Демон на свободе

Благодаря Момо мы быстро и легко узнали местоположение особняка, в котором собирался провести ночь упомянутый граф. Вырубить пару солдат, стоящих на посту у ворот нужного здания, не составило потомку некоматы ни малейшего труда. Остальное было делом техники – взобраться по внешней стене до спальни, в которой изволил остановиться нужный нам человек, дождаться, пока пробравшаяся внутрь Момо откроет окно, а затем, подгадав нужный момент, резко и с шумом вломиться внутрь.

Последнее было необходимостью, так как его светлость граф Калежский оказался очень большим затейником с немалой склонностью к суициду – его покой охранял человекоподобный активированный автоматрон, стоящий в изножье кровати. Машина, среагировавшая на устроенный некоматой шорох, начала разворачивать руки с встроенными пулеметами, не успев среагировать на мое нападение сзади. Со всей силы пнув металлического робота в спину, я запустил его прямиком в сторону двери, тут же рванув следом и пробив машине грудную клетку ударом кулака. Всё заняло несколько секунд. Сам проснувшийся вельможа молча полусидел на кровати, с опаской косясь на лезвие ножа в руках моей шиноби, бывшем в опасной близости к его горлу.

– Здравствуйте, ваша светлость, Зиновий Карлович, - вежливо обратился я к безопаснику, - Меня зовут лорд Алистер Эмберхарт. Прошу прощения за поздний визит, но мне крайне необходимо срочно склонить вас к измене Родине. Или, как минимум, к нарушению приказа.

Глаза еще не до конца проснувшегося человека стали круглыми-круглыми.

Это были последние десять секунд, в течение которых его светлость мне нравился.

Граф Калежский оказался матерщинником, причем не грубым и вульгарным, а, можно сказать, прирожденным талантом формулировать конструкции, порождаемые им экспрессивно и ёмко. Либо этот талант в нем таился ранее скрытым (иначе я бы о нем услышал в свое время), либо граф реализовал весь могучий потенциал именно в тот момент, когда я раздолбал его механического стража. Во всяком случае, всю дорогу до Комино, какой короткой она не была, он не закрывал рта, продолжая интенсивно просматривать и анализировать предоставленные мной бумаги.

Сами бумаги были плодом моего творчества и ворованных знаний, представляя из себя ни много, ни мало, а общую доктрину гибридной войны против летающего высокомобильного противника. За основу я взял наработки по войне против ракетных дронов из объёма знаний, наворованных где-то предыдущими воплощениями Шебадда Меритта. Эти самые беспилотники из неизвестного мира, несущие на борту несколько неуправляемых ракет с различной начинкой, были весьма похожи своей тактикой и манерой воздействия на богов. Летают? Да. Автономны? Да. Высокий разрушительный потенциал? Еще какой. Подходят!

Бесценные знания на данный момент, о чем, в перерывах между нецензурной бранью и вдохами, сообщил мне граф. Особенно если адаптировать стратегию мобильных подразделений к частой паутине железнодорожных путей покрывающую эту страну. Дрезина с малым ЭДАС-ом и спаркой пулеметов, идущая на полном ходу, была на пару порядков дешевле тяжелого СЭД-а «Витязь», но по эффективности должна была последний превосходить.

– Да … где ты … раньше … мать … был?! – экспрессивно рычал граф, размахивая папкой с заметками о полупартизанской войне, объясняющими смысл и суть кочующих мобильных пунктов связи на базе разведывательных разоруженных СЭД-ов. Свита графа, представляющая из себя шесть взбудораженных гвардейцев, нервно гремящих оружием в тесноте и в глубокой обиде за прерванный сон, посматривала на меня как на врага народа.

– Писал то, что вы держите в руках, Зиновий Карлович! – рычал я, пытаясь вести дирижабль как можно ближе к поверхности, что в ночной темноте было тем еще занятием, - Будьте осторожны, это единственная копия! И не заденьте мою супругу, иначе я вас потом на дуэль вызову. И убью особо циничным способом.

Граф матерился, я нервно вёл цеппелин на максимально возможной в общем режиме скорости, фон Хаузен, забившийся в угол, старался не отсвечивать, а Рейко, приняв максимально неодобрительный вид, вовсю презирала мимикой графа за несдержанность, но не демонстрируя, что понимает русский. Впрочем, это продолжалось ровно до момента, когда он, устав восхищенно ругаться, не осведомился, подозрительно поглядывая на полудетское личико Рейко о том, не педофил ли я часом. Тут уже моя супруга продемонстрировала свои таланты в знании русского, как и уверенность, что такими темпами безопасник до дуэли не доживет.

Калежский, подавившись воздухом, начал скомкано извиняться, а уж когда Рейко выскочила из кресла и встала, уперев руки в бока, он вообще потерял дар речи, увидев её формы. Видимо, теперь я в его глазах любитель грудастых карликов. А заодно гениальный стратег, тактик, мессия от войны и мудак, который «где ж ты раньше был». О моей дурной славе вояка забыл намертво, целиком поглощенный перспективами доставшихся ему документов.

А вот дальше, по прибытию к хабитату, и начинался неприятный момент, где нам придётся означенному графу и его людям довериться. Из всех путей, ведущих к мирным переговорам, я решился выбрать самый ненадежный, дипломатический вариант.

– Я буду ждать здесь, под надзором ваших молодцев, - обозначил я свои намерения графу, чуть ли не перебирающему ногами на месте, - Надеюсь, что не долго. Прошу не забыть передать записку императору, Зиновий Карлович, очень меня обяжете. А может быть, и всех.

В короткой записке были сплошь угрозы жизни его императорскому величеству в том случае, если моя жизнь будет подвергнута опасности. А также несколько объяснений, почему я, такой негодяй, такой гадостью ему угрожаю. Виноватым, разумеется, я назначил инквизитора.

– Как понимаю, здесь не все? – проявил проницательность безопасник, тряся толстой папкой с бумагами.

– По теме? Всё, - отрезал я, - Но далеко не всё, о чем Его Величество должен знать. Время не ждёт. Не забывайте о записке.

Граф с четверкой сопровождающих потрусил вдоль шпал к Комино, а я уселся поудобнее на прихваченный с дирижабля стул, доставая портсигар. Оба гвардейца, не сводя с меня хмурых настороженных взглядов, потянулись к своим запасам курева. «Благие намерения» болтались где-то над нами, в километре над землей. До прихода поезда с императором оставалось около трех часов.

Это было удивительно мирное ожидание, получилось расслабиться, очистить мысли. Просто еще один ход в этой жизни. В прошлой я в 19 лет сидел за компьютером, играя в видеоигры и слушая вялое бурчание родителей о том, что здоровый балбес лучше бы пошёл подрабатывать вместо столь бесцельно проводимого времени. Сейчас, в эти новые 19 лет, я сижу посреди степи почти под дулами двух автоматов в руках профессиональных убийц, курю и чувствую, что отдыхаю. Правда, презирать себя-старого не могу. Только завидовать. В том числе и целым ушам. Разорванное пулей удачливого японца срослось плохо, приходится его прятать под отросшими до плеч волосами.

За мной приехали на дрезине, буквально увешанной солдатами, среди которых я увидел пару знакомых лиц, сопровождавших Калежского. Перебросившись с товарищами, остававшимися со мной, несколькими фразами, они ощутимо расслабились. Их коллеги тем временем быстро прошерстили окрестности, ничего, естественно, не найдя, а затем предложили мне садиться на поданный транспорт. Назад мы неслись с огоньком.

В доме, где проходила встреча на высшем уровне, меня ждали как оба высокопоставленных лица, так и несколько телохранителей с обеих сторон, тут же уставивших на меня дула автоматов. Последнему я не придал значения, разглядывая тех, с кем так упорно искал возможностей к мирному диалогу.

Фаусто Инганнаморте не изменился со времени нашей последней встречи, если не считать отчетливого напряжения, исходящего от его огромной фигуры. На меня он смотрел так, как смотрят на врага, подлежащего уничтожению. Его сосед по столу с огромной разложенной картой, на которой сейчас были разбросаны исписанные мной листы, наоборот, посматривал в мою сторону с ярко выраженным любопытством и без какого-либо негатива. Император Константин был невысок, худ и практически лыс, несмотря на то что ему, по моим сведениям, не стукнуло еще и 50-ти лет. Одет император был в простую военную форму, ничем не отличающуюся от гвардейской.