Демон осени

Здесь же, напротив, было очень хорошо идти в одиночестве. Ветерок дул с залива, принося с собой запах рыбы и водорослей. Видимо, он тоже был загрязнён, поскольку запах показался мне каким-то болезненным, но, в целом, дышалось легко, а на душе было спокойно. Чувствовалось, что я всё сделала в высшей степени правильно, не став задерживать Макса, а удалившись. Может, стоило раньше это сделать? В любом случае, сейчас я была довольна. Ещё бы чем-нибудь укоротить эти волосы. И как Лера с ними ходила? Я остановилась около скамейки, что стояла под сенью какого-то лиственного дерева, чьи листья были хоть и поражены каким-то заболеванием, но тень создавали вполне приличную. Стянув с плеча сумку, я порылась в ней в надежде отыскать что-либо острое, но оказалось, что Лера не носила с собой ровным счётом никакого оружия. Это меня удивило: у нас, если кто-то владеет магией лишь на начальном уровне, всегда носит с собой что-то для самообороны. Так, на всякий случай. Не то, чтобы у нас было опасно гулять по ночам или было очень уж много нечисти, но всё же простейшее оружие всегда стоило носить с собой. Я тоже носила пару метательных ножей, пока не ощутила, что способна защитить себя магией в случае чего. А в этом странном мире Лера, магии у которой не было и в помине, ничего пригодного для обороны в сумочке не имела. Приятно, конечно, что мирок этот мирный и безопасный, но волосы обрезать было по-прежнему нечем. Я даже подумала, что, возможно, среди безобидных на вид предметов есть какое-то хитроумное оборонительное устройство, но проверять свою догадку не стала, вспомнив о моей задаче в этом мире, которую я столь недавно, но столь чётко для себя сформулировала: обеспечить хорошие воспоминания.

Я продолжила идти неизвестно куда, стремясь разыскать реку и полюбоваться ею. Однако то и дело приходилось сворачивать на ту или иную улочку, поскольку уж больно хотелось пройти по некоторым из них, загадочным и по-своему обворожительным. В итоге я вышла к огромным мрачного вида воротам. Примерно такие сейчас установлены перед въездом в город Олафа: большие, кованые, открытые, но всё равно неприветливые и слишком тёмные, чтобы можно было надеяться, что за ними будет уютно. За этими воротами, правда, не было покинутого города, зато был какой-то парк, довольно заросший и больше походивший на лес. Но всё же это был парк, забытый и неухоженный, но в котором всё ещё угадывались ровные аллеи и некогда симметричные насаждения ставшие уже огромными деревьев, от корней которых уже высились ввысь новые, молодые, поросли, придающие парку вид леса.

Несколько минут я просто стояла перед раскрытыми воротами, сомневаясь, стоит ли покидать освещённый город и входить в тёмное царство больных деревьев. Пока я колебалась, успела заметить, что ворота покрылись ржавчиной, а в некоторых местах поросли каким-то лишайником. Кроме того, верхние петли одной из створок давно сломались, и потому она перекосилась, и вся нижняя часть вросла в землю, так что теперь закрыть раскрытые ворота было невозможно. Признаться, давно я не испытывала подобного трепета, как сейчас, стоя перед этими воротами и не зная, поддаться ли странному любопытству, которое граничило с тревожным чувством опасения перед неизведанным, или продолжить поиск реки. И, тем не менее, это чувство трепета мне удалось побороть. Я убедила себя в том, что ничего не теряю, ведь вряд ли меня убьют на месте обитатели этого парка. Да и вообще, не казался он обитаемым: тёмный, неприветливый и пугающий. Мне удалось заверить себя, что в таком месте никто не станет жить, а думать о том, кто всё-таки отважился бы поселиться в этом заброшенном парке, я думать не стала. Хватит мне знаний и о наших нежитях, а уж о сумрачных обитателях этого мира лучше и не знать, хотя я очень сомневалась, что таковые здесь существуют.

Последний раз обернувшись на яркую улицу, я направилась в темноту парка, и она, к удивлению, оказалась вовсе не гнетущей и не пугающей, в отличии от ворот. Наверно, и ворота не были бы столь устрашающими для меня, если бы не ассоциировались с городом Олафа, который хоть и был красив, а заставлял сердце тревожно биться с момента первого совершённого по его земле шага и вплоть до того, пока ворота и строения города не оставались далеко позади. А этот парк оказался просто тёмным и не облагороженным. Ничего столь уж неприятного не обнаружилось, и трепет покинул меня окончательно. Я даже немного разочаровалась, поскольку, стоит признаться, пошла сюда именно в поиске хоть каких-то острых ощущений, которые, как стало ясно, этот парк мне не подарит.

