувствовал. Не хотел остаться в её воспоминаниях лишь тем, с кем у неё были сношения. Не мог равнять её с другими, и не делал это.
Моя девочка всё поймёт. Она умеет слышать невысказанное, чувствовать сокрытое.
Никита не целовал меня, но испивал, не обнимал, но бережно держал, не брал, а наливал до краёв собой — всем, что он есть, всем, что его переполняло. Он не врывался в меня требовательно и жадно, а будто качал на океанских волнах, каждым прикосновением и взглядом распуская под кожей жар. Лишь его потемневшие глаза, ставшие почти фиолетовыми, вспыхивали молниями нестерпимой страсти с каждым плавным толчком, и будто прошивали всю меня электрическим разрядом, воспламеняя и заставляя дрожать в его руках от предвкушения мощного разряда наслаждения. Мой мужчина будто накачивал меня нетерпением, и я вцепилась в его плечи, оцарапала спину, спускаясь к ягодицам. Сжала их и рванула на себя, подаваясь навстречу, хватая открытым ртом воздух и погружаясь в его взгляд с головой.
Никита не поддавался моим требовательным порывам, продолжал скользить в том же ритме, и я истомилась от долгого, неотвратимо заполнявшего меня вожделения. Задыхалась от его выдержанной нежности, кожа горела от каждого мягкого прикосновения. Эти нежные муки бросали в крупную дрожь, заставляя вцепляться в его тело ногтями и тянуть к себе, хотелось накрыться им — моим идеалом совершенного любовника, неповторимого мужчины. Но Никита держал мою голову и стирал большими пальцами пот с висков, собирал испарину с верхней губы поцелуями.
Он уже сам тяжело дышал, но продолжал томить и наслаждаться.
Я был близок к оргазму, но рождался он не в паху, а где-то под сердцем. Мне хотелось брать её бесконечно долго, снова и снова испытывать эти странные, новые ощущения, заполонившие меня. Хотелось петь и читать стихи Есенина, любоваться Несси — будущей королевой ароматного мира Тенесси Моори.
Я был с ней здесь и сейчас, и провалился в другое время, видел её триумф, чарующую улыбку, когда она шла по красной ковровой дорожке в длинном платье с разрезом от изящного бедра. Не знал, где и когда — это неважно. Она шла и смотрела прямо на меня, и не видела больше никого, не замечала вспышек камер, не слышала восторженных голосов папарацци. Успешная, знаменитая, счастливая, исполнившая мечту — моя Несси. Шикарная женщина… Красивая. Невероятная. Блиставшая ослепительно и затмевавшая своим светом всё вокруг. Моя женщина. Моя мечта…
Это всё будет когда-то потом, а сейчас я распял под собой распутную девчонку, отшлёпавшую меня от души. Сердце пело, а солнце в её глазах топило меня, я захлёбывался собственными чувствами и жаждал снова услышать от неё самые важные и нужные слова, от которых вдруг захотелось жить.
Я скользил в ней, пока она не стянула меня крепко внутри себя. Увидел, как расширились тёмные зрачки, как моя любимая потекла растопленным горячим шоколадом и содрогнулась… Вспыхнула, закричав и срываясь на стон от тягучего оргазма. Я целовал её, обезумевшую от наслаждения, счастливо улыбался, слушая, как отрывисто она роняет: