Демон искушения

— Маразм! — прошептал Невзоров, бегло осмотрев комнату и велев Миронкиной ни к чему здесь не прикасаться. — Надо вызывать бригаду.

— К-какую бригаду? — икнула она, замерев в ужасе возле входа в комнату. — Бригаду «Скорой помощи»?

— Да нет, думаю «Скорая» ему теперь вряд ли поможет.

Невзоров достал телефон и быстро набрал дежурную часть. Коротко поведал, куда и зачем, огрызнулся, когда кто-то попытался поумничать и задать вопрос: а чего это он сам там делает? Закончив разговор, глянул на Юлю и предупредил:

— Теперь уже, Юля, без официальной части нам никак не обойтись. Востриков… Труп, всплывший там, где не надо… Видимо, придется мне вас допрашивать по полной программе уже.

— А это очень серьезно?

Нет, ну прямо как ребенок, честное слово! Зря не спросила: а это очень больно? Перепугана, конечно, насмерть. Даже подол легкой юбки ходуном ходит над вибрирующими коленками. Как бы в обморок не упала рядом с Востриковым. Возись тогда с ней!

— Кто же приложил тебя так, Александр? — пробормотал Невзоров задумчиво, присев перед трупом Вострикова на корточках. — И почему? И за что? Не хотел кто-то, чтобы ты на встречу пришел с госпожой Миронкиной? Или… Или боялся, что кинуть ты ее можешь со страховкой? Или… Или госпожа Миронкина тебя так приложила. — И пропустив ее истеричный вздох за своей спиной, он продолжил вслух рассуждать: — А что? Поссорились вы с ней, она тебя и толкнула. Ты возьми и умри. Она потом и на ступеньках добросовестно отстояла целый час под солнцем и адресок твой вспомнила, чтобы не завонял ты, стало быть. И чтобы полис не пропал. Кстати, а полис-то в портфельчике или где? Ладно, приедет криминалист, проверит, что там у тебя имеется.

Он выпрямился и осторожно, чтобы не особо сильно топтать, двинулся к выходу, где осиновым листом продолжала трястись Юля. Только теперь она еще и изо всех сил стремилась не расплакаться и смотрела на него, как на врага народа.

— А что вы на меня так смотрите, гражданка Миронкина?

— А что это вы меня называете то госпожой, то гражданкой? — пробормотала она с укоризной. — Вы бы уже определились, Олег.

— Определимся, будьте уверены, — скрипнул он зубами от злости, ну распирала жалость к ней, хоть умри, хотя жалеть прежде всего себя стоило. — Еще как определимся.

Следующие полтора часа Невзоров работал с бригадой, прибывшей на убийство. Носился по этажу в поисках понятых. Писал протоколы, подписывал, отвечал на вопросы даже. Миронкину пока никто не трогал по его просьбе. Сказал, что сам с ней будет разговаривать в отделении. Изнервничался, устал, оголодал так, что штаны вдруг начали соскакивать, и он то и дело поддергивал их руками, и злился от этого еще больше. А чего она на него так жалостливо смотрит, а?! Он не собака брошенная, чтобы его так жалеть. Он, между прочим, даже беляшей сегодня горячих отведать успел. И хотя время обеда давно уже миновало, и пора бы уже и об ужине подумать, он продержится.

Тело унесли. Квартиру опечатали. Бумаги с места происшествия спрятали в папку, завязав тесемками. Можно было теперь и перекусить где-нибудь, а потом уже тащиться на работу с Миронкиной и писать под ее диктовку. Нет, надо было еще домой успеть заскочить, вдруг Машка объявилась. И Максу позвонить стоило, может, ему звонила.

Что же за день такой сегодня, а?! И конца и краю нет этой неразберихе.

Машки дома не оказалось. Максу она не звонила. Завтра должны были приехать его родители с отдыха, и парень совершенно сник. Побаивался, что дядя Олег сдаст его с потрохами, если подружка не объявится.

