Демон и Кикимора

– Марк. Но могу дать слово Андрею. Он не пленник. Вынужденный товарищ по несчастью, наказанный за попытку наложить на себя руки.

– Не надо. Меня дрожь берёт от мысли, что ты держишь кого-то насильно. Даже если не считаешь узником. Но… Рядом со мной нашлась душа, познавшая мир живых и мёртвых. Мы чем-то похожи, Марк?

– Да. Считай меня своим другом. Или твой друг – Самось?

– Самось? Он – всего лишь поклонник. Причём – платонический. С мёртвой девушкой невозможна плотская связь. Но такой сентиментальный… И милый. Не обижай его, Марк. Иначе я не смогу быть другом тебе.

Когда перепачканный Ромео выбрался в очередной раз из самолётных внутренностей, он подозрительно осмотрел нашу пару. Длинноносый ни о чём не спросил, рассчитывая, наверно, задать вопросы Алесе наедине. Похоже, ревновал.

И в перелёте до Ньюфаундленда, а потом до Исландии он неусыпно хлюпал носом за спиной обожаемой покойницы, прислушиваясь к её разговорам с Мишей и со мной, хоть мы подбирали фразы самые нейтральные, будто общались всего лишь вдвоём. В отсутствие Хардинга девица попросила научить её управлению «крепостью», вдруг обоих лётчиков ранят, и она, не боящаяся никаких пуль и снарядов, посадит самолёт?

Идея показалась слишком экстравагантной даже Михаилу. Мы представили самих себя, истекающих кровью и валяющихся в бессознанке, за штурвалом – барышню-приведение… Ну нафиг такие варианты!

Примечание к главе 4: для ощущения атмосферы на Б-17 рекомендую к просмотру этот ролик: https://www.youtube.com/watch?v=cH3RS-efA2o&t=318s

Глава 5

Британская нечисть

Городок Бассингбор в Хартфордшире, Великобритания, относится, наверно, к тем уголкам «доброй старой Англии», что и двадцать первом веке сохранит какие-то следы Викторианской эпохи, с преобладанием белого населения, англиканской церкви, файв о'клок и прочих «незыблемых» традиций, не то что в столице, ставшей слишком интернациональной и оттого растерявшей диккенсовский шарм. Наша эскадрилья, присоединённая к семидесятой бомбардировочной группе ВВС США, довольно успешно, то есть не потеряв ни единого самолёта или человека в пути, перемахнула через Атлантику и получила назначение сюда, на бывшую авиабазу Королевских ВВС. А буквально через сутки после приземления «добрую старую Англию» захотелось помянуть очень злым словом.

Существо, которое Самось вытащил из второй мотогондолы «Кикиморы», отчаянно брыкалось, шипело, ругалось всякими «факинг щит» и пыталось вырваться из цепких лапок полесского нечистика. Наш, удерживая лысое коротконогое чучело за загривок, отвесил свободной рукой звонкую затрещину по лысой голове уродца. Настолько смачно, что на звук обернулся один из мотористов, к полешукам отношения не имеющий и не видящий нашего особенного друга, а также задержанного им нарушителя спокойствия. У того дёрнулась башка, и поток брани иссяк. Всё же не работает русская (и полесская) педагогика без очищающих душу побоев!

– Андрей! Франек! Этот гад содрал проводку с магнето.

Чтобы попасть к крайним моторам, первому и четвёртому, нужно снимать часть обтекателя. С вторым и третьим проще, когда самолёт стоит на земле. Колёса шасси убираются в проём между двигателем и турбонагнетателем, на аэродроме доступ открыт, именно через него протиснулся к электрике диверсант.

– Шпион? Абвер? СД? Звание? Должность? Шпрехен зи дойч?

– Сам ты – шпрехен зи дойч, – обиделся нечистик. – Мы – коренные англичане. Исконный народ. Жили до людей. Вот вы – понаехали, шумите, гадите где ни попадя, блюёте на траву, ссыте на кусты, песни похабные распеваете…

Говорил он на вполне сносном английском, только шепелявил беззубой слюнявой пастью. То есть обританился. Не верю, что коренные жители острова величали его Англией до норманнского завоевания и прочих исторических казусов многовековой давности. Но – пропустим мелочи.

На зов Самося подошёл Франек, вылупился на аборигена.

– Самось! Это что ещё за зоопарк?

Тут уже обиделся наш домовик.

