Демон тринадцатого месяца

Супруга толстого, обрюзгшего и непомерно болтливого торговца оказалась сдержанной, молчаливой, все время держащейся позади мужа.

На подозрительный вопрос Первого мастера, почему лицо госпожи закрыто вуалью, словоохотливый торговец игриво захихикав, ответил, что его послушная жена подчинилась его требованию закрывать лицо при посторонних дабы ее, вечно занятой муж, не мучился ревностью.

— Так вы потому берете супругу с собой в нелегкое путешествие, чтобы не оставлять ее дома одну без присмотра? — догадалась Первый мастер, смерив уничижительным взглядом жену торговца стоявшую за спиной низенького мужа, опустив взгляд долу.

С женской подозрительностью Ся Гэ быстро взглянула на Главу, но тот взирал на гостей без всякого интереса с вежливым равнодушием слушая бесконечную болтовню залетного купца, ни разу не подняв взгляда на его безмолвную жены с какой бы ревнивой бдительностью не следила за ним Первый мастер.

И во время ужина молчаливая супруга словоохотливого торговца не проронила ни словечка, в отличие от своего неуемного муженька, говорившего за столом в полном одиночестве, старательно развлекая небольшое общество.

Почтенный Хо с воодушевлением рассказывал, что Царедворец признался во всех своих грехах и преступлениях в каких его обвиняли, взяв на себя еще и вину своего младшего проворовавшегося отпрыска.

Но какими бы тяжкими не были его прегрешения перед престолом, все же влияние сторонников Царедворца было настолько сильно, что заставило императора нехотя смягчить его приговор, заменив казнь ссылкой в северные степи.

В какой-то момент Ся Гэ с чуткой ревностью заметила, что Глава стал тяготиться общей беседой за столом, а потому попросила торговца Хо показать тот товар, что он принес с собой. Не переставая нахваливать его, торговец разложил вещи на столе, который перед этим споро освободили расторопные слуг, убрав с него все блюда. Разумеется он разложил лучшее из лучших, товар особый и не для всех, все на выбор Первого мастера.

И пока Ся Гэ загоревшимися глазами увлеченно разглядывала яркие и броские шелка, сверкающие украшения и ароматные крема, жена торговца подошла к Главе, чтобы попрощаться и поблагодарить за гостеприимство, отдавая тем дань вежливости. Он поклонился в ответ, глянув на молодую женщину ничего не выражающим взглядом. Неожиданно ее рука поднялась к его лицу, на которую Глава, чуть подавшись назад, посмотрел настороженно и с опаской, как будто не приблизившийся готовый поразить его клинок. Сразу же вмешался торговец, не прекращавший до этого расхваливать свое барахло, мимоходом подхватив жену под руку.

— Дорогая, — захихикал он, — ты могла бы просто спросить господина, какими средствами он смягчает свою кожу на лице и отчего она у него столь гладкая и белая. Простите ее, — начал кланяться он в сторону с недовольным и настороженным видом выпрямившейся Ся Гэ. — Дело в том, что супруга сама изготовляет крема для лица, вот, например, тот пузырек, что вы изволили взять, так называемый «блеск для губ».

— Глава клана не пользуется никакими кремами и притираниями тоже, — отрезала Ся Гэ, с неприкрытой угрозой глянув на жену торговца. — И не любит, когда к нему прикасаются.

Молодая женщина поклонилась словно закаменевшему Главе и недовольному Первому мастеру.

— Простите, простите… — суетливо извинялся торговец Хо. — Благодарим вас за столь щедрый прием, но моя бедняжка, похоже, утомилась. Госпожа, не откажите мне в удовольствии выбрать из моего товара, что я вам оставлю, то что вам приглянется. Я же буду терпелив в надежде, что вы по достоинству оцените его. Окажите ничтожному такую милость, преподнести вам подарок.

Пока торговец Хо многословно восхищался оказанным Главой гостеприимством его жена под бдительно недобрым взглядом Первого мастера, стояла рядом с не умолкавшим мужем, опустив глаза. Наконец странная чета ушла и Ся Гэ, глядя им в след ехидно подумала, что молодые женщины, которым не повезло стать женами стариков, порой не умеют держать себя в руках при виде чужого привлекательного мужчины.

Но сама она, уж точно избежит подобной участи, самодовольно подумалось ей. И если хоть кто-нибудь из бесцеремонных красоток, посмеет протянуть к ее мужчине свои жадные руки, живо оттяпает их своим клинком.

Глава развернувшись ушел к себе, предоставив Ся Гэ вдоволь налюбоваться разнообразным тряпьем, которое щедрый Хо, можно сказать, подарил ей. Хотя драгоценные украшения были хороши, а косметика искушала нежным ароматом свежести и действительно освежала кожу, от болтовни торговца у Ся Гэ не на шутку разболелась голова.

Придирчиво выбрав то, что приглянулось, она ушла с обновами в свои покои. Долго и кропотливо наряжалась, сменив одежду офицера клана на шелк и воздушный вуаль, и с помощью служанки уложила волосы в изысканную прическу. Наконец волосы были закреплены последней золотой шпилькой, и Ся Гэ придирчиво посмотрелась в бронзовое зеркало на свое тщательно накрашенное лицо, не узнавая в вызывающе яркой женщине себя. После этого величественно поднялась и решительно вышла из покоев, уверенно направившись в павильон Серебряной пыли. Глава в бархатном плаще накинутом на плечи, сидел на циновке за низким столиком и, грея ладони над жаровней, читал.

— Ты опять мерзнешь? — заботливо спросила Ся Гэ, переступая высокий порог.

Он скользнул по ней равнодушным взглядом.

— Как я тебе? — спросила она, повернувшись перед ним вокруг себя. — Стоит мне оставить этот наряд или нет? Тебе нравится?

— Как хочешь, — угрюмо ответил он.

— Но я хочу нравится тебе, — подошла она к его столу.

Он отвернулся, откровенное и неумелое кокетство Ся Гэ только раздражало.

— Посмотри, наконец, на меня. Я тоже женщина, а не только офицер Третьего отряда и твоя ученица и могу с не меньшим пылом и страстью дарить любовь.

— Чего ты хочешь?

— Хочу быть с тобой. Я всю жизнь со времени своего ученичества ждала тебя. Мечтаю быть твоей женщиной.

— О чем ты? — холодно спросил он, желая прекратить этот разговор. — Я не могу думать о другой, и о тебе тоже.

— Но она мертва, пойми! Ее нет больше на этом свете! Она умерла грязной, позорной смертью и не заслуживает, чтобы о ней помнили! — топнула ногой Ся Гэ близкая к истерике. — Почему не хочешь смириться с этим и принять ее смерть? Почему не хочешь делать со мной то же, что делал с этой грязной девкой, что потом легла под солдат, осквернив себя и подаренное тобой вожделение?! Я видела… видела… вас с ней… — сглотнула слезы гнева Ся Гэ и подойдя к нему вплотную бесстыдно заглянула в глаза просящим, умоляющим взглядом. — Видела вас тогда в павильоне Торжеств… после ее вульгарного, вызывающего танца, что распалил твою похоть. Видела все, что ты делал с ней, — задохнулась она, не в силах унять свои порывы, понимая, что сейчас на ее глазах, все, что она с таким терпением, так кропотливо строила и возводила, рушится безвозвратно. — Видела… от начала до конца.

Дафу невозмутимо слушал бессвязную речь заговаривающейся Ся Гэ, разум которой помутился от ревности и неудовлетворенных чувств.

— Ты потому не хочешь покидать это место и велел возвести точно такой же павильон взамен сгоревшего? Чтобы все напоминало о том, что ты делал там с ней. Но ты можешь делать тоже самое и со мной… Почему нет?

— Остановись! — резко приказал он, порывисто встав и шагнув к ней с явным намерением ударить, но вместо этого брезгливо обойдя ее, процедил сквозь зубы: — Видеть тебя не желаю…