Делу время, потехе час!

Постоянно порывался сходить к ней, но каждый раз, когда подходил к комнате и пытался поговорить с Натали, получал от ворот поворот.

Ничего, делу время, а потехе час. Вот приведу в порядок дом, хоть немного его облагорожу... так сказать, сделаю дело, и тогда вплотную займусь попытками поднять ей настроение.

Мы очень часто общались с псом и пытались понять, что же ей все-таки нужно и как нам сделать ее жизнь в этом мире более счастливой.

— Обед ты ей готовил… — в очередной раз попытался проговорить все мои подвиги Хась.

— Платье купил… — лениво поддержал я, пытаясь покрасить стену в библиотеке.

— На природу водил… — припомнил он наше первое с Натали свидание, если это, конечно, можно назвать свиданием.

— Цветы... О, цветы не дарил! — обрадовался своей придумке.

— Ну попробуй, конечно. Только как ты в комнату войдешь, если она все время запирается?

— А я дождусь, пока она на кухню за едой пойдет и проскользну в комнату, — пожал плечами и ляпнул зеленой краской себе в лицо.

— А-ха-ха! Да в такого гуманоида грех не влюбиться! — рассмеялся пес, уже прекрасно зная, что краску так просто не смыть и держаться на коже она будет не меньше трех дней.

Я попытался вытереть ее носовым платком и, оставив ведро с кисточкой, пошел умываться.

Мать моя женщина! Все лицо было практически равномерно и смазано зеленым. Уж не знаю, кто такой гуманоид, но на лягушку я точно теперь похож!

Все помнят детскую сказочку? Очаровательная леди целует гадкую жабу, и она превращается в прекрасного принца. А дальше любовь, свадьба, детишки малые…

Помечтал и хватит! Нам бы сперва общий язык найти, а потом уже обо всем остальном можно будет подумать.

Лицо оттереть я так и не смог, но стену докрасил, а за цветами Айвена отправил. Люди меня и так боятся, а выйди я в таком виде в город — вообще разбегутся, как тараканы.

Вечером, когда нанятые мной работники ушли, сходил в душ, надел лучший костюм и стал ждать.

Ближе к полуночи дверь, ведущая в комнату к Натали, тихо скрипнула, а спустя еще немного заскрипели доски на лестнице.

Я осторожно выглянул за дверь и просочился к ней в комнату. Уселся в кресло так, чтобы меня не было видно от входной двери, и стал ждать.

Спустя четверть часа девушка вернулась с небольшим запасом еды в руках. Я вцепился от волнения в цветы и резко встал, когда она проходила мимо.

— Натали, — позвал ее слегка севшим голосом.

Девушка замерла, напряглась, медленно обернулась и заорала в ужасе. Видимо, в свете свечей моя физиономия выглядела совершенно ужасно...

Глава 12

Натали

Целую неделю я не могла понять, как мне жить дальше, не могла смириться с той мыслью, что придется навсегда остаться в этом мире. Да только вот слезами делу не поможешь. Уныние — один из семи библейских грехов. Не самый страшный, но…

Проклятый город, проклятый дом, проклятое дело старого часовщика. Все они погрязли в своей рутине, в грехах и ненависти к своей жизни, и меня не обошло это проклятие. Нет, ну а что такого? Подумаешь, какой-то там маг, что-то сказал… И?! Он далеко не истина в последней инстанции. Не может помочь этот — найдем других! В конце-концов, быть может, в этом мире не так уж и плохо. Это ведь лишь один из сотен городов… И да, тут тоже совершают преступления. Большинства вещей, о которых я жалею, лишила себя сама, и мир тут совершенно н при чем.

Из дома ушла сама? Сама. Поступила, отучилась, взялась за дело — тоже сама. Так вот, делу время, а потехе час! Не просто же так я сюда попала? Нет, не думаю. У любого поступка и действия всегда есть причина и следствие. И раз я здесь — на это тоже есть причина! А уныние не приведет ни к чему, кроме слез и нежелания жить. Оно нам надо? Опять же, нет!

Ну вот, собственно, поняв, что внезапно навалившееся уныние не мое, а насланное проклятье, я решила не откладывая в долгий ящик объявить ему войну! А голодным на войну никто не ходит. И что, что полночь близится? Тоже мне проблема… Встала и пошла на кухню. Почти спустилась по лестнице, как мне в голову пришла еще более “умная” мысль. Что может поднять настроение во время обеда? Правильно, красивый наряд! Жаль, конечно, Макс не оценит, но и для себя тоже неплохо хотя бы примерить! Хотя лучше все-таки сперва поесть!

Нагребла побольше еды и свалила обратно к себе в комнату. Почти дошла, чтобы водрузить припасы на стол, как словно из-под земли прямо передо мной возник настоящий Шрэк! Шрэк, мать его! В костюме, будто от кутюр, волосы прилизаны, рожа зеленая, светится в темноте, и букет в руках! Так бы по морде ему и дала этим веником! Ладно, у меня нервы крепкие, а если бы нет?! Так и богу душу отдать можно с перепугу!

Тишину нарушил Хась, тихо прокрался в комнату и прямо за моей спиной пробасил:

— Мать моя породистая, собаку Баскервилей кто в дом впустил?!

— Да нет, Хась! — успела ответить я и залилась смехом, даже колбасу на пол уронила, которую пес тут же надежно “прибрал”. — Нет, ну елки-палки! Ну Макс! Хась! Да вы… Да вам… — Я пыталась сказать, что им в цирке выступать надо, но так и не смогла.

На очередной попытке начать связно говорить вождь зеленокожих решил, что переговоры окончены, и перешел в наступление. Он настолько ловко притянул меня за талию и поцеловал так горячо, что у меня осталось всего два варианта: расплавиться или позволить этому пламени охватить меня всю, отдаться ему, не думая, не жалея…

— Извини, не удержался, — насупился Макс, пока я, не отвечая на его поцелуй, раздумывала, что делать и как поступить.

— Хась, с меня кусок мяса пожирнее. Иди погуляй, а?! — приказным тоном попросила и заглянула в глаза своему Шрэку: — Не смей извиняться, продолжай! — потребовала, стаскивая с этого гада подобие пиджака, а затем принялась за рубаху.

Макс не растерялся, позволил мне осуществить задуманное, а потом подхватил на руки и унес на кровать. А я почувствовала себя Золушкой, потеряв по пути туфельку, а заодно и Фионой в объятиях Шрэка.

Дальше все было слишком быстро и слишком медленно одновременно. Он был нежен и горяч, так осторожен и так требователен, тактичен и в то же время властен. Он был только моим, а я принадлежала ему.

Конечно, я понимала, что совершаю ошибку, что не должна этого делать, но остановиться не могла и не хотела. Подумаешь, ножки у меня небритые! У него вон вообще рожа зеленая, и ничего…

После того как мы наконец-то смогли остановиться, говорить уже не хотелось совершенно.

— Тебе было хорошо? — тихо спросил Макс, поцеловав меня в висок.