– Ничога ён не заапарк. Падобны да мяне. Боггартам кличуць.

Я поманил всю компанию поближе к ангару. Если кто увидит нас с Франеком, увлечённо разговаривающих с пустым местом, поход к мозгоправу обеспечен.

Под прикрытием стены из ребристого металла я сам прихватил боггарта за тощее слабое плечо. Самось, пусть ростом не выше, массой и силёнкой превосходил англичанина в разы.

– Сколько вас? Почему именно в наш самолёт полезли?

Тот замкнулся, словно легендарный партизан на гестаповском допросе, с гордой миной на упрямой физиономии. «Цвёрда трымаўся юнак на дапросе, тоячы словы і думкі свае», стих Аркадия Кулешова, это я выудил из памяти Андрея, после чего показал лысому Гестапо реальное, сильно стиснув пальцы. Под ними хрустнуло. Жестоко? Да! Но куда хуже будет, если из-за проделок его племени у «Кикиморы» откажут движки над Германией.

– Андрэй, дазволь мне, – вмешался Самось, перехвативши роль доброго полицейского. – Як зваць цябе, боггарт?

– Сэмюэль, – тот хлюпнул носом, мало уступающим размером шнобелю домовика.

– Вось. Тёзка. Сэмюэль у ангельцев – што Самось у полешуков.

Кидая косые и полные ненависти взгляды на меня и на Франека, боггарт постепенно разговорился. Сказал – он одиночка, но шустрят и другие. Каждый сам себе указ.

– И никто вам не авторитет? – усомнился я.

Тот несколько раз шумно вздохнул, потом признался: разве что королева прикажет.

– И где живёт её величество? – я уже смекнул, что речь совершенно не о королеве Великобритании, ибо ей правит косноязычный король, эпоха Елизаветы Второй далеко впереди.

– В Хартфордшире. Её поместье милях в пяти к западу, называется Кингз Хилл. Не надейся. Не будет она разговаривать с короткоживущим.

Я снова взял задохлика за плечо, и тот перекосился – не от боли, а от её ожидания.

– Значит, так, Сэмюэль. Тебе самому сколько лет?

– Больше пяти сотен! – он намеревался сказать это гордо, но глаза по-прежнему испуганно косили на мою руку, стиснувшую его многострадальную конечность.

– Совсем зелёный пацан! Передашь королеве, что с ней желает побеседовать некто, живущий две тысячи пятнадцатый год. У нас наверняка найдётся что-то вспомнить вместе. Обманешь и не передашь, при следующей встрече откручу не плечо, а голову. Знаешь, скольких я порешил за две тысячи лет?

– Клянусь! Не обману. Сегодня же отправлюсь. Доложу дворецкому.

Боггарт изобразил странный ритуал, приложив длиннопалые ладони к голой груди, поросшей редкими курчавыми волосками, затем хлопнул себя по щекам и поклонился. Разумеется, он мог обмануть, мы-то не знаем местных обычаев, и эта пантомима запросто означает «поцелуй меня в зад», а не «мамой клянусь». Поэтому пришлось добавить:

– Или я сам приеду в Кингз-Хилл на танке. Пусть только попробует не принять. Придётся старушке копить на новую недвижимость.

– Нельга так з каралевай! – влез Самось, неожиданно заняв сторону боггарта, как ни крути – представителя его биологического вида. – Нияких пагроз! Абяцанками пра каралеву ён не падмане.

– Проваливай!

Лысый исчез в мановение ока. Как я уже понял, домовики, то есть домашние эльфы, и всякая их родня не особо одарены магически. Только обычным людям не видны. Поэтому мелкие пакости типа скисшего молока или пропавших ключей объясняются до скукоты материалистически. Вредитель просто кидает ложку кефира в молоко или перепрятывает ключи, а хозяева оккупированного им жилища не замечают перемещений гада по комнатам. Поэтому боггарт не мог раствориться в воздухе. Но сдриснул быстро, насколько позволило тщедушное тельце на коротких ногах. При сравнительно длинных руках пропорции его организма напоминают гиббона. Фу-фу, если честно. Правда, с боггартовой точки зрения мы тоже вряд ли образчик красоты. И не способны, как он, расхаживать с голым торсом и босиком при температуре около нуля. Самось вполне себе одет в детскую куртку и огромные штиблеты, как минимум – из вежливости по отношению к людям.