Демон
Шрифт:
– Верно, - Антонина улыбнулась.
– Когда закончишь, найдешь меня в спальне, - сказала Фаина.
– Надеюсь, Арсен тоже закончит к этому времени.
– Я постараюсь не торопиться, - пообещала Антонина.
Она прошла в ванную и избавилась от старой пропахшей тюрьмой одежды, затем включила душ и прибавляла горячую воду до тех пор, пока не поняла, что горячее уже быть не может - грязь последних месяцев, впитавшуюся в тело, было не так просто смыть. Да и не только в тело. Антонине казалось, что запах одиночной камеры засел где-то у нее в мозгах, потому что сколько бы гелей и шампуней она не вылила на себя, этот запах продолжал оставаться где-то рядом. И можно было только сдаться, смириться, поверить, что рано или поздно это пройдет.
Антонина заставила себя
– Мы уже давно закончили!
– крикнула Фаина.
Антонина вошла. Кажется, за долгие месяцы ее отсутствия ничего не изменилось здесь: в этом доме, в этой спальне. Все осталось прежним. Менялись лишь те, кому было позволено остаться на ночь. Сегодня это был Арсен. Антонина знала его. Высокий, красивый, с копной непослушных волос. Он лежал под золотистым одеялом, сложив за головой крепкие руки, прекрасно вписываясь в богатый интерьер комнаты. Его темные глаза смотрели на Антонину немного удивленно. Он помнил ее другой. Без синяков и шрамов. Без болезненной бледности и худобы. Они поздоровались. Фаина открыла один из двух гардеробов и подозвала к себе подругу.
– Ну, с чего начнем?
– спросила она.
– Можешь выбирать все, что угодно, кроме моих драгоценностей и мехов, - на розовощеком лице Феоны засветилась улыбка.
– Арсен, мой мальчик, закрой, пожалуйста, глазки.
– Она достала коробку с новым нижним бельем.
– Розовое, да?
– спросила она Антонину, перекладывая хрустящие пакеты.
– Вот. Держи.
Антонина повернулась спиной к кровати и сняла полотенце.
– Милый, я же просила тебя не подглядывать!
– засмеялась Фаина, погрозила Арсену пальцем, словно тот был ребенком, затем мягко намекнула ему, что хотела бы остаться с подругой наедине.
– И давно ты с ним?
– спросила Антонина, когда он ушел.
– Пару месяцев, - сказала Фаина.
– Бедный мальчик. Он так много времени проводит в спортивном зале, боясь потерять форму, что иногда мне его жаль. Ну, да не будем о нем, - она взяла Антонину за руку.
– Расскажи, как ты?
– Уже нормально.
– Уже?
– Фаина помрачнела, разглядывая синяки и шрамы на лице Антонины.
– Кто тебя так?
– Это было необходимо. Без этого меня бы не было здесь.
– Я понимаю, - Фаина нежно погладила Антонину по щеке.
– Что я могу сделать для тебя?
– Просто будь рядом.
– Я буду, - Фаина осторожно подалась вперед и поцеловала Антонину в губы.
– Я буду рядом столько, сколько ты захочешь.
Дмитрий Кетов был мертв. Он ушел, унеся много тайн, тяжелых тайн, принадлежащих, как ему, так и другим. Близкие люди, от которых он удалился в последнее время, оплакали его кончину, как и подобает родственникам. Враги, посмеялись над случившимся, а друзья помогли нести гроб, отдав символическую дань памяти.
Было тихо. Даже ветер притаился где-то за границей кладбища, очерченной редкими лиственными деревьями. Лишь крупные черные вороны, рассевшись в первых рядах соседних надгробий, наблюдали за молчаливой процессией, дожидаясь момента, когда люди разойдутся и они, вороны, смогут подлететь ближе.
Гроб с телом осторожно опустили в могилу. Пожилая женщина в черном, мать Дмитрия Кетова, смахнула сухую слезу, скатившуюся по морщинистой щеке. Она уже выплакала то, что могла за последние дни. Теперь оставалось только наблюдать. Комья сухой земли полетели в могилу. Разбиваясь о крышку гроба, они осыпались вниз, на дно. Пыль к пыли, прах к праху. Свежий холмик, увенчанный венками, проводил людей, пришедших проститься.
Первая половина дня подошла к концу. Небо, словно не желавшее омрачать трагедию до этого, пролилось дождем. Люди, прожившие достаточно, чтобы забыть о том, что такое слезы, скорбели, глядя на стекавшие по оконным стеклам струи воды. Дождь продолжался несколько часов, затем стих, оставив после себя свежесть.
Комья земли превратились в грязные лужи возле свежей могилы.
Теплый ветер, подув с юго-востока, колыхнул кроны окруживших кладбище деревьев, вспугнув стаю ворон. Каркая, они поднялись в воздух, затем уселись на приглянувшиеся надгробия. Стоявшая под одним из деревьев женщина, часть лица которой скрывали большие черные очки, достала пачку сигарет и закурила. Ее руки были тверды. Не было и отчаяния. Лишь только грусть. Теперь она сможет сказать Дмитрию Ктову, что растит его ребенка. Теперь, хочет он или нет, ему придется выслушать.Вероника Полетаева подошла к могиле. Она пыталась вспомнить, как выглядит Дмитрий, представить его живым, но перед глазами вставал только свежий холмик земли, да кружившие повсюду вороны. Хотел ли он когда-нибудь узнать, кто настоящий отец ее ребенка, хотя бы не ради нее, ради сына? Они же столько раз встречались, проходили мимо друг друга. Неужели он так ничего и не понял? Неужели ни один ее взгляд не донес до него ее немые слова? Вероника бросила на землю недокуренную сигарету и пошла прочь. Нельзя в такой день ненавидеть человека. Не сегодня, не сейчас. Вероника села в машину, чувствуя, что многое снова осталось недосказанным. А кому теперь говорить?
Она вернулась домой переполненная неоднозначными чувствами. Во-первых, умер человек, которого она когда-то любила… Теперь после смерти Дмитрия Кетова, она могла позволить себе признаться в этом. Утрата была слишком ощутима. Несмотря на все их разногласия, конфликты, ссоры, обиды, Дмитрий значил для нее куда больше, нежели просто любовник, с которым она хорошо проводила время. Но чувства давно прошли. Теперь от них осталась только память. Возможно, если бы Дмитрий повел себя немного иначе с ней, то сейчас все было бы по-другому. Но ничего изменить нельзя, да и никто, наверно, не захотел бы. Мальчику, сыну Дмитрия Кетова, было уже пять. Вероника нашла для него нового отца. Скоро, не успеет закончиться это лето, у нее родится дочь - ребенок, зачатый от мужа, который заботится о ней и о сыне Дмитрия.
Вероника приняла ванну, долго сидела на кухне, пока не поняла, что наступила ночь. Перед тем, как лечь спать, она заглянула в детскую. Стояла в дверях, потеряв счет времени. Затем вздрогнула, очнулась. Муж смотрел на нее из спальни. Вероника заставила себя улыбнуться. Он улыбнулся в ответ. Нет. Она никогда не заговорит с ним о Дмитрии Кетове. Никогда не признается, что была на похоронах. «Знает ли Руслан о том, что Дмитрия больше нет?
– подумала Вероника, ложась с ним в постель.
– Наверное, знает. Хотя что ему - он вышел победителем из этого спора, и его приз лежит сейчас рядом с ним». Она заставила себя улыбнуться мужу. Руслан улыбнулся в ответ и осторожно положил руку ей на живот. Он знал о ее романе с Кетовым намного больше, чем думала она. Знал и всегда молчал.
Вероника тяжело вздохнула и закрыла глаза, надеясь, что сон поможет забыться и успокоиться. Руслан долго разглядывал в темноте ее лицо, затем тоже попытался заснуть. С сегодняшнего дня тень прошлого под названием Дмитрий Кетов больше не будет довлеть над ним и его семьей.
Тамара Мелюхина лежала на кровати, откинув одеяло, прислушиваясь к голосам за стеной. За окнами была ночь. Соседи занимались любовью. Тамара знала их имена. Наталья и Илья Калинины. Они жили вдвоем уже не первый год, но иногда, встречая их на улице, казалось, что эта пара переживает свой первый медовый месяц - их тянуло друг к другу, словно разноименные полюса магнитов. Тамаре было сложно представить такую полноту чувств. Она была сдержана и предусмотрительна. Даже в те ночи, когда Дмитрий Кетов оставался у нее, она не позволяла себе громких стонов и неистовых выкриков, помня, что стены в этом доме слишком тонкие, да и Дмитрий никогда не был слишком требовательным. Ей казалось, что его все устраивает, а если это было так, то и ее все устраивало. Тамаре хотелось лишь, чтобы Дмитрий был чаще рядом, проводить с ним больше времени, сходить куда-нибудь в выходные, засидеться допоздна перед телевизором в будни и неважно, что там показывают. Она любила его, знала это и никогда не сомневалась в своих чувствах.