— Ты бы съездил на дачу, Максим, — попросил его Олег, прощаясь. — Может, вернулась беглянка-то наша.

— Съезжу. — Парень на него глаза боялся поднять, рассматривая пыльный бетон лестничной клетки. — Если что, позвоню.

Из его дома Невзоров вышел на улицу с ощущением надвигающейся беды. Мало этого, Надька вдруг очнулась, позвонила на мобильный и минут десять трепала ему нервы, досаждая расспросами. А чем ее дочь питается? А как спит? А во что одевается и не сидит ли допоздна перед теликом?

Сказал бы он ей, если бы не обстоятельства. Так сказал бы, что про существование у него телефона вообще забыла бы.

И тут еще Миронкина, красота ее была так некстати! Выскочила из своей машины ему навстречу, руки к груди прижимает и глядит так, что хоть рыдай на ее плече.

Да за что же ему наказание это?! Чего эти бабы его так достали?! Прав был Коля, ох, как прав, советуя не ввязываться в историю.

И тот тут же очнулся, прислав ему сообщение. Давай, мол, друг, дуй срочно в отдел, невзирая на планы, есть новости. Будто у него какие-то планы могли быть еще, кроме работы.

— Что? — покосился он на Юлю недобро.

— А что? — не поняла она, начав озираться.

— Что, спрашиваю, в машине не сидится?

— А… Так я думала, что… Простите.

Она уронила руки вдоль тела, да сделала это так грациозно и не наигранно, что Невзоров едва не выругался. Оставайся тут безучастным и беспристрастным, когда ему в наказание будто такую красоту бог послал. Как же ему теперь душить в себе свою симпатию к этой принцессе? Как постараться не начать ее защищать при допросе и вопросы очень нужные задать, чтобы не заподозрил его никто и…

Да пошло все к черту, решил он, усаживаясь в машину. Пусть будет все так, как будет.

А вышло очень даже ничего!

Коли Семенова в их кабинете не оказалось. Подсказали, что он будто бы в соседнем кабинете подозреваемую допрашивает.

— А что у него за подозреваемая? — поинтересовался Невзоров у ребят.

— Не знаю, — пожал плечами один из них. — Говорят, будто на посту где-то засветилась, гаишники вроде остановили…

Оп-па! Так, так, так, а это не наша девочка, что сбежала из дома на набережной, напоровшись на труп любовника? Или, может, она сама его и укокошила, а потом удрала с перепугу? Неужели везти ему начало?

Невзоров покосился на Миронкину, не отстающую от него ни на шаг.

Может, все-таки она не замешана? И все получится у них? У них троих: у него, у нее и у его Машки, нашлась бы только засранка! И станут они жить-поживать да добро наживать?

На рыбалку вместе будут ездить, шашлыки жарить на берегу пруда или озера, все равно где, лишь бы вместе. И чтобы Машка не чужой семье умилялась, а своей собственной. К отцу его станут все вместе ездить, по грибы ходить по утренней росе, сшибая длинной палкой головки подорожников. А вечерами все вместе на балконе чай станут пить с баранками или пряниками, смотреть сверху вниз на народ, и завидовать он тогда никому уже не будет. Может, кому и посочувствует, но завидовать — ни за что.

— Присядьте, не дышите мне в затылок! — рявкнул он на нее, хотя на себя злился за мечты, распоясавшиеся донельзя. — И скажите мне, уважаемая гражданка Миронкина, как именно выглядела Виктория, что убегала сломя голову из дома на набережной:

— Опять гражданка! — выдохнула она с горечью. — Вы прямо уже меня засудить готовы! А ведь я… Ладно, как Вика, спрашиваете, выглядела? Как молодая, красивая, загорелая девушка может выглядеть? Как богиня! Такие сводят мужчин с ума!

— Много вы знаете, от чего мужчины сходят с ума! — фыркнул Невзоров, с раздражением заглянув в чайник.