Демон искушения

— Что его так и нет? — задал он глупый вопрос, видел же все, чего спрашивать.

— Нет! — устало шепнула она. — И не звонил даже, и к телефону не подходит. Может, заболел?

— Ага, ветрянкой, — попытался Невзоров пошутить. — А где он живет, не знаете?

— Он как-то обмолвился, что дом его смотрит окнами на городскую администрацию. И со второго этажа он часто видит, во сколько наш мэр является на работу, — начала она вспоминать. — Но ни номера дома или квартиры я не знаю.

Имея такой ориентир, не так уж сложно было узнать, в какой квартире поселился странноватый адвокат, любивший путать и мешать все направления в одежде.

— Ладно, садитесь в машину и поезжайте к городской администрации, я поеду следом. Так, стоп, — он вдруг опомнился. — А как же выплата по страховке? Вы что же, не пойдете туда?

— Так это… — Юля замялась. — У него же все документы. И страховой полис у него. Он же по доверенности моей действовал.

— Помню.

Невзоров вздохнул. Либо святая простота, помноженная на наивность, либо хитрющая изворотливость, заставляющая ее осторожничать.

— Ладно, поезжайте, я следом.

Про наблюдателей из заляпанной вдрызг «шестерки» он говорить не стал. Перепугается чего доброго, ДТП совершит. От наблюдателей он сейчас отделается одним махом. Благо путь их к городской мэрии лежал мимо одного из оживленных перекрестков, где постоянно дежурил патруль ГИБДД. И чтобы уж окончательно обезопасить себя и ее заодно, Невзоров позвонил знакомым ребятам и слил им наводку. Теперь так уж точно не пропустят. Мало того, расскажут ему, кто такой любознательный проторчал, не вылезая, в машине и дожидался развязки со страховкой. Этого же ждали, чего же еще?

Так и вышло. Миронкина выехала со стоянки, взяв курс в нужном направлении. Через минуту, а то и раньше следом за ней двинулась «шестерка», а замыкал кортеж уже он сам.

Перекресток скрытным наблюдателям проскочить не удалось. Их тормознули, велев взять вправо и притереться к обочине. И дальнейший путь они с Юлей проделали уже без нежелательных свидетелей.

Дом, смотревший окнами на городскую мэрию, найти оказалось несложно. Он на площади всего один стоял. Здание было трехэтажным, одноподъездным. В красивой парадной сидел охранник, зевая на потолок с очумевшим от безделья видом.

Увидев удостоверение Невзорова, моментально подскочил на стуле, испуганно заморгал и тут же закивал согласно, когда майор предложил ему ответить на пару вопросов.

— Адвокат? Со второго этажа? Что-то не знаю я никакого адвоката, — охранник задумчиво потер затылок. — Тут вообще публика разношерстная проживает. Кто уважаем, а кто так — шаромыга конченая.

— Чего тогда ты тут сидишь, если дом населяет такая публика? — не понял Невзоров.

— Потому и сижу, что дом не очень благонадежный. Мэрия же напротив! Вот чтобы чего не вышло, тут дежурство и организовано, — охотно пояснил охранник и тут же снова наморщил лоб. — Адвокат со второго этажа… Адвокат… А имя у него имеется?

— Александр Востриков, — вставила Юля, молчаливо стоявшая до сего времени за плечом Невзорова. — У него, знаете, портфель такой кожаный и очень своеобразная манера одеваться.

— Как у лоха, да? — Глаза у парня догадливо блеснули.

— Да-да, как у лоха, — поспешил с ответом Невзоров, побоявшись, что Юля со своими педагогическими навыками и понятия не имеет, кто такой лох. Хотя сам в глаза ни разу не видел этого Вострикова, но наслышан был и от Миронкиной, и от приятеля своего.

— Так сразу бы и сказали! — Охранник заметно расслабился, снова развалившись на стуле. — Санек! Надо же, адвокат! Я, честно, думал, что это побирушка какая-нибудь. Мог кеды надеть под брюки и пиджак на майку. Чудной, точно… Так он в двенадцатой квартире живет. Правильнее, снимает там квартиру. Хозяева за границей, вот квартиру и сдают. У нас же на всех жильцов информация имеется, мэрия же напротив, сами понимаете.

— В двенадцатой, значит. Хорошо. А он сейчас дома, не подскажете?

