Дело
Шрифт:
Кларк, очевидно, забеспокоился. Браун с веселым смехом здравомыслящего человека, говорящего о другом таком же здравомыслящем человеке, добавил:
— Но, конечно, Поль всегда был надежным консерватором. По правде говоря, он иногда так сильно отклонялся вправо, что и мне было за ним не угнаться. Знаете, как это бывает в старых протестантских ирландских семьях?
Кларк расцвел прелестной улыбкой одобрения. Наконец-то я понял, в чем дело: он опасался, что Яго окажется человеком прогрессивных взглядов. Навязчивые идеи свойственны, представителям не одной только стороны, думал я. Стоило Кларку услышать прогрессивное слово, и ему сразу же начинала чудиться повсюду левая опасность.
Навязчивые идеи свойственны представителям не одной только стороны; и тут, по ассоциации, я вспомнил Говарда, пустыми глазами уставившегося в пространство, охваченного манией преследования, спрашивающего, кто повинен в исчезновении фотографии.
Вопрос о приглашении Яго был решен положительно.
Второе изменение — «и вот из-за него-то, — сказал Браун, — я и решил пригласить на наше совещание Люиса Эллиота» — удивило всех своей неожиданностью. Оно заключалось в том, что, по решению старейшин, на суде во время разбирательства дела будут присутствовать два юриста — «один — чтобы защищать интересы Говарда, и другой — для того, чтобы, если можно так выразиться, оказать помощь и самим старейшинам».
Суд рассчитывает, что защиту Говарда, сказал Браун — само радушие и благожелательность, — согласится взять на себя «наш старый добрый друг…». Он озарил меня улыбкой. Он знает, что Люис уже давно не занимается юридической практикой, но ведь это же будет не официальный процесс. Он уверен, что Фрэнсис Гетлиф, Мартин и остальные будут чувствовать себя гораздо спокойнее, зная, что Люис присутствует на суде и направляет шаги Говарда. Что же касается приглашения второго юриста, это означает, что придется посвятить в тайну кого-то еще, но у них есть на примете один «завоевавший блестящее положение член колледжа, хорошо известный старшему поколению, человек, который не спасует перед Люисом, а это, мы считаем, при существующих обстоятельствах необходимое условие».
В заключение Браун сказал, обращаясь к Фрэнсису и Мартину, что это предложение санкционировано ректором. Тут он вдруг заговорил совсем как шогун [24] , делающий официальное заявление от имени японского императора. Старейшины прекрасно сознают: претендовать на то, что юристы сумеют уделить им много времени, нельзя; они считают, что пересмотр дела может полностью уложиться в несколько дней.
Фрэнсис Гетлиф спросил меня, сумею ли я устроиться со своими делами? Полистав записную книжку, я ответил, что до конца июня не смогу выкроить и трех свободных дней кряду.
24
Военный губернатор в Японии.
— Ну, это ничего, — сказал Мартин, — значит, ты согласен?
— Если вы согласитесь ждать столько времени…
— Вот и хорошо! — Голос Мартина звучал бодро и возбужденно. На мгновение из-за обеденного стола мы с ним шагнули назад в далекое прошлое. Передо мной был не твердый, самоуверенный человек, во многих отношениях куда более компетентный, чем я сам. Это снова был младший брат, обратившийся к старшему за помощью, верящий в мои силы, так же как и в детстве, гораздо больше, чем я того заслуживал.
— Но это значит, что
еще два месяца пройдут зря, — запальчиво сказал Скэффингтон.— Об этом, безусловно, все мы сожалеем, — ответил Браун спокойно, но не слишком приветливо. — Надеюсь, однако, мы все согласимся, что сейчас было бы ошибкой портить бочку меда ложкой дегтя.
— Не уверен, смогу ли я согласиться.
— Придется вам все же согласиться, — сказал Фрэнсис Гетлиф. — Браун пошел на большие уступки. Это справедливое предложение, и мы должны сделать все, чтобы оно дало результат.
Голос Фрэнсиса звучал авторитетно. Скэффингтон подчинился без дальнейших возражений. Обладая преувеличенным чувством долга, он тем не менее умел еще и уважать — он питал простодушное уважение к высокому положению. Фрэнсис был для него почти пределом высокопоставленности, Скэффингтон прислушивался к нему и в то же время слегка побаивался его.
И вдруг Скэффингтон получил поддержку со стороны человека, питавшего очень мало уважения к высокому положению и не боявшегося никого. Г.-С. Кларк с кроткой, чуть капризной улыбкой вмешался в разговор:
— При всем моем уважении, должен сказать, что я в большой степени разделяю чувства Джулиана. Наши взгляды по существу дела диаметрально противоположны, но, ей-богу, я согласен с ним, что дело не терпит дальнейшего промедления.
— Нет, — сказал Найтингэйл, — главное — добиться правильного решения.
— Вы зря тратите красноречие, — возразил Кларк. — Я лично уверен, что правильного решения мы уже добились и что теперь его нам только лишний раз подтвердят.
— Поживем — увидим! — сказал Найтингэйл с открытой самоуверенной улыбкой.
— Прошу прощения, но я все же поддерживаю Джулиана в вопросе срока, — сказал Кларк. — Я не склонен соглашаться на отсрочку.
— Советую все-таки склониться. Потому что все равно этим кончится.
Найтингэйл сказал это достаточно дружелюбно и, подобно Фрэнсису, веско. Только своим авторитетом Фрэнсис был обязан исключительно себе, Найтингэйл же получил его в придачу к занимаемой должности.
— Общее мнение, по-видимому, против вас, — сказал Браун, обращаясь к Кларку.
Уинслоу встрепенулся и пробормотал: «Правильно, правильно!»
Кларк из-за плеча сидевшего рядом с ним Уинслоу улыбнулся Скэффингтону.
— Кажется, мы с вами остаемся в меньшинстве. Будь наше собрание официальным, мы могли бы потребовать, чтобы наши имена занесли в протокол.
Между двумя этими людьми существовало странное единодушие. Оба они упорно не желали считаться ни с кем и ни с чем. Оба занимали сугубо крайние позиции. Но недаром говорят, что противоположности сходятся. Они были ближе друг другу, чем своим единомышленникам — надежным, благоразумным, умеренным людям.
Ну что ж, сказал Браун, значит, договорились. Он только что собирался спросить еще о чем-то, но тут я вставил свой вопрос. Меня немного беспокоило, удастся ли нам привлечь Яго к участию в суде. Будет ли возражать Браун, если я приложу к этому руку и сам попробую уговорить его? Браун, который был только рад уступить нам в мелочах, сразу же согласился и перешел к вопросу, который собирался задать сам.
— Я хотел бы спросить всех присутствующих, смогут ли они — в том случае, если старейшины, строго придерживаясь всех условий, относительно которых мы договорились сегодня, вынесут какое-то решение, — смогут ли они обещать, что будут рассматривать это решение как окончательное. Не настаиваю на немедленном ответе. Полагаю, что вы захотите этот вопрос хорошенько обдумать. Сам я, однако, считаю, что это было бы только благоразумно в том случае, если мы хотим восстановить здесь тишину и покой.