Аллея, которая когда-то явно была главной, поросла травой, достаточно высокой, но пройти по ней всё же не составляло труда. Эта аллея вела куда-то вглубь парка, и довольно долго не загибалась, однако всё же не была идеально прямой, и оставалось не ясно, куда она выведет. Хоть волшебное ощущение таинственности этого места уже развеялось, некое любопытство всё же осталось, и я прибавила шаг, чтобы поскорее увидеть, что же там скрывается в конце этой аллеи, ведь должна же она к чему-то привести: к фонтану, скульптуре или пруду. В любом случае, было бы странно, если бы она просто пересекала парк и выводила решившего прогуляться по ней гостя на другую сторону зелёных насаждений.

Я шла вперёд, пока, наконец, аллея не повернула чуть вправо, и среди деревьев мне ни почудилось какое-то большое строение, похожее на каменный замок, в котором не светилось ни одно окошко. На некоторое время я замерла, раздумывая, а стоит ли соваться туда, раз этот замок не охраняется, как достопримечательность, и не посещается местными жителями? Но всё же любопытство победило, и я собиралась было продолжить путь, как услышала позади себя знакомый голос:

– Неужели не страшно ходить здесь одной? – поинтересовался Макс.

Подкрался ведь! Воспользовался тем, что я не привыкла к Лериному мироощущению и совершено не почувствовала его приближения. Впрочем, он не напугал меня – внезапными звуками меня не напугать, даже сейчас, хоть я была совершенно беззащитна и безоружна, но против привычки ничего не поделаешь, а я привыкла не бояться подобных вещей, зная, что могу за себя постоять. О том, что в Лерином теле это не так, я вспомнила, лишь когда обернулась к парню. Он стоял, засунув руки в карманы своих штанов и смотрел на меня, ожидая ответа.

– Что? – переспросила я, удивляясь его вопросу. – Страшно? А с чего должно быть страшно, он же необитаем, да и по непримятой траве видно – никто давно здесь не гулял!

– Уходим! – твёрдо сказал парень, хватая меня за руку.

Его пугало это место, или, по крайней мере, тревожило, и он не понимал, отчего оно не тревожит меня. Я же постаралась вглядеться вдаль, где сквозь тёмные деревья проступали чёрные очертания какого-то замка. Очень хотелось подойти поближе, но я уже поняла, что Макс меня не пустит, а с Лериной физической подготовкой мне с этим парнем не тягаться.

– Куда уходим? – переспросила я. – Почему?

– Потом расскажу, а сейчас уходим! – он потянул меня к себе рывком, отчего я чуть не упала, но в тот же момент столь грубо дёрнувший меня парень бережно поддержал и уверенно направил в сторону ворот.

– Макс, что ты вообще тут делаешь? – недоумённо спросила я, послушно следуя за ним прочь из парка.

– Хотел удостовериться, что ты добралась до дома! – отчего-то огрызнулся он.

Странно, вроде ведь сам искал меня, должен по идее радоваться, что нашёл и что я иду за ним и не обижаюсь.

– До какого дома? – вздохнув, спросила я. – Говорила же, что не помню, где он!

Милахин не отреагировал на мою устало-сердитую интонацию человека, которому надоело, что ему не верят, и ответил вполне ровным голосом, словно сам он резко перестал находиться в дурном расположении духа.

– Да, но… бывает, что не помнишь, но ноги сами приводят… Я же не думал, что ты решишь заночевать… в парке…

Я промолчала. Не говорить же, что я вообще не собиралась нигде ночевать в эту ночь, поскольку спать мне не хотелось совершенно. Итак, я не ответила, да и сам Макс не был настроен на болтовню, впрочем, это было для него обычным состоянием.

***

Макс, заходя в подъезд своего дома, оглянулся. Лера уходила. Ему показалось, что она съёжилась, ссутулив плечи, отчего её худенькая фигурка выглядела совсем хрупкой. Было в этой удаляющейся девушке нечто унылое и тоскливое, или же это лишь почудилось ему. Милахин поспешно отвернулся и захлопнул дверь. Ещё не хватало жалеть её, эту испортившую ему день девчонку. Кого угодно пожалел бы, но не её. На это у Максима имелись свои причины, о которых он предпочитал не думать и не вспоминать, чтобы относиться к Лере нейтрально и не превращаться в её недруга.