— Санек-то? Да дома вроде. С утра мотался куда-то. К девчонке своей, думаю. У него такая конфетка, скажу я вам. Частенько к нему приезжала сюда и на ночь оставалась. В предыдущее мое дежурство точно ночевала. Сегодня не скажу, заступил только утром. Но девочка…

— Об этом чуть позже, — остановил его Олег. — Так точно Востриков сейчас дома? И никуда не выходил, и к нему никто не приходил?

— Точно не скажу, курить на улицу выходил, мог пропустить. Но вот сколько сидел, не видел, чтобы он уходил. Как вернулся утром с батоном, минералкой и двумя огурцами, так я больше не видел его. И к нему вроде никто не приходил.

— А откуда такая информация о покупках? — заинтересовался Невзоров. — Вы что сумки у всех жильцов проверяете?

— Да нет, — охранник рассмеялся коротко. — Он без пакета все это нес, в руках. В одной руке батон, бутылка минералки под мышкой, а в другой руке пакет тонкий с огурцами. Я же не слепой. Да вы сходите, он дома должен быть.

На душе у Невзорова чуть отпустило. Ну, хоть тут не порожняк. Сейчас они поднимутся и переговорят…

Нет, неправильно, он душу вытрясет из этого адвокатишки. И заставит его выложить все начистоту, если тому было что скрывать. И про девушку его заодно поподробнее разузнает. Как это он ухитрился при всей странности своего вида отхватить, как выразился охранник, конфетку?

Они поднялись с Юлей на второй этаж по чистенькой лестнице с витыми чугунными перилами. С площадки влево и вправо расходились два коридора, венчающиеся выходами на пожарную лестницу. Невзоров сбегал и внимательно осмотрел обе балконные двери. Охрана охраной, но в дом можно было проникнуть беспрепятственно с улицы, минуя парадное. Ни на одной из балконных дверей не было шпингалетов. Одна так и вовсе болталась на единственной петле.

Мэрия у них, понимаешь, напротив, ну-ну…

Квартиру номер двенадцать они нашли в левом крыле. Дверь массивная, вместо ручки медное кольцо, торчащее из ноздрей львиной головы. Звонок отсутствовал.

— Стучать? — почему-то шепотом спросила Юля, занося руку.

— Стучите, только громче, — хмыкнул Невзоров со значением.

Почему-то ему вдруг стало казаться, что никто им не откроет. И даже утверждение охранника, что Востриков дома, не могло заставить его перестать сомневаться.

Так и получилось! Юля Миронкина стучала до тех пор, пока у нее костяшки пальцев не покраснели. Не открыли!

— А вы дверь попробуйте толкнуть, — подсказал Невзоров, чье сомнение потихоньку начало трансформироваться в уверенность, что дело дрянь. — Вдруг да откроется.

Открылась, черт бы все побрал на свете! С противным таким скрежетом открылась, в духе всех просмотренных им за его сознательную жизнь боевиков и детективов.

Сейчас они войдут, подумал Невзоров, и обнаружат Вострикова либо со сломанной шеей, либо с огнестрелом, либо в петле. Последнее было, конечно, предпочтительнее. Можно было бы тогда на суицид списать. Ну, раскаялся человек, или отчаялся, или разлюбил, или его разлюбили…

Востриков не удавился и записки посмертной не оставил. Он умер как будто впопыхах. Будто на бегу, черт побери, он умер! Лежал посреди комнаты на вытертом до неузнаваемости орнамента ковре, полностью собранным к встрече — костюм в клетку, джинсы, майка, портфель в руке. И даже ноги его, обутые в ботинки, были вроде для очередного шага разбросаны. Для последнего в его нелепой жизни шага!

Уж каким был Востриков адвокатом, Невзорову так и не довелось узнать, и каким человеком он был — тоже, но что нелепостью от того даже после его смерти несло за версту, и спорить не стоило. Даже в позе его виделось что-то несуразное. Если ожидал нападения, то почему не пытался сопротивление оказать? Руками закрыться, к примеру, или побежать к выходу. Если не ожидал, то… То почему тогда вообще умер?!

В комнате чисто, никаких следов погрома, драки. Если был кто-то посторонний, он сам его и впустил, возможно, открыв дверь. Если посторонних не было, то надо было исхитриться, чтобы именно виском упасть на угол старинного дубового столика возле продавленного дивана. Шел, шел, споткнулся и бац виском об стол, и бац и умер, так и не дойдя